ПЕРЕГУДОВ С.П.
«КОРПОРАТИВНЫЙ ПЕРЕВОРОТ» И БУДУЩЕЕ ДЕМОКРАТИИ
Тот факт, что крупная корпорация играет все более существенную роль не только в экономическом, но и в социально-политическом развитии растущего числа государств мира, побуждает нас, обсуждая проблемы демократии, не обходить вниманием и эту «корпоративную» проблематику. О том, насколько назрел вопрос о политических последствиях прогрессирующей экспансии корпораций, свидетельствует хотя бы тот факт, что анализ этих последствий занял центральное место в работе очередного, XVIII конгресса Международной ассоциации политических наук. Основная тема для дискуссий на конгрессе, как ее сформулировал председатель программного комитета этого форума У.Лафферти, - выяснение того, «каково воздействие «корпоративного переворота» на существующие формы правления и разные типы обществ».*
* Под «корпоративным переворотом» Лафферти имеет ввиду прежде всего движение «к новой эре более влиятельных и различающихся по сути корпоративных форм и процессов» («Полис», № 5, 1998, с. 183). Об основных направлениях дискуссий на заседаниях Конгресса см. «Полис», № 6,с. 166-177.
Разумеется, автор менее всего хотел бы здесь углубляться в суть проблем «корпоративного переворота» и всего того комплекса проблем, который за этим понятием стоит. Цель главы гораздо скромнее, и заключается она в том, чтобы попытаться выявить возможные пути развития тех отношений, которые складываются внутри самой корпорации.
Но, прежде чем перейти непосредственно к теме, целесообразно поставить ее в более широкий концептуальный контекст.
Две модели западной демократии
Поскольку корпорации, к числу которых обычно принято относить крупные частные, государственные или смешанные компании, существуют не сами по себе, а являются органичной частью экономики, то и принципы, которые определяют характер внутрифирменных отношений, во многом предопределены той экономической моделью и моделью демократии, которая доминирует в той или иной стране.
Как известно, в странах развитого капитализма функционируют два основных типа экономики. Первый из них - это неолиберальная, или чисто рыночная, «конкурентная» экономика, а второй - это экономика с весомым компонентом государственного регулирования и социального партнерства. И хотя в чистом виде ни первая, ни вторая модель нигде не работает, тем не менее можно довольно легко выявить страны, в которых доминирует та или иная из них. Одновременно можно идентифицировать и политические силы, которые стремятся утвердить либо ту, либо другую модель. Если говорить в самом общем плане, то к экономике «чистого» рынка тяготеют партии и правительства неолиберального, или, как их называли в недавнем прошлом, неоконсервативного толка. Наиболее яркими представителями данного направления являлись М.Тэтчер и Р.Рейган, и это послужило одной из причин того, почему именно США и Британия в 80-е - начале 90-х гг. далее других продвинулись в минимизации государственного вмешательства в экономику, приватизации и создании смешанной частно-государственной системы социальных услуг.
Что касается социальноориентированной экономики с относительно высоким элементом государственного вмешательства, то к этому типу относится большинство скандинавских стран и стран Западной Европы, а также Япония. Несмотря на довольно продолжительное правление партий неоконсервативной ориентации, и глубина вторжения государства в экономику этих стран, и сравнительно умеренный, «мягкий» вариант неоконсерватизма здесь обусловили сохранение значительной части созданных после войны механизмов государственного регулирования и государственного вмешательства. С приходом же к власти социал-демократов процесс деэтатизации либо затормозился, либо даже дал обратный, хотя и очень ограниченный ход.
Все сказанное имеет самое прямое отношение к демократии, причем не только к демократии как таковой, но и к той модели внутрифирменных отношений, на которых я остановлюсь ниже.
Если говорить в самом общем плане, то неолиберальной экономике, или экономике чистого рынка, соответствует так называемая минималистская, основанная на электоральном соперничестве модель демократии, принципы которой сформулировал в 1940-х гг. Й.Шумпетер. В настоящее время от этих принципов отталкивается в своих работах С.Хантингтон и ряд других видных политологов. В основе электоральной модели - плюрализм партий, свободные выборы, полномочные парламенты и другие представительные органы, разделение властей, все то, что уже достаточно прочно утвердилось в политической практике стран Запада и становится характерным для растущего числа государств за пределами Западной Европы и Северной Америки.
Однако уже в период своего утверждения в XIX в. электоральная модель становится мишенью все более острой критики. Причем если ортодоксальные марксисты отвергали эту модель в принципе, то более умеренные последователи Маркса - социал-демократы, равно как и социалисты немарксистского толка (христианские социалисты, фабианцы, синдикалисты и другие), признавая несомненные достоинства представительной демократии, считали ее явно недостаточной, и не только в силу отсутствия в те времена всеобщего избирательного права.
Основной огонь критики оппонентов чисто электоральной модели сосредоточивался (и сосредоточивается сейчас) на сугубо временном, эпизодическом участии масс в политическом процессе, а также их полном отстранении от конкретных механизмов принятия социально-экономических и политических решений. Сам термин «социальная демократия» отражал и эту критику, и нацеленность ее организаций на вовлечение в постоянный демократический процесс основных масс трудящихся, и прежде всего - рабочего класса. При этом особенно важно подчеркнуть, что нацеленность на придание демократии четкого социального измерения органически сочеталась с установками на изменение самих основ функционирования экономики как в направлении ее обобществления (что на деле означало национализацию и рост государственного вмешательства), так и в сторону перераспределения доходов и создания различного рода систем социальной защиты и социального государства.
Сосуществование двух подходов к демократии - электорально-представительного и социально-партиципаторного привело к созданию комплексных демократических политических систем, в рамках которых одна модель как бы дополняла другую, и обе они действовали как единое целое. Однако где-то к концу 70-х гг. XX в. такого рода единство стало испытывать растущее напряжение, и достигнутый в течение десятилетий консенсус, особенно на уровне идеологическом и организационном, начал разрушаться. Основная причина тому - идеология и политика новых консерваторов, попытавшихся не только «освободить» рынок от государства, но и саму демократию привести в соответствие с «чистым рынком». Различные формы участия, будь то на низовом, производственном или общенациональном, стали либо выхолащиваться, либо ликвидироваться вообще. Так, за годы правления новых консерваторов (1979-1997) в Великобритании были распущены отраслевые и общенациональные советы экономического развития (в которых были представлены правительство, предприниматели и профсоюзы), игравшие заметную роль в системе выработки и принятия социально-экономических решений. Из десятков и сотен так называемых кванго («квазинеправительственные организации»), которые играют все более существенную роль в управленческом процессе, были изгнаны представители тред-юнионов, других общественных организаций. За 18 лет правления тори не был проведен ни один (!) референдум. Для сравнения можно сказать, что и в 1974-79 гг., и 1997-99 гг. лейбористы провели ряд референдумов по вопросам участия страны в Европейском сообществе ( 1975 г .), шотландской и уэльской автономии (1979, 1998 гг.). В годы пребывания у власти Тэтчер была резко ослаблена роль профсоюзов и трудовых коллективов на предприятиях.
Хотя и с меньшим усердием и настойчивостью, подобная линия проводилась и в ряде других стран, где у власти оказались новые консерваторы.
Не удивительно, что в 80-е и 90-е гг. вновь усилились голоса, резко критикующие неолиберальную модель «демократии собственников»,и эта последняя столкнулась с растущим критическим настроем самого электората. Именно в этот период появляются работы таких ставших всемирно известными ученых, как А.Лейпхарт, Р.Патнэм, У.Хаттон, М.Дональд, а также многих их единомышленников. По сути дела, мы наблюдаем здесь ни много ни мало как «второе пришествие» сторонников демократии участия. Причем, как и в недалеком прошлом, речь идет не только об отдельных личностях, но и о влиятельных политических партиях и течениях.
Пожалуй, главным фактором, придающим серьезный политический вес устремлениям сторонников расширения демократии за пределы ее минималистского, электорального варианта, является достижение критических пределов снижения доверия населения к существующим институтам политического управления обществом. Согласно проведенным в разное время опросам, уровень «большого доверия» к парламентам в девяти западноевропейских странах, и без того крайне низкий (всего 10 % в 1981 г .) упал к 1990 г . до 6 %. При этом наименьший процент такого доверия зафиксирован среди наиболее молодой части населения (всего 4 %). В Великобритании в 1983 г . 46 % населения либо не выражали никакого доверия к парламенту (13 %), либо - «незначительное» доверие (33 %). К концу 80-х гг. эта доля возросла до 55 % (соответственно 15 % и 40 %). Что же касается доли лиц, выражавших «достаточное доверие», то она снизилась за тот же период с 17 до 8 %. В ходе опросов, проведенных в середине 90-х гг. среди населения 16-ти западноевропейских стран уровни «большого доверия» колебались, в среднем от 2 до 8 %, и только в 5 странах они были выше 10 % (Австрия - 10 %, ФРГ - 12 %, Ирландия - 12 %, Люксембург - 17 %, Дания - 19 %). В то же время доля тех, кто «не удовлетворен» и «совсем не удовлетворен» состоянием демократии, колебалась от 79 % (Италия) до 40-70 % (8 стран) и 19-35 % (остальные страны).* Подобная же тенденция наблюдалась и в США, где, согласно опросам, в 1997 г . только 11 % испытывали доверие к Конгрессу (против 42 % в 1966 г .). В 60-х гг. 2/3 американцев выражали несогласие с тезисом о том, что «большинство избранных должностных лиц не считаются с тем, что думают люди, подобные мне». В 1998 г . те же две трети соглашались с таким утверждением.**
* « МЭиМО », № 6, 1999, с .44-45.
** « The Economist , 17 July 1999, р.36.
Как отмечает известный французский политолог Доган, из статьи которого взяты данные по Западной Европе, недовольство нынешним состоянием демократии и ее институтами не распространяется на ценности демократии и демократическую политическую систему как таковые и свидетельствует лишь о росте недовольства неадекватностью утвердившихся норм и принципов демократии, о заметно возросших ожиданиях и требованиях масс, и особенно средних слоев. А это означает, что импульсы к расширению демократии, повышению ее «качества» и эффективности, уже не могут игнорироваться теми, кому реально принадлежат рычаги политической власти.
Наиболее интересным из всех нацеленных на углубление и расширение демократии концептуальных построений последних лет автору представляется концепция «общества соучастия» (stakeholder society), которую наиболее подробно и обстоятельно излагает и анализирует британский политолог и публицист Уил Хаттон.* Важной особенностью данной концепции является то, что она не ограничивается лишь сферой политики, а распространяется на другие аспекты и направления общественной активности, и в том числе - его важнейшую экономическую ячейку - корпорацию.
* Will Hutton. The State We're In. L., 1996;Will Hutton. The Stakeholding Society. L.,1999.
На уровне общества в целом концепция «соучастия» нацелена на вовлечение основных организаций, движений и групп, составляющих инфраструктуру гражданского общества, в управленческий процесс, и в этом плане она во многом совпадает с концепцией «многосоставной демократии», как она сформулирована в известной работе А.Лейпхар-та.* Однако и на этом уровне она предполагает вовлечение в процесс демократического действия не только политических, но и экономических акторов, и прежде всего институты, задающие основные параметры промышленной и финансовой политики. Помимо расширения круга участников демократического процесса такого рода взаимодействие призвано ограничить чрезмерную власть финансовой олигархии и обеспечить более эффективное сотрудничество финансов и промышленности в интересах национальной экономики.
* А.Лейпхарт. Демократия в многосоставных обществах. М., 1997.
В области социальной политики и «социального государства» концепция общества участия перекликается с идеями «общества всеобщей включенности», развиваемыми современной социал-демократией*.
* Подробно об этом см. «МЭиМО», № 6, 2000, с. 27-34.
Актуальность данных подходов и идей во многом объясняется тем, что развитие по пути «демократии собственников» и процессы глобализации способствовали углублению социального неравенства и разрыва в уровне доходов. В результате значительно возросла доля людей, которые в силу низкого дохода и образа жизни не ощущают себя органичной частью общества. При этом заметно возросший общий уровень жизни и доходов еще более усугубляет ощущение изоляции и отчуждения, преодолеть которые можно лишь целенаправленной и далекоидущей социальной стратегией.
Сторонники активной социальной стратегии и социальной демократии в последние годы обращают внимание и на еще один феномен, связанный с односторонним упором на «демократию собственников» и глобализацией, а именно факт растущей «исключенности» из общества значительной части самых богатых людей, не ощущающих себя органичной частью национально-государственных образований. Этот все более весомый и влиятельный сегмент космополитизирующейся элиты любыми средствами пытается уйти от налогов и тем самым усугубляет и без того глубокий разрыв в доходах и образе жизни граждан.
Естественно, что подобного рода двойное отчуждение «снизу» и «сверху» не облегчает задач сторонников демократии участия и «общества всеобщей включенности». Однако уже сам факт возвращения социал-демократии к власти в конце 90-х гг.* свидетельствует о том, что и та часть населения, которая в материальном плане оказывается в выигрыше от «чисто» рыночной экономики и «дикой» глобализации, начинает задумываться над целесообразностью ориентации на такой тип развития.
* «МЭиМО», № 6, 2000, с. 27-34.
Компания «соучастия» или «компания акционеров»?
Более подробно остановимся на той части концепции, которая касается корпоративных структур. Понятие «компания соучастия», или, точнее, «компания участников» (stakeholders company), противопоставляется здесь традиционному понятию «акционерная компания» (shareholder company), или «компания акционеров». Если эта последняя исходит из более широкого понятия «демократия собственников» и признает в качестве полноправных субъектов системы принятия решений и управления компанией лишь акционеров и нанимаемый ими менеджмент, то концепция «компании участников» идет гораздо дальше и включает в качестве таковых также наемный персонал и его организации, так называемых смежников, т.е. компании и предприятия, поставляющие сырье, оборудование, запчасти, а также банки и другие кредитные учреждения. В случаях, когда компания функционирует в рамках четко очерченных ареалов, в состав участников входит также местные «коммьюнити» и действующие на их территории организации. Таким образом, если сторонники демократии собственников рассматривают наемный персонал лишь в качестве рабочей силы или «товара» (смыкаясь здесь с известными положениями марксизма), то приверженцы «демократии соучастия» отводят для него куда более существенную роль и по сути дела приравнивают его влияние на положение дел в компании к влиянию тех, кому она принадлежит юридически и фактически. Формы вовлеченности персонала могут быть самыми разными, начиная от участия в собственности, управлении, прибылях и страховых фондах, и кончая всякого рода самодеятельностью типа кружков качества, действующих на основе делегированной ответственности бригад и т.д.
Как подчеркивают сторонники концепции «компании соучастия», подобного рода приобщение персонала к делам компании не только распространяет принципы демократии на уровень индустриальных отношений, но и существенно повышает его заинтересованность в повышении производительности труда, внедрении инноваций, росте квалификации и соответственно в повышении эффективности и конкурентоспособности компании и национальной экономики в целом. Работать на пользу экономики начинает не только капитал и труд, но и так называемый социальный капитал.
По своей сути концепция «компании участников» - это не что иное как модифицированный вариант концепций социального партнерства и экономической демократии, активно разрабатывавшихся и внедрявшихся социал-демократией. Однако это все же не простое «повторение пройденного». И возведение персонала в ранг по сути дела равноправного участника всей системы принятия решений в компании, и расширение состава «соучастников» за пределы самой компании, и, наконец, превращение компании в одно из ключевых звеньев «новой демократии» делают эту концепцию оригинальным вкладом и в теорию, и в практику демократии и демократизации. Да и носителями идеи и ее «движителями» является уже не традиционная социал-демократия, а выступающее с позиций «третьего пути» социал-либеральное течение. Главное различие между ними состоит в том, что если первая возникла и существовала, в основном, как выразительница интересов рабочего класса и его организаций, то вторая уже отражает, в основном, интересы среднего класса и опирается, прежде всего на его поддержку.*
* Подробно об этом см. Западная социал-демократия: поиски обновления в условиях кризиса. М., 1998; С.Перегудов. Тони Блэр. М., ИНИОН, 1999.
При всем теоретическом и практическом значении новых подходов к демократии участия сейчас еще рано судить о том, каков будет конечный результат (и в т.ч. ближайшее будущее) тех усилий, которые предпринимаются и будут предприниматься их сторонниками. Как известно, провозглашаемые теми или иными политическими силами конечные цели и приоритеты далеко не всегда претворяются в жизнь, а если и претворяются, то чаще всего не в том виде, в каком изначально предполагалось. Наиболее близкий пример здесь - западная социал-демократия. Как известно, прокламируемые ею цели - общественная собственность, социальное равенство и переход к социализму во многом так и остались на бумаге. «Сухим остатком» десятилетий социал-демократического правления явилось государство благосостояния и те порой внушительные заделы в области экономической демократии и социального партнерства, о которых говорилось выше. И это, конечно же, не так уж мало, особенно если учесть, что некоторые из провозглашавшихся целей могли бы завести общество если не в тупик, то в крайне затруднительную ситуацию, в чем-то сравнимую с ситуацией «постсоциалистических» стран.
Очевидно, все, что окажется в «сухом остатке» социал-либерального «третьего пути»,* и в том числе в той его части, которая относится к компании участников, станет ясно лишь спустя ряд лет, во всяком случае не ранее первых двух десятилетий нового, XXI века. Существенным ограничителем здесь могут стать процессы глобализации, особенно если они будут по-прежнему основываться на принципах «чистого рынка», жесткой конкуренции и абсолютизации суверенитета собственников. Не случайно сторонники «капитализма участия» (stakehold-ing capitalism) подчеркивают, что органичной составляющей их концепции является региональное и глобальное измерения, нацеленные на углубление существующих (в основном в рамках ЕС) и создание новых, более широких механизмов сотрудничества в экономической, социальной и политической сферах.**
* Приверженцы «третьего пути» обозначают его как промежуточную стратегию между этатистским социализмом традиционной социал-демократии и антиэтатистской рыночной экономикой неолибералов (см., напр.: Tony Blair. The Third Way . L., 1998.).
** См . W.Hutton,The State We're In, p.257-284.
Слагаемые российской модели
Переходя к проблемам России, следует сказать, что «корпоративный переворот», о котором было сказано выше, касается ее не в меньшей степени, чем большинства других стран. При этом следует, однако, иметь в виду, что если в странах Запада этот «переворот» - свершившийся факт и там крупные корпорации уже прочно утвердились в качестве ключевого звена экономики, то в России, как и в ряде других постсоветских и постсоциалистических стран процесс становления современного корпоративного сектора по существу только набирает силу. Как автору уже приходилось отмечать ранее,* вплоть до середины 90-х гг. российская экономика строилась, в основном, по отраслевому принципу, и только начиная с этого времени решающую роль в ее развитии начинают играть крупные корпорации. Экспансия финансово-промышленных групп во второй половине 90-х гг., сколь бы эфемерными большинство из них ни было, являлась наглядным свидетельством данного перелома, который носит отнюдь не только количественный, но и качественный характер.
* С.Перегудов, Н.Лапина, И.Семененко. Группы интересов и российское государство. М., 1999,гл.3.
Не секрет, что многие российские корпорации являются таковыми скорее лишь по названию и что тем из них, которые выживут, предстоит еще сложная трансформация, с тем чтобы превратиться в подлинные, построенные на современных принципах менеджмента и корпоративной организации компании. Процесс этот идет в разных, взаимосвязанных направлениях, и одно из них - это становление новых внутрифирменных отношений.
Если касаться лишь внешней стороны дела, то может показаться, что развитие этих отношений идет в основном в направлении модели «соучастия».Особенно это касается социального компонента в деятельности большинства корпораций. Важнейшим фактором здесь, который и дальше будет способствовать сохранению этого компонента, является идущая от советских времен традиция, которая в одинаковой мере определяет настрой и менеджмента, и наемного персонала. Традиция эта абсолютно чужда российской финансовой олигархии, и, если б реальное развитие зависело только от нее или от нее в решающей степени, господство неолиберальной модели, причем в ее ярко выраженном, социал-дарвинистском варианте, было бы обеспечено. Конечно же, такого рода развитие, по крайней мере в части корпоративного сектора, нельзя исключить, ибо и ужесточающаяся международная конкуренция в условиях глобализации, и приверженность части обновленного директората к неолиберальным ценностям, наверняка скажутся на характере внутрикорпоративных отношений. Однако преобладающей, с точки зрения автора, все же будет тенденция к развитию социально ориентированной компании.
Определенные основания для такого прогноза дает знакомство с корпорациями, функционирующими в топливно-энергетическом комплексе. Начатые автором примерно два года назад изыскания в крупнейшей нефтяной компании страны «ЛУКОЙЛ», которая довольно далеко продвинулась по линии корпоративного строительства, убеждают в том, что компания эта представляет не просто субъект экономики, но и вполне определенную социальную общность.
Основными составляющими компании как социального института являются ее наемный персонал и индивидуальные акционеры. Характер же этой общности определяется, в основном, отношениями между теми и другими, с одной стороны, и руководством компании - с другой.
На предприятиях и в офисах «ЛУКОЙЛ» заняты около ста двадцати тысяч человек, если же к этой цифре добавить членов семей и пенсионеров компании, благополучие и стиль жизни которых во многом определяется указанными отношениями, то в общей сложности численность «социального компонента» компании составит не менее половины миллиона. К этому следует присовокупить и то обстоятельство, что в ряде случаев компания относится к числу так называемых градообразующих предприятий. А это значит, что не только люди, работающие на этих предприятиях и их семьи, но и масса лиц, занятых в торговле, сфере обслуживания, городской и поселковой администрации и т.д., также тесно связаны с компанией, и не только экономическими и коммерческими узами, но и, что называется, общей судьбой.
Если говорить непосредственно о наемном персонале, то его права и обязанности, особенно в области гарантий занятости, охраны труда, заработной платы, социальных выплат, определяются Соглашением между администрацией и профобъединением компании на 2000-2002 гг., и принятой в 1995 г . «Концепцией социально-кадровой политики АО «ЛУКОЙЛ». Примечательно, что все эти документы выходят довольно далеко за очерченные выше рамки и объемлют также такие направления деятельности АО, как жилищное и пенсионное обеспечение, охрана здоровья и организация отдыха работников и членов их семей, развитие системы общего образования в местах проживания персонала, а также учреждений культуры, спорта, туризма. В Концепции предусмотрены льготы ветеранам нефтегазовой промышленности, инвалидам труда, участникам Великой Отечественной войны, войны в Афганистане и Чечне. Еще в 1994 г. создан медицинский центр «ЛУКОЙЛ», задачей которого стало оказание квалифицированной медицинской помощи всем работникам компании и ее предприятий независимо от их территориального расположения, в том числе путем сотрудничества с лечебными учреждениями, обслуживающими работников компании.
В 1995 г. создан негосударственный пенсионный фонд «ЛУКОЙЛ-Гарант», который за счет взносов работодателя выплачивает дополнительную к государственной пенсию. Согласно отчету компании за 1998 год, фонд заключил 31 договор о негосударственном пенсионном обеспечении с предприятиями АО, причем объем привлеченных средств повысился по сравнению с 1996 г. в 3,8 раза. Всего число работников компании, на счета которых идут накопления фонда, составляет 104 тыс. человек, т.е. он охватывает практически весь ее персонал. Благодаря быстрому росту накоплений в 1997 г. НПФ принял участие в ряде инвестиционных проектов компании, что, естественно, усиливает зависимость материальных интересов персонала компании от успехов ее производственной деятельности.
Судя по ежегодным отчетам «ЛУКОЙЛ», весьма успешно функционирует и созданная в 1992 г . при АО страховая компания, одной из задач которой является льготное страхование сотрудников компании и вкладчиков входящих в нее предприятий.
В соответствии с Соглашением и колдоговорами, заключенными в дочерних филиалах, компании предоставляют своим работникам в дополнение к установленным законами РФ льготы и компенсации: дополнительные отпуска (некоторым их категориям), частичная оплата стоимости путевок на лечение и отдых, в том числе и для членов семей, оплата проезда к местам отдыха и лечения, материальная помощь по семейным обстоятельствам и т.д. Выходящим на пенсию работникам выплачивается негосударственная пенсия. Работники предприятий обеспечиваются «качественным и доступным по цене питанием».
Для улучшения жилищных условий нуждающимся выплачиваются беспроцентные и льготные ссуды.
В тех случаях, когда филиалы компании являются градообразующими (это относится прежде всего к городам Когалым, Урай и Лангепас в Западной Сибири), компания продолжает участвовать в жилищном строительстве. Кроме того, значительные средства направляются на строительство и реконструкцию автодорог, финансирование детских учреждений, учреждений здравоохранения, образования, культуры, спорта, а также ввод в действие объектов торговли (включая крытый рынок в г. Когалыме) и общественного питания, осуществляется благотворительная деятельность (помощь детским домам, обществам инвалидов, религиозным организациям, художественным коллективам).
Главным, определяющим моментом политики компании в области социально-трудовых отношений является целенаправленная ориентация ее руководства на «укрепление корпоративной морали», «лояльности и солидарной ответственности персонала». Формулируя стратегический курс в управлении АО, ее президент в числе важнейших задач по совершенствованию этого курса называет «развитие системы управления человеческими ресурсами компании».* В официальных документах компании фигурирует и «полное и гармоничное сочетание интересов», нацеленность менеджмента на воплощение принципа «компания - единая семья».**
* В.Алекперов. Вертикально-интегрированные нефтяные компании России. М.,1996, с.10.
** Нефтяная компания «ЛУКОЙЛ». Годовой отчет, 1996 г ., с.25; Годовой отчет 1999, с.25.
Руководство компании, однако, не склонно проявлять чрезмерного альтруизма в поддержании социальной инфраструктуры. Содержание социальных и иных объектов упомянутых выше городов скорее рассматривается ею как неизбежное следствие сложившейся за годы советской власти практики размещения производительных сил, «снижающее конкурентоспособность компании», нежели как раз и навсегда заданное, неизменное положение дел. То же самое относится и к большому количеству находящихся на балансе предприятий компании социальных объектов, и особенно жилого фонда.
Стремясь облегчить это бремя, компания взяла курс на передачу принадлежащих ей нерентабельных объектов торговли, сельского хозяйства и социально-бытового назначения в муниципальную собственность. «Данные мероприятия, - отмечается в годовом отчете за 1997 г ., - позволят направить высвободившиеся средства на развитие крупных рентабельных предприятий, перешедших на самофинансирование».*
* Нефтяная компания «ЛУКОЙЛ». Годовой отчет,1997 Г..С.27.
Очевидно, однако, что даже в случае успешной реализации данной установки объем социальной поддержки, особенно собственного персонала компании, вряд ли в ближайшие годы снизится. Существующая «нестыковка» между ориентацией на снижение издержек и сохранением высокого уровня социальной поддержки, судя по всему, будет преодолеваться в основном путем реализации других стратегических задач компании - технологических нововведений, активной инвестиционной политики, организационно-экономической консолидации и рационализации, «резкого повышения качества управления» и контроля во всех областях деятельности компании, территориальной и функциональной экспансии. Что же до экономии на социальных расходах, то она будет, судя по всему, осуществляться лишь по линии освобождения от «балласта» нерентабельных объектов торговли, сельского хозяйства и «соцкультбыта». При всем том указанная «нестыковка» - одна из наиболее серьезных проблем, решение которой, возможно, потребует и известных жертв со стороны работников компании.
Объективные данные о результатах деятельности компании позволяют сделать вывод не только о наличии целенаправленной стратегии в сфере социально-трудовых отношений, но и о достаточно жестком контроле над ее реализацией со стороны руководства АО. При этом ему удается как обходиться без рассчитанных на сиюминутный эффект популистских мер, так и более или менее успешно сдерживать силовое давление со стороны самого персонала.
Хотя и профсоюзы, и администрация компании всячески подчеркивают партнерский, нацеленный на конструктивное сотрудничество характер своих отношений, отношения эти нельзя назвать полностью бесконфликтными. Как отмечают руководители профсоюза, в момент, когда администрация резко ужесточила свою линию на экономию издержек в связи с кризисной ситуацией 1998 г ., профсоюзам пришлось проявить «твердость» в отстаивании интересов работников, с тем чтобы свести к минимуму те сокращения выплат и льгот, на которые была вынуждена пойти компания*. Не всегда гармонично складываются и отношения на местах. В 1998 г ., к примеру, руководство дочерней компании Пермнефтепродукт попыталось всеми правдами и неправдами «выжить» руководителя профсоюза и заменить его на «своего» человека. Длившийся несколько месяцев конфликт, однако, удалось разрешить, и профсоюз, правда не без помощи «сверху», отстоял своего председателя.**
* «Нефть России», 1999, №2, с.104-105.
** «Социальное партнерство», № 1,1999, с.41-43.
Важно подчеркнуть, что норм социальной ответственности вынуждено придерживаться и руководство компаний, которое, исходя из неолиберальных приоритетов «чистого рынка», в принципе выступает за полный отказ от «бремени» социальных обязательств, унаследованного от советских времен. Характерный пример здесь - компания «Норильский никель», менеджмент которой был сформирован, в основном, после залогового аукциона 1995-1996 гг., его новыми собственниками и совладельцами компаний «Интеррос» и «ОНЭКСИМ-банк». В коллективном договоре на 1999-2001 г., заключенном между профсоюзом и администрацией основного дочернего предприятия «Норильского никеля» - АО «Норильский комбинат», помимо условий оплаты труда, вопросов занятости, продолжительности рабочего времени и охраны труда специальные разделы посвящены «Социальным гарантиям работникам и членам их семей», «Жилищно-бытовому обеспечению», «Страхованию». Один из разделов договора сформулирован как «Социальное партнерство. Гарантированность положения профсоюзов». В нем, в частности, говорится: «Стороны (т.е. профсоюз и администрация) обязуются совместно участвовать с органами государственной власти и управления, местного самоуправления и другими в работе по вопросам регулирования отношений в области труда, быта и социальных гарантий и компенсаций, особенно в связи с проживанием в районах Крайнего Севера».* Одной из особенностей договора является сугубо конкретный и даже скрупулезный перечень взаимных обязательств и жестко оговоренная сторонами ответственность за их реализации. Предусмотрены, в частности, процедуры взаимной отчетности сторон и эффективный контроль (для чего создана специальная «Комиссия по коллективному договору»).
* АО «Норильский комбинат». Коллективный договор на 1999-2001 годы. Утвержден на конференции работников АО «Норильский комбинат» 14 мая 1999 г . г.Норильск, 1999, с.6.
На основании публикаций в печати и материалов самой компании (включая и ее отчет за 1998 год) можно сделать однозначный вывод о том, что ориентация руководства на социальное партнерство, какими бы конкретными факторами и причинами она ни вызывалась, не является чисто конъюнктурной и носит по меньшей мере среднесрочный характер.
Но вернемся к компании «ЛУКОЙЛ». Существенным моментом во внутрифирменных отношениях является участие персонала в прибылях в качестве акционеров компании. Хотя сразу после преобразования «ЛУКОЙЛ» из концерна в АО среди наемных работников было распределено всего около 2 % акций, в результате последующих эмиссий и продажи части государственного пакета эта доля (включая физических лиц, не работающих в компании) возросла до 4,2 %. Общее число индивидуальных акционеров компании - около 85 тыс.* Однако лишь примерно половина из них работники компании. Как показывают исследования автора, число таких работников не только не растет, но неуклонно снижается.
*«Социальное партнерство», № 1, 1999, с.12. Там же, с.12.
Если же говорить об участии в прибылях, то значительно более существенным, нежели владение акциями, являются перечисленные выше выплаты и льготы, объем которых, по оценке автора, составляет весомую часть заработной платы. Тем более что 70 % этих выплат покрывается за счет прибылей компании и ее дочерних предприятий.*
* «Социальное партнерство», № 1, 1999, с.12.
Весьма ограниченно и приобщение персонала к непосредственному управлению компанией. Несмотря на известный рост активности профсоюзов нефтяников, их роль в принятии решений также остается довольно скромной.
Важно подчеркнуть и другое. И участие персонала в прибылях, и другие способы повышения его заинтересованности в делах компании и ее успехах строятся, по преимуществу, не по партнерской, а по патронажной модели. Правда, председатель совета профсоюзов компании входит (по должности) в состав ее правления, однако ни на уровне совета директоров, ни на более низких уровнях управленческой пирамиды профсоюз и трудовые коллективы не представлены. Как следует из цитировавшейся выше книги президента компании В.Алекперова и из высказываний ряда других ее представителей, руководство компании внимательно изучает опыт участия персонала в странах Запада, и особенно в Германии, и есть основания полагать, что в дальнейшем начнут предприниматься те или иные шаги в данном направлении. Однако если это и произойдет, то вряд ли такого рода инициативы получат широкое распространение в корпоративном секторе России.
Целый ряд объективных и субъективных факторов не позволяет, особенно пока экономика страны не вышла из нынешнего тяжелого состояния, давать даже крайне осторожные оптимистические прогнозы на этот счет. Да и состояние рынка труда и рабочей силы в России не таково, чтобы можно было ожидать каких-то импульсов в направлении «компании соучастия» с этой стороны. Уже один факт добровольного освобождения членов трудовых коллективов от весомой доли акций, полученных ими в ходе ваучерной приватизации, равно как и отмена предоставленных им по закону о предприятии 1987 г . прав в области принятия управленческих решений (вплоть до выборов руководителей всех рангов, начиная от начальника цеха и кончая директором предприятия), свидетельствует о том, что внедрение демократических начал в корпоративный сектор российской экономики - это пока еще не самая первостепенная задача, стоящая на повестке дня.
Как следует из сказанного выше, даже в отношении располагающих немалыми ресурсами компаний типа «ЛУКОЙЛ» и «Норильского никеля» однозначного ответа на то, как будут развиваться в них внутрифирменные отношения, дать пока весьма и весьма затруднительно. Тем более невозможно сделать это в отношении корпоративного сектора экономики в целом. При всем том, вероятность развития данных отношений на принципах «соучастия» вполне реальная. Очень многое здесь, однако, будет зависеть как от субъективных усилий сторонников такого варианта развития, так и от характера политических процессов в стране и в мире в целом.
В современной западной политологии и социологии широкое хождение получил тезис, согласно которому обострение конкуренции на мировых рынках побуждает участников этой конкуренции соревноваться между собой в снижении социальных расходов «до нулевой отметки» («race to the bottom of welfare»).
Подобного рода точка зрения, однако, все настойчивее (и аргументированнее) оспаривается растущим числом исследователей. В частности, в ряде докладов, представленных на упоминавшемся выше XVIII Конгрессе Международной ассоциации политических наук, было убедительно показано, что руководство транснациональных корпораций отнюдь не свободно в выборе своей экономической и социальной стратегии. Все более активная роль общественных движений и организаций, выходящих на глобальный уровень, равно как и растущее давление, оказываемое на ТНК со стороны других общественно-политических сил и широкого общественного мнения, уже сейчас побуждает растущее число корпораций отказываться от социального нигилизма и устанавливать конструктивные отношения с наиболее влиятельными выразителями широких общественных интересов. И в политических кругах, и в самой корпоративной элите вновь начинает обретать популярность доктрина социальной ответственности бизнеса, все шире и заинтересованнее обсуждаются проблемы «корпоративного гражданства», этики бизнеса.*
* Fahig, Y. Corporate campaigns - a new dimension of corporations as political actors?; Field, B. Labour is not a commodity; Blair, D. Environmental resistance to neoliberal Globalisation. - Papers presented at XVIII IPSA Congress.
Сейчас, конечно, невозможно сказать, насколько далеко зайдет практическая реализация идей «социализации» крупных корпораций и их наиболее влиятельной и динамичной части - ТНК. Очевидно лишь одно: в условиях прогрессирующей глобализации модель (или модели) отношений корпоративного капитала с собственным наемным персоналом и со своим ближним и дальним «окружением» становится все более важным звеном общественно-политического развития. Звеном, которое во многом предопределит и состояние будущего гражданского общества, и будущее демократии.
Из сборника статей
"Политические институты на рубеже тысячелетий"
М. 2001 год.
