НЕГРИТЯНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В США: ИДЕОЛОГИЯ И ПРАКТИКА


Глава V

ПАРТИЯ «ЧЕРНЫЕ ПАНТЕРЫ»

Мне вспоминается май 1969 г. Громадный зал университета г. Буффало. Вечер молодежи, посвященный борьбе против милитаризма и расизма. Выступающие рассказывают о демонстрации студентов в Сан-Франциско, о схватках с полицией в Чикаго, о сопротивлении расистам на Юге. Аудитория бурлит. И вдруг — тревожная тишина: пришли «Черные пантеры». На трибуне подчеркнуто спокойный, кажется, флегматичный оратор из Нью-Йорка, а рядом с ним охрана — высокие негры в черных кожаных куртках, голубых рубашках, черных брюках и беретах. Тишина — дань уважения к этим людям, у которых не окончен расчет с жизнью и смертью. А они стоят неподвижно, положив руки на пояс. Стоят, словно заложники...

Кто же они, «Черные пантеры», которым противостоит вся карательная полицейская машина США? Какие чувства скрываются за темными очками и что дало им мужество бросить вызов традиционно безнаказанной и вооруженной до зубов полиции с ее электронной аппаратурой?

Еще недавно в нашей печати о них писали довольно часто. Упоминалось о полицейских преследованиях и подтасованных судебных разбирательствах, о погромах и намеренных убийствах членов этой партии. Правда, несравненно реже говорилось о ее идеологии и организационных принципах, о месте «Черных пантер» в негритянском движении.

Сейчас о «Черных пантерах» у нас вспоминают редко. Они перестали быть предметом сенсации в американской прессе. Лишь порой появляются, так сказать, «инспекционные» интервью, но в целом считается, что «звездный час» партии миновал. Обширную программу выдвинутых ею социальных преобразований осуществить не удалось как в силу полицейских преследований, террора и клеветы, так и по причине серьезных ошибок ее лидеров. Партия однако существует по-прежнему, суждения о ее прошлом и настоящем и поныне вызывают споры. Поэтому отказаться от анализа ее программы — значит пройти мимо существенного и весьма поучительного момента освободительной борьбы негров во всей его противоречивости и неподдельном драматизме.

Многие черты отличают партию «Черные пантеры» от негритянских организаций, возникших раньше. И вместе с тем ее появление совершенно закономерно. Иными словами, объективное состояние негритянского протеста (равно как и его осознание непосредственными участниками — это также существенная предпосылка для последующего развития) вполне «объясняет» появление «Черных пантер».

Больше того, наиболее принципиальные фрагменты ее идеологии, программа, методы практических действий так или иначе высказывались и практически применялись на прежних этапах*. Основатели партии «Черные пантеры» лишь объединили и по-своему интерпретировали их. Во всяком случае невозможно понять характер деятельности партии «Черные пантеры», не принимая во внимание сложных и острых проблем негритянского движения в середине 60-х годов (прежде всего взглядов Малкольма X, концепции «черной власти», восстаний в гетто, «белого бумеранга» и т. д.).

* Например, еще в 1957 г. группа негров из Монро (Северная Каролина) под руководством Р. Ф. Уильямса демонстративно вооружилась, чтобы защитить свое сообщество от налетов Ку-клукс-клана, причем дело дошло до перестрелки. Аналогичные события произошли здесь и в 1961 г.


Партия «Черные пантеры» возникла на Севере. Именно во внутренней, недоступной постороннему взгляду жизни негритянских гетто, в специфическом самосознании и социально-психологических состояниях их обитателей лежат истоки ее характерных идеологических и практических принципов.

1. ИЗ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ ПАРТИИ

За последние годы в США издан ряд политических автобиографий радикальных негритянских лидеров и публицистов (Малкольма X, Р. Н. Брауна, Э. Кливера, Б. Сила, X. Ньютона, Д. Грегори и др.). И перед читателями открылся прежде мало известный и дерзкий «континент» чувств — мир угнетенного, бунтующего сознания, обнажилось новое — трагическое и мучительное — измерение привычного общежития. Обычно книги начинаются с описания мироощущения ребенка, выросшего в гетто и рано осознавшего себя человеком второго сорта. Это тема беспросветной, изнуряющей нужды и глумлений со стороны расистского общества. Тема изломанной души юноши, испуганно разглядывающего ликующие витрины, глянцевые картинки рекламы и понимающего — все это не для него.

Что ж, такой мир описывали и раньше — мир покорности и отчаяния. «Все мы осуждены на пожизненное заключение, каждый в одиночной камере своей кожи», — говорил один из персонажей Теннесси Уильямса. К этому мотиву Америка привыкла. Но теперь на первый план вышли чувства гнева и ненависти, подчеркнутое презрение к «миру белых», к его ценностям и идеалам.

Эти чувства прежде всего распространяются на ту силу, которая олицетворяет несправедливость и жестокость, — на полицию, действующую в негритянских районах. Чувства эти выплескиваются неудержимо, когда полицейские убивают известных негритянских лидеров, когда вообще убивают негров. Б. Сил, председатель партии «Черные пантеры», рассказывает о дне покушения на Малкольма X: «Я бросился к дому моей матери и схватил шесть кирпичей, валявшихся в саду. Каждый я разбил пополам об угол дома. Я хотел иметь как можно больше снарядов в тот день, когда убили Малкольма. Каждый раз, когда я видел негодяя, проезжающего мимо, я хватал кирпич и швырял в него. Я бросил половину камней, а потом заплакал, как ребенок... Я был вне себя, сумасшедшим... Они ехали мимо, а я швырял кирпичи. .Мне казалось, что это все, что я мог сделать. Я был готов умереть в этот день... Я обезумел и высадил окно в доме. Я сунул кулак в дыру и крикнул всем: «Нате выкусите! Я сам стану таким же отчаянным парнем, как Малкольм, и, если они захотят, они должны будут убить меня»».


Это мир протеста, арестов, тюремных камер...

Таков обычный опыт негритянского юноши — эмоциональный и непосредственный. Впоследствии на него наложатся знания, более осознанные представления о расизме и его проявлениях. Но детские впечатления сохранятся на всю жизнь как возможный катализатор крайних, «экстремистских» настроений и доктрин. Любая организация, возникающая в гетто, неизбежно отражает это мироощущение. Вопрос лишь в том, как это делается: либо в форме строго обоснованных социальных программ, либо как простое обобщение стихийных настроений и научно не «проясненных» эмоций. Лидеры «Черных пантер» фактически оказались во власти второго подхода. Но это выявилось позже. Первые же шаги совершались в ореоле романтики и осознанного мужества.

Фактически история партии «Черные пантеры» поражает своей незатейливостью: два молодых негра — Хью Ньютон и Бобби Сил — создают организацию, чтобы защитить население гетто от произвола полиции. Но если маленькая группа впоследствии разрастается в организацию, действующую в масштабе всей страны*, если она получает «большую прессу», значит, к тому имелись потребности, сложившиеся независимо от образа действий нескольких лиц.

Подобная организация в принципе могла возникнуть в любом из гетто. Но она появилась в Окленде — в этом его зловещая привилегия.

* Трудно определить численность партии «Черные пантеры», особенно в настоящее время. В печати на этот счет высказывались самые различные мнения. Так, в брошюре Д. А. Кугельмасса «Черные пантеры» говорится: «Ни один из трех главных лидеров никогда не склонен был обсуждать, сколько активных членов имеется в движении черной пантеры. ФБР оценивает их численность примерно в 23 000 человек. Калифорнийский государственный комитет законодательных исследований называет цифру в 3000 человек лишь внутри Калифорнии. Можно уверенно сказать, что всего имеется от 20 000 до 50 000 человек» («Т h е В1аск Ра nthers ». Тех t by J . Kugelmass , New York ,1969, p .25). В заметке журнала «Лайф» сказано: «Согласно правительственным оценкам, число членов партии «Черные пантеры» составляет лишь 1200 человек» (« Life », 1970, v о1. 68, N 4, February 6, р. 18). В апреле 1973 г. газета «Обсервер» объявила, что «число активных членов упало ниже 1000 человек» («Т he Observer », Ар ril 15, 1973).


Один из председателей Комиссии Коммунистической партии США по освобождению черных, У. Паттерсон, писал: ««Партия черных пантер для самообороны» была создана осенью 1966 г. Это не был спонтанный взрыв черной молодежи. Белая полиция в гетто Западного Окленда (Калифорния) была известна своей зверской жестокостью. Повсеместная безработица, нищета, ранняя смертность вследствие недоедания и плохой медицинской помощи, антисанитария, грязные улицы, полуразрушенные и плохо оборудованные дома — такова была участь черных жителей и их детей. Такова национальная картина, которую можно было увидеть в любом большом городе Соединенных Штатов. Но в Окленде было еще хуже... Партия черной пантеры возникла из политического, экономического и культурного ада, относительно которого черной молодежи внушали, что он является для нее наилучшим из миров».

X. Ньютон и Б. Сил хорошо знали Оклендское гетто, видели необходимость коренного изменения положения его обитателей. Понимали они и решающую роль организованной активности самих негров. Но в обстановке постоянного террора со стороны полиции, как считали они, добиться такого изменения невозможно. В автобиографической книге «Пока не поздно» (кстати сказать, продиктованной в тюремной камере) Б. Сил приводит многочисленные факты беззаконий и жестокости местной полиции. И когда полицейский чин заявил, что факты убийства негров полицейскими преувеличены, Б. Сил ответил: «Преувеличены! Бог мой! Половина из них — прямые случаи полицейской жестокости и убийств». Без поддержки со стороны армии и полиции, «ударной силы истэблишмента», говорил впоследствии X. Ньютон, «социальные институты не способны проводить расизм и эксплуатацию». «Каждый раз, когда мы нападаем на систему, ее правители прежде всего посылают хорошо вооруженных людей... они не идут против нас сами, а используют своих защитников. Выступая против эксплуататоров, мы поэтому должны иметь дело с их защитником, которым является полиция, выполняющая их приказы».

Насилия полицейских, действующих как «армия оккупантов», кошмаром нависли над обитателями гетто; особенно болезненно их переживала молодежь, получавшая свое «образование» на улице. Где же выход? Стихийные восстания, разрушения? Но они, как правило, оборачиваются еще большей жестокостью, насилием, которые тогда выглядят «оправданными» в глазах напуганных граждан. Значит, нужно продуманное и планомерное сопротивление, способное лишить полицейских ощущения безнаказанности. А для этого, по мнению Ньютона и Сила, не было другого средства, кроме как взять винтовки в руки и выйти на улицу. И они решаются бросить прямой вызов полиции, создать демонстративно вооруженную организацию, которая будет действовать в негритянском районе. Ее назвали партией «Черных пантер для самообороны»*.

Основатели партии неоднократно заявляли, что обуздание полиции они рассматривают как необходимый шаг в создании условий для политической деятельности и революционизации негритянских масс.

* Такое название связано с одним поверьем. «Природа пантеры такова, — говорил X . Ньютон, — что она никогда не нападает. Но если кто-либо атакует ее или загоняет в угол, пантера поднимается, чтобы уничтожить агрессора, атакующего ее, совершенно, целиком, решительно, абсолютно и полностью».

В октябре 1966 г. была написана программа партии. «Мы должны иметь программу для народа, — говорил X . Ньютон. — Программу, которая обращается к народу, которую народ может понять, может читать и видеть и которая выражает его желания и нужды». Она была составлена как сочетание конкретных социальных требований («Чего мы требуем») с общими положениями («Во что мы верим»).

В этой программе ее создатели требовали свободы и власти, чтобы определять судьбу черного сообщества, полной занятости для негритянского населения. Они требовали положить конец «грабежу белым человеком черного сообщества», приличных жилищ, пригодных для того, чтобы дать приют человеческим существам, освобождения негров от воинской службы, немедленного прекращения полицейских жестокостей и убийств негров, права негров на вооруженную самооборону, освобождения всех черных людей из тюрем, поскольку они были судимы расистским судом. Те же, кто виновен, должны быть «судимы равными себе или представителями черных сообществ». Наконец, выдвигалось требование земли, хлеба, жилищ, образования, справедливости и мира. Если белые лендлорды не дадут приличных жилищ неграм, высказывалось требование отобрать их земли и передать кооперативам; если же бизнесмены не захотят предоставить работу каждому, то средства производства должны быть изъяты у них и «переданы в сообщества, чтобы обеспечить работу всем жителям».

Как можно видеть, в программе партии содержатся требования серьезных социальных и политических преобразований американского общества. Впрочем, к середине 60-х годов эти требования отчетливо выделились в сознании радикально настроенных негритянских лидеров и стали знаменем их борьбы. Практика, однако, всегда вносит свои коррективы в теоретические декларации. Хотя лозунг самообороны был лишь одним из 10 пунктов, его осуществление фактически стало главной заботой и смыслом деятельности партии.

Вскоре озадаченным полицейским представилась фантастическая, прямо-таки немыслимая картина: «Черный, ниггер, потомок рабов, который встал в самом центре гетто, почти на улице, лицом к лицу с вооруженными расистскими свиньями и сказал: «Меня зовут Хью Ньютон. Я министр обороны партии «Черной пантеры». Я отстаиваю свои конституционные права. Я не позволю вам обходиться со мной жестоко. Я хочу прекратить ваши зверства в отношении моего народа. Ты взялся за оружие, свинья, оно есть и у меня. Если ты начнешь стрелять в меня, я отвечу тебе тем же».

Началась драматическая, полная опасности деятельность организации «Черные пантеры». После некоторого замешательства полицейский департамент взял партию под неусыпный контроль, организуя провокации и насилия над ее членами, всячески стремясь разрушить новую организацию. И «Черные пантеры» стали для многих негров (даже если они были не согласны с их программой) символом личного мужества и бесстрашия. Но об этом много говорилось в печати, и мы не будем прослеживать детали. Нас прежде всего интересуют социальная природа и перспективы деятельности партии.


2. ИДЕОЛОГИЯ «ЧЕРНЫХ ПАНТЕР»

Определяя программу и методы своей деятельности, руководители партии «Черные пантеры» исходили из собственного опыта работы в негритянском гетто. Первоначально их социальный и политический кругозор, отмечает У. Паттерсон, «не выходил за рамки идеи о самообороне, представление о которой также не было ясно определено». Упор делался на то, чтобы положить конец полицейскому терроризму. «Руководство пантер полагало, что полиция является независимой политической силой. Для них она не была террористическим оружием «истэблишмента»». Само же представление о том, что можно вести «изолированную, одностороннюю борьбу против полиции и ограничение ее действий со стороны сообщества может совершенно изменить положение черных американцев, было плодом узконационалистического, геттизированного мышления». Но постоянные стычки с местным полицейским департаментом, непосредственное, «практическое» знакомство со «структурой белой власти» — все это уточняло представления руководителей партии о социальной природе расизма в американском обществе. Они все яснее понимали, что «угнетение является естественным продуктом этого богатого технологического общества, которое принадлежит меньшинству народа и контролируется им».

Руководители партии подчеркивали принципиальную важность выработки особой идеологии, которая отражала бы специфические интересы негров и указывала бы им надежный путь к ликвидации расизма. Они заявляли, что теоретический фундамент их идеологии составляет марксизм-ленинизм, постоянно подчеркивая, однако, что речь идет о «самостоятельном» усвоении марксизма, о применении его к специфическим условиям США, чего, по их-мнению, сделано не было.

Разумеется, это пока лишь декларации. Больше того, как мы покажем дальше, в ряде принципиальных моментов воззрения идеологов «Черных пантер» серьезно расходятся с марксизмом и формулируются в русле мелкобуржуазных радикалистских концепций. Но сам по себе факт многозначителен: стихийно возникшая в гетто новая организация открыто провозглашает свою ориентацию на марксизм и стремится применить его к анализу американской действительности. Тем более настоятельной становится потребность разобраться в идеологии «Черных пантер», попытаться понять внутреннюю (и весьма сложную) логику ее формирования и конечные выводы.

«Черные пантеры», например, с одной стороны, подчеркивают важность союза с белыми борцами против расизма, и в этом плане они примыкают к взглядам М. Л. Кинга. С другой стороны, они наследуют радикализм сторонников «черной власти», с порога отвергая провозглашенный Кингом принцип ненасильственных действий и апелляцию к совести «белого общества». Это не свидетельство эклектичности доктрины, как может показаться на первый взгляд, это цельная идеологическая концепция, обусловленная характером изменившихся социальных противоречий и способом их отражения в самосознании обитателей гетто.

Говоря о неграх в США, руководители «Черных пантер» утверждают, что они находятся на положении «черной колонии». Данная аналогия, как уже говорилось, является неправомерной. Однако мотивы, по которым она выдвигается, понять нетрудно: это желание подчеркнуть реакционный характер расизма, широкую пропасть, разделяющую интересы расистов и негров. Кроме того, борцы против расизма тем самым осознают свою деятельность как часть антиколониальной борьбы во всем мире. Следует помнить, говорят они, что негры не одиноки в своей борьбе. «Угнетенные люди здесь, в Вавилоне (в США.— Л. М.), должны брать пример с прогрессивных сил во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе, Эритрее, с палестинского освободительного движения на Ближнем Востоке, с Индии, с партизанских сил в Южной Африке и всех других революционных групп — взять пример, пока не поздно».

Расизм, подчеркивают «Черные пантеры», — это социальное оружие, которое используется для эксплуатации негритянского населения. «Мы видим разительное противоречие между капитализмом в США и нашими интересами, — говорит X . Ньютон. — Мы понимаем, что эта страна разбогатела благодаря рабству и рабство является капитализмом в высшей мере. Есть два зла, с которыми надо бороться, — капитализм и расизм. Мы должны разрушить и капитализм и расизм». Отсюда, по мнению руководителей партии, следует, что лишь коренные преобразования общества способны решить проблемы, стоящие перед неграми. «Я не думаю, — говорил X . Ньютон, — что мы когда-либо поддадимся иллюзии, будто можно иметь свободу в этой стране. Это общество определенно является упадочным, и мы понимаем это... Мы не можем получить свободу в существующей системе, которая проводит программу институционального расизма».

Поэтому «Черные пантеры» объявили о своем намерении готовить негритянский народ к решительной борьбе, отвергая как всякого рода просветительские и филантропические программы, так и идею интеграции в существующее расистское общество. Эта цель была провозглашена уже на самом раннем этапе деятельности партии. Ее идеология формировалась в полемике с так называемыми культур-националистами, лидером которых являлся Маулана Рон Каренга*, в ту пору довольно известный негритянский деятель.

* Впоследствии дело дошло до прямого столкновения между этими организациями, и «Черные пантеры» настаивали, что именно группа Рона Каренги ответственна за убийство двух видных работников партии. Позднее выяснилось, что они были правы: Каренга был завербован ФБР и действовал по его указаниям

Рон Каренга разделял доктрину «черной власти». Но в отличие от других ее защитников основу сплочения негров он усматривал в реконструкции специфической культурной общности, возникающей как результат осознания американскими неграми своего африканского происхождения. Особое значение Рон Каренга придавал развитию негритянского искусства, литературы, музыки.

Полемика «Черных пантер» против «культур-националистов» носила принципиальный характер.

Во-первых, они отвергали деление на «белых» и «черных», игнорирующее социальное расслоение внутри этих групп. Во-вторых, по их мнению, лишь политическая борьба, а не просветительство и культурническая деятельность способна изменить положение негров.

«Хью, — писал Б. Сил, — учил видеть врага не только в белой, но и в черной буржуазии... Если черный предприниматель навязывает вам те же или даже более высокие цены, что и белый бизнесмен-эксплуататор, то он сам является не кем иным, как эксплуататором». Еще Малкольм X, напоминают они, проводил различие между «домашним ниггером», который молится за хозяина и бросается спасать его горящий дом, и «полевым ниггером», который, увидев дым, молится, чтобы дом сгорел. Мы, говорит X. Ньютон, являемся представителями «полевых черных», мы выступаем против .«домашних ниггеров» — черной буржуазии, которая «отождествляет себя со структурой власти и свои интересы приравнивает к ее интересам». Позднее он высказывался еще более определенно: «Есть два типа национализма: революционный национализм и реакционный национализм. Революционный национализм прежде всего зависит от народной революции и ставит конечной целью передачу власти народу. Поэтому, чтобы быть революционным националистом, необходимо быть социалистом. Если же вы являетесь реакционным националистом, вы не социалист и ваша конечная цель — угнетение народа».

В качестве основного лозунга в ту пору партия выдвигала требование «власть — народу». В этом смысле лидеры партии истолковывали и лозунг «черная власть». «Черная власть, — писал X . Ньютон, — является на деле властью народа. Программа черной пантеры, власть пантер, как мы ее называем, обеспечит эту власть народа... Мы в черной колонии в Америке хотим обладать властью над нашей судьбой — это и есть черная власть». Отвергая ходячие обвинения в «ненависти к белым» и «черном расизме», Б. Сил заявлял: «Мы не боремся расизмом против расизма, мы боремся с расизмом при помощи солидарности народа. Мы не боремся с эксплуататорским капитализмом при помощи черного капитализма. Мы боремся при помощи последовательного социализма. Мы не боремся против империализма при помощи еще большего империализма. Мы боремся при помощи пролетарского интернационализма».

Одним словом, идеологи «Черных пантер» подчеркивали, что движение негров составляет органическую часть общей борьбы американцев против капиталистического строя и преследует те же самые цели: приличное образование для детей, ликвидацию безработицы, получение жилья, осуществление права на участие в выборах и т. д.

Вместе с тем они пытались выявить те специфические черты, которые отличают борьбу негритянского народа. «Черный народ в Америке и цветной народ во всем мире, — говорил X . Ньютон, — страдают не только от эксплуатации, но и от расизма. Черный народ здесь и в черных колониях подавлен потому, что мы являемся черными и эксплуатируемыми». Поскольку, продолжает он, у черной колонии имеются свои специфические проблемы, которых нет у белых, то «мы сами должны решать, какие меры и какие средства и какие программы нужно применять, чтобы добиться освобождения». Здесь X . Ньютон затрагивает центральную проблему всего негритянского движения, и именно в ее решении, отметим мы, несколько забегая вперед, «самостоятельное» применение марксистской теории обернулось серьезными искажениями, которые во многом объясняют дальнейшую судьбу этой организации.

Здесь, например, остро встал вопрос об отношении к белым, выступающим против расизма. В теории эти идеологи высказывались за тесный союз всех прогрессивных сил. Но в какой мере это верное положение реализуется в каждодневной практике, насколько оно реально определяет деятельность членов организации? Именно здесь партия столкнулась с исключительно сложными проблемами.

Дело в том, что вопросы, о которых шла речь, относятся отнюдь не к сфере чистой теории. Это фрагменты общего воззрения на общество, идеи и представления, осознаваемые как стимулы к практической деятельности, и характер их во многом зависит от социально-политического опыта людей, поступающих в партию. Она же рекрутировалась преимущественно из негритянской молодежи, которая преисполнена гнева к расистам, но не обладает достаточными знаниями и навыками политической борьбы. К тому же организация действовала в обстановке постоянных преследований и планомерных провокаций со стороны полиции.

Деятели партии «Черные пантеры» призывали белых радикалов защищать негров от террора полиции. Но движение в защиту «Черных пантер» не смогло предотвратить жестокую расправу с партией. Это деморализовывало участников борьбы, вызывало чувства недоверия и враждебности «ко всем белым». И здесь среди рядовых членов партии постоянно воспроизводились крайние, специфически «антибелые» экстремистские настроения. Задача лидеров состояла в том, чтобы встать выше стихийно формирующихся умонастроений, сделав их предметом трезвого анализа, выявить реальную (разумеется, социально-классовую) основу общественного движения, эффективно противостоять ошибочным взглядам. Сделать это можно было лишь в том случае, если сами идеологи не на словах, а на деле способны последовательно и принципиально реализовать марксистский подход в анализе конкретной обстановки, не уступая ненаучным представлениям. Этого, к сожалению, не было сделано, и постепенно реальная, «действующая» идеология партии все дальше отходила от официально провозглашенных заявлений.

Наиболее поучительным примером могут служить взгляды Э. Кливера, бывшего «министра информации» партии «Черных пантер». Блистательный журналист и оратор, автор бестселлера «Негр за решеткой», он примкнул к партии в 1967г. и вскоре (наряду с X . Ньютоном и Б. Силом) стал одним из ее ведущих руководителей. Он был ранен в перестрелке с полицейскими, осужден, выпущен под залог, затем, получив приказ вновь вернуться в камеру и опасаясь за свою жизнь, в 1968 г. эмигрировал в Алжир*.

* Кливер пробыл восемь месяцев на Кубе, посетил Северную Корею, Китай и Северный Вьетнам и поселился в Алжире. Затем, после трений с властями Алжира, переехал в Париж, желая «жить тихо во Франции и заняться полным теоретическим анализом ситуации»

Несчастьем для партии стало то, что этот нервный, импульсивный художник, не имеющий серьезной подготовки в области социальной науки, оказался в роли главного руководителя и идеолога партии, поскольку X . Ньютон и Б. Сил долгое время находились в заключении. В свое время он много сделал для популяризации партии и налаживания связи с другими антирасистскими организациями. Но он всегда оставался «художественной натурой», «революционером чувства». Хотя Э. Кливер неоднократно заявлял о своей склонности к марксизму, его взгляды в области теории всегда отдавали левацким, романтически-утопическим анархизмом. С годами его отход от марксистской позиции становился все более ощутимым.

Работы Кливера полны выпадов против «марксистов из числа белых». Среди них он упоминает и Маркса и Энгельса: по его мнению, они были неспособны встать выше расовых предрассудков и сформулировать программу борьбы, отвечающую интересам негритянского народа. «Если принять во внимание расистскую историю Соединенных Штатов, — пишет он, — очень трудно для черного народа с легкостью называть себя марксистами-ленинцами или чем-либо еще, взятым у белых людей». Уже из этих высказываний очевидно, что Кливер не видит принципиальной разницы между строгим теоретическим знанием и мироощущением, стихийно складывающимся в гетто. Последнее действительно может включать настороженное отношение к «идеям белых». Марксизм, однако, есть наука, и, как таковая, он не может расцениваться в расовых, национальных категориях. Кливер между тем не только разделяет расовые предрассудки, но пытается возвести их в ранг «творческого» теоретического мышления. Мы уже не говорим о том, что идеология Коммунистической партии США, против которой фактически выступает Кливер, не есть идеология «белых», поскольку негры составляют ее значительную часть, в том числе и в руководящих органах.

Разумеется, нет никаких оснований и для его «критических» замечаний в адрес Маркса и Энгельса. Достаточно напомнить о работах Маркса и Энгельса, посвященных положению дел в Ирландии и Индии, или об их оценках Гражданской войны в США, в которых они решительно поддерживали борьбу угнетенных народов. Но дело не просто в очевидной неосведомленности Э. Кливера. Речь идет о националистической позиции, утверждающей себя наперекор очевидным фактам. Более подходящими для негров, говорит Кливер, являются идеи Мао Цзэ-дуна. Но и он, по мнению Кливера, еще не учитывает специфику США. «Главным теоретиком марксизма-ленинизма», оказавшим решающее воздействие на идеологию «Черных пантер», Кливер объявляет Ф. Фанона, работы которого «свободны от расистского налета белых теоретиков» и «восстанавливают в своих революционных правах люмпен-пролетариат».

Действительно, эти авторы оказали немалое влияние на идеологию «Черных пантер». Вместе с тем неверно полагать, будто взгляды «Черных пантер» есть просто результат заимствования взглядов Фанона, Мао Цзэ-дуна и т. п., хотя сами лидеры «Черных пантер» часто ссылаются на них, говоря об идейных истоках своих взглядов.

Может существовать серьезное различие между тем, что думают идеологи об источниках своих собственных взглядов, и их действительными корнями. Идеология «Черных пантер» в своих принципиальных чертах порождена американской действительностью и может быть понята только из нее. Она во многих моментах напоминает взгляды Малкольма X и идеи «черной власти». Конечно, ссылки на «внешние» концепции могут способствовать кристаллизации, «прояснению» тех или иных идей, обусловленных местной обстановкой. Но эти теории потому и оказывают влияние, что в каких-то своих положениях соответствуют опыту, сложившемуся независимо от них.

Все это следует учитывать и тогда, когда речь заходит об отношении «Черных пантер» к марксизму. Марксизм — это цельное учение, включающее в себя научное понимание социальных процессов, определенные экономические и философские взгляды, концепцию революционной борьбы и способов ее ведения. Усвоение марксизма в полном объеме — процесс сложный, предполагающий, кроме всего прочего, знакомство с основными работами его основоположников, умение применять диалектико-материалистическую методологию к анализу новых ситуаций.

Последовательная революционность марксизма, несомненно, привлекает внимание радикально настроенных деятелей. Но оппозиция к существующему строю может выражаться в самой различной форме: религиозной, эскапистской, анархистской и т. д. И нередко, как это мы видели на примере «Черных пантер», идеологи воспринимают лишь отдельные (наиболее «простые», лежащие на поверхности) идеи марксизма, которые кажутся им созвучными с их собственным социальным протестом. Причем они воспринимают их не как элемент цельной теории, а лишь в той мере, в которой они «проясняют» уже имеющийся у них непосредственный опыт. Однако диалектико-материалистическая наука об обществе существенно отличается от просто оппозиционных настроений, даже если они формулируются в обобщенной, «рационализированной» форме.

Иными словами, переход на позиции марксизма требует глубокого усвоения всего его содержания и методов научного анализа, а не просто теоретической «легализации» настроений социального критицизма через ту или иную «марксистскую идею». В этом случае речь идет уже не о «самостоятельном применении марксизма» (поскольку его действительное содержание остается невыявленным) , а о попытках использовать его отдельные положения для оформления ро st festum различных — мелкобуржуазных, анархистских, авантюристических — взглядов и настроений, с ним несовместимых. Именно по этой схеме в основном и строятся рассуждения Э. Кливера, претендующего на «творческое развитие марксизма».

Заслугу партии (и свою собственную) он видит в определении специфики негритянского протеста. «Прежде всего, — пишет он, — следует выяснить, являемся ли мы членами рабочего класса или люмпен-пролетариата. Это крайне существенно, так как от этого во многом зависят суть нашей тактики и стратегии и наши отношения с белыми радикалами из угнетенной части Вавилона».

Поскольку, продолжает он, негры в США находятся на положении «колониального народа», то необходимо различать, с одной стороны, «рабочий класс метрополии» и с другой — «рабочий класс из черной колонии», «люмпен-пролетариат из метрополии» и «люмпен-пролетариат из колонии». «Черный народ» является колониальным, даже если некоторые его представители занимают выгодные позиции в «белом» обществе. Что же касается «белых рабочих», то они, по утверждению Э. Кливера, принадлежат к совершенно иному миру, чем «черные рабочие». «Они охвачены совершенно другой экономической, политической и социальной реальностью, и на базе этой различной реальности полицейские структуры власти и предательские профсоюзы легко манипулируют ими в соответствии с вавилонским расизмом».

В результате, пишет он, «рабочий класс, с которым нам приходится иметь дело, обнаруживает мало сходства с рабочим классом времени Маркса». Если раньше «рабочий класс был весьма революционным и вел борьбу против буржуазии», то в настоящее время он «вклинился в капиталистическую систему и вырыл в ней удобные ниши».

Таковы основные идеи Кливера, которые он рекламирует как результат собственного, «самостоятельного» анализа положения рабочего класса в США, противопоставляя его подходу «марксистов метрополии», исходящих из ложной, по его мнению, предпосылки о «существовании одного всеамериканского пролетариата, одного всеамериканского рабочего класса, одного всеамериканского люмпен-пролетариата».

С самого начала отметим, что ничего «самостоятельного» во взглядах Э. Кливера нет. Он воспроизводит довольно распространенные представления идеологов мелкобуржуазного радикализма, которые, хотя нередко и ссылаются на Маркса, фактически выхолащивают строго научную и революционную сущность его учения. Мы имеем здесь дело с таким типом дилетантского мышления, который научную теорию сводит к обобщению чисто внешних явлений и оставляет в стороне главное — анализ глубоких социальных закономерностей, данные явления вызывающих.

Действительно, бастующие американские рабочие часто выдвигают лишь экономические требования, часть пролетариата находится под влиянием идей реформизма и расизма, и уж тем более неоспоримо, что «высшие» профсоюзные лидеры США придерживаются буржуазных взглядов. Но характер классовой борьбы, состояние самосознания рабочих, политики профсоюзов и т. д. складываются исторически и оказываются специфическими в каждой стране. Маркс, Ленин вовсе не считали, что коренные интересы рабочего класса всегда адекватно выражаются в его реально существующей идеологии, — она может испытывать сильные влияния буржуазных и мелкобуржуазных идей. Точно так же учение об исторической миссии пролетариата отнюдь не предполагает, что рабочий класс всегда находится в состоянии революционной активности. Достаточно напомнить о тех оценках, которые Маркс и Ленин давали позиции рабочего класса в Англии.

Отметим, что в марксизме имеется детально разработанное учение о революционной ситуации, возникающей лишь 'в определенные моменты, которые выявляются в ходе строго объективного анализа реальной обстановки. Так что ничего «противоречащего» учению Маркса в фактах, характеризующих положение рабочего класса в США, нет. Марксизм предполагает тщательный анализ конкретной ситуации, анализ, который учитывает и объективные социальные отношения, и характер их отражения в политике и идеологии. Но марксизму как развитой социальной науке присущи определенные неотъемлемые принципы, способ подхода и построения теоретического знания. Если тот или иной исследователь, социолог, идеолог отходит от них, то его взгляды вступают в противоречие с марксизмом, оказываются вне его рамок. Именно так обстоит дело с воззрениями Кливера.

Исходным теоретическим пунктом его рассуждений является отождествление положения негров в США с положением колониального народа. «Всякий анализ, — писал Э. Кливер, — который не признает колониального положения черного народа, не может надеяться, что имеет дело с реальной проблемой». Но такое отождествление, как мы уже видели, не имеет ничего общего с марксистским подходом.

То же самое можно сказать и о зачислении негритянского населения целиком в люмпен-пролетариат. Люмпен-пролетариат есть категория классовая, социальная, а не расовая, не психологическая. При всех особенностях положения негров в американском обществе большинство из них являются трудящимися, рабочим классом. То, что Б. Сил (следуя Фанону) называет «движением люмпен-пролетариата», есть борьба колониальных народов. Разумеется, эта борьба имеет свою специфику, но она раскрывается в марксистском учении о национально-освободительных движениях, в котором, кстати сказать, дана четкая оценка различным видам национализма.

Так что здесь идеологи «Черных пантер» демонстрируют не столько «самостоятельный», «творческий», сколько тривиально догматический подход, поскольку они не видят путей применения общих марксистских положений к специфическим условиям, не говоря уж о том, что они смешивают характеристики тех или иных конкретных политических ситуаций (и вытекающую из них тактику действия) с принципиальными схемами исторического развития, на которых настаивает марксизм.

В общем все более выявляется обескураживающая картина. Идеологи «Черных пантер» постоянно подчеркивали значение марксизма, важность овладения революционной теорией, необходимость решительных действий и т. д. Но как только дело доходило до анализа конкретной ситуации и выработки программы конкретной деятельности, все отчетливее обнаруживался ненаучный, сектантский характер их взглядов. Э. Кливер, например, заявлял: «Мы убеждены в необходимости единого революционного движения в США, вдохновленного революционными принципами научного социализма»'. Он часто подчеркивал важность связи с «белыми радикалами». Но его теоретические концепции не только не подкрепляют эту идею, но, напротив, ставят ее под сомнение.

Фактически он в такой мере абсолютизирует различие методов борьбы «рабочего класса метрополий» и «люмпен-пролетариата из белой колонии», что о едином движении говорить не приходится. Студенты, пишет Кливер, концентрируют свои восстания в кампусах, рабочий класс — на заводах. Негры же находятся в особом положении. Они не могут найти работы, не могут поступать в университеты. Отчужденные от средств производства и социальных институтов, негры не могут выразить свой протест в их рамках. У них нет возможности подобно рабочим организовать забастовку, обратиться за арбитражем в профсоюзы, чтобы усовершенствовать коллективный договор. У «черного люмпен-пролетариата» «нет институционализированных средств в капиталистическом обществе, нет непосредственного угнетателя, кроме, разве, полиции, которая ежедневно противостоит ему».

Поэтому ему остается единственный путь — выражать свой протест на улице, и это, по мнению Кливера, существеннейшая черта освободительной борьбы «черного народа», в которой наиболее активную роль играет «черный люмпен-пролетариат». «Но это не значит, — подчеркивает Кливер, — что восстания, происходящие на улице, не являются законным выражением чувств угнетенного народа». Сами условия жизни «люмпен-пролетариата», продолжает он, диктуют так называемые спонтанные реакции против системы в целом. Считая, что его игнорируют все организации, он вынужден создавать свои формы протеста, соответствующие условиям его жизни, отношению к средствам производства, к собственности и социальным институтам. «Это значит выступать против всех структур, его окружающих, в том числе и правого крыла рабочего класса».

Таким образом, взгляды Кливера можно расценить как адекватное описание тех или иных фактов. Однако из констатации того, что общественная активность негров часто проявляется в форме стихийных, спонтанных выступлений (даже понимая закономерность этого), никак не следует, что «революционная теория» должна их оправдывать, ссылаясь при этом на марксизм-ленинизм.

3. ФОРМЫ ПРАКТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Мы уже отмечали, что с середины 60-х годов в крупнейших городах Севера произошли стихийные восстания в негритянских гетто. Они сопровождались поджогами, пожарами, разрушением магазинов, лавок, кафе, которые принадлежали «белым», и воспринимались неграми как олицетворение их закабаленного и неравноправного положения. В ряде случаев активно проявили себя и хулиганские элементы. С беспримерной жестокостью восстания были подавлены полицией и национальной гвардией. Эти события были использованы господствующей пропагандой для того, чтобы представить восставших негров в роли патологических насильников и разрушителей и тем самым запугать американцев угрозой «черной мести». Стремясь оправдать свою террористическую политику в отношении партии «Черные пантеры», буржуазные круги прежде всего старались представить последнюю как подстрекательницу и виновницу этих восстаний.

В свое время лидеры партии «Черные пантеры» энергично выступили против таких обвинений. Мы должны понять, писал X . Ньютон, различие между восстанием анархистов и революцией черных за освобождение черных колоний. Руководители «Черных пантер» неоднократно подчеркивали свое отрицательное отношение к стихийным восстаниям в гетто. «Я против стихийных взрывов, — говорил Б. Сил, — и партия всегда была против них. Стихийный взрыв обычно протекает без всякого руководства. Имеется много черных людей, которые готовы сопротивляться системе, но они совершенно неорганизованны и лишь вредят самим себе»*.

* Как отмечает Г. Паркс, «после изучения проблемы насилия Лембергский центр в Брандейсском университете объявил, что из 381 случая расового беспорядка, случившегося между январем и августом 1969 г., лишь в 17 были вовлечены «Черные пантеры» и из этих 17 случаев только в восьми произошли насильственные столкновения между полицией и «Черными пантерами»» («Life», 1970, vol . 68, № 4, February 6, р. 14).

Известно немало случаев, когда «Черные пантеры» отговаривали молодежь от стихийных восстаний, если атмосфера в гетто становилась слишком «накаленной». В полицейском участке, говорили они, «имеются люди, которые хотят, чтобы мы восстали, желая получить повод для того, чтобы ворваться в гетто и убивать негров. Сотни из нас будут убиты, тысячи ранены. Нужно сдерживать свои чувства, крепить организацию и действовать правильными методами».

Наряду с программой, о которой мы уже говорили, имеются правила поведения членов партии «Черные пантеры», ее устав, выполнение которого объявляется непременным условием пребывания в организации. Эти правила требуют строгой дисциплины со стороны всех членов партии. Каждый член организации, проводя партийную работу, говорится в этих правилах, не должен употреблять наркотики или алкоголь, не должен без необходимости применять оружие. Будучи арестованным, он должен сообщать лишь свое имя, адрес. Все члены партии «Черные пантеры» должны учиться обращению с оружием. В случае исключения кого-либо из партии этот факт должен доводиться до сведения всей партии через газету. Для рядовых членов должны быть организованы занятия в классах политического обучения, каждый руководящий работник должен ежедневно заниматься самообразованием, чтобы быть в курсе меняющейся политической ситуации. И наконец, правила поведения предусматривали, что все отделения должны быть верны политике и идеологии, проводимой центральным комитетом партии «Черные пантеры».

Эти документы свидетельствуют о стремлении сделать партию сплоченной, дисциплинированной организацией, способной возглавить революционную борьбу негритянского народа. Но деятельность партии еще не определяется программой и правилами поведения. Главное — в какой мере они реализуются в повседневной работе, как глубоко осознаются членами партии, насколько успешно разрешаются сложные и порой непредвиденные проблемы, которые постоянно возникают. А таких проблем множество. Это прежде всего вопрос о приеме и обучении вновь вступающих членов партии. Руководство «Черных пантер» объявило, что «только достойные, кто действительно предан служению народу, кто способен понимать значение правил и философии партии «Черные пантеры», могут быть ее членами». На практике, однако, оказалось, как признает Б. Сил, что «многие люди шли в партию, используя ее как базу для преступной деятельности, которую партия никогда не одобряла и не имела с ней дела».

Было немало случаев, когда отдельные люди надевали униформу партии, эксплуатируя ее популярность у местного населения. В ряде мест (например, в Нью-Йорке, Кливленде) в подражание «Черным пантерам» негритянская молодежь создавала свои независимые группы. Их обычно воодушевляла идея отпора полиции, но об идеологических и организационных принципах партии они имели весьма смутное представление. В соответствии с легализированной за океаном манерой «обеспечения закона и порядка» ФБР постоянно засылало в партию своих осведомителей, используя их для организации провокаций, для дискредитации ее в глазах населения.

Руководитель Федерального бюро расследований Э. Гувер назвал партию «Черные пантеры» «самой большой угрозой внутренней безопасности в этой стране», и именно она в первую очередь приняла на себя удар карательной полицейско-судебной машины США. Полиция постоянно патрулировала районы, где помещались ее штаб-квартиры, опутывала жизнь каждого члена партии серией мелких придирок, намеренных оскорблений, провокаций. Полицейские громили штаб-квартиры партии, уничтожая имущество, незаконно врывались ночью в частные дома, организовывали убийства. Прежде всего страдало руководство партии, в отношении которого полиция сделала ставку на физическое уничтожение или длительную изоляцию. Силы были неравными. С одной стороны, в общем-то молодая, «самодельная» партия, еще весьма рыхлая в своих организационных и идеологических принципах. С другой — профессиональная полиция, набившая руку на разгроме прогрессивных движений, ФБР с ее штатом осведомителей и изощренными техническими приспособлениями, и всеохватывающая судебная машина, и поддержка правых организаций. Здесь и вся мощная система производства «общественного мнения», окутавшая деятельность партии пеленой лжи, дезинформации, сплетен и дешевых сенсаций.

В 1969—1970 гг. стала проводиться планомерная кампания по ликвидации партии «Черные пантеры». Было убито около 30 ее руководящих работников, свыше 100 человек было заключено в тюрьмы. «Политические репрессии в Соединенных Штатах достигли чудовищных размеров», — писала Анджела Дэвис в 1971 г.

Все это — и «внутренние» проблемы, и «внешнюю» обстановку — необходимо учитывать при анализе причин тех существенных сдвигов в деятельности партии «Черные пантеры», которые в конце концов привели ее к серьезному кризису.

В первые годы существования партии ее лидеры обнаруживали глубокое понимание задач и содержания негритянского освободительного движения, они провозгласили марксизм-ленинизм основой своей идеологии, выдвинули идею борьбы совместно с белыми. Кульминационным моментом такого движения стал 1969 г., когда партия выдвинула лозунг единого фронта всех прогрессивных организаций в борьбе против расизма и фашизма. «Пантеры, — отмечал У. Паттерсон, — являются первой организацией, руководимой неграми, которая поняла опасность антикоммунизма и выразила свой решительный протест против него...».

Постепенно и в идеологии, и в практической деятельности партии «Черные пантеры» все более отчетливо стали проявляться иные тенденции. «Несмотря на жесточайшие репрессии, — пишет Г. Уинстон, — несмотря на то, что многие ее лидеры были убиты расистскими блюстителями «закона и порядка» или брошены за решетку на длительный срок в ожидании суда по ложному обвинению, партия успешно боролась и завоевала широкую поддержку. Объявив себя революционной, она попробовала сделать несколько шагов в сторону марксизма-ленинизма. Однако сегодня партия пришла в упадок, поражена кризисом».

При анализе причин его следует прежде всего указать на целый ряд ошибочных идей и принципов, определяющих стратегию партии, которые защищались ее идеологами (отождествление положения негров со статусом «колониальных народов» и с люмпен-пролетариатом и т. д.). Но сами по себе общие принципы и лозунги, как мы неоднократно подчеркивали, целиком не объясняют характера данного массового движения — важна реальная тенденция развития. Можно привести немало примеров, когда первоначально односторонние и несовершенные представления в ходе борьбы становились все более реалистическими и точными. В данном случае это взаимоотношение сложилось иным образом.

Известно, что партия выдвинула программу широких социальных преобразований, которые лежали в основном русле борьбы за освобождение негров. Среди них было и требование права негров на самооборону, которое мыслилось (по крайней мере если судить по многочисленным официальным заявлениям ее руководителей) лишь как предварительный шаг к пробуждению революционной активности негритянского народа.

Самооборона проводилась весьма активно, сотни людей проявляли подлинный героизм и мужество. Эта деятельность привлекла широкое внимание негров по всей стране и способствовала повышению авторитета партии. Но, следовательно, нужно было переходить к другим, более социально значимым и содержательным формам деятельности. Но каким? Здесь-то и возникли затруднения, которые «Черные пантеры» преодолеть не смогли. Мы уже говорили о растущих трениях между обитателями гетто и полицией, о чувствах ненависти, мести, которые возникали у негров. В этих условиях идея взяться за винтовку, дерзко противостоять полицейскому произволу не могла не привлечь внимание людей. Однако она часто воспринималась не как элемент широкой программы социальных преобразований, а как оправдание стихийно возникающих чувств и настроений и в этом своем качестве обычно служила мотивом для вступления в организацию.

Это и понятно, поскольку организация пополнялась в основном за счет молодых негров из гетто. Как правило, они не имели серьезного опыта политической борьбы, но были полны желания «дать сдачу полиции» и свое чувство мести часто отождествляли с программой партии. Не случайно, как отмечает Джин Марине, «Черным пантерам» нередко приходится слышать от молодых негров рассуждения о «необходимости экзекуции белых расистов», о необходимости применять бутылки с горючей смесью, о «желательности тех или иных насильственных акций»'. Ряд руководителей «Черных пантер», как мы видели, пытались ввести эти чувства в рамки своих регламентаций, подчеркивая необходимость строгой организованности и дисциплины. Но такая дисциплина может быть лишь результатом широкого социального кругозора, политической сознательности, идейной стойкости.

Этого можно было добиться, если бы существовали разнообразные формы общественной деятельности, четкая система мер для осуществления выдвигаемых требований. Но такой программы у партии не было, а призыв постоянно повышать политический кругозор членов партии не всегда мог быть реализован в обстановке постоянных полицейских преследований. Получалось, что партия ждала, когда под влиянием ее «охранительной» миссии в народе созреет готовность к революционным преобразованиям, но активной деятельности сама не вела, ограничиваясь уговорами и угрожающими жестами. Обстановка оказывалась еще более сложной, поскольку все большее влияние в партии «Черные пантеры» приобретали взгляды Э. Кливера, который идею «мгновенной революции», «гражданской войны в городах», практику спонтанного, неорганизованного взрыва возвел в модель специфически негритянской формы протеста. «...Мы приняли агрессивную, направленную против полицейских позицию вместо оборонительной, — говорил X . Ньютон в 1973 г., — и сообщество не было готово к этому... И чем больше мы получали известности, тем больше мы связывали себя перестрелками с полицией, до тех пор пока черные не стали бояться нас»'. Все это не могло не обусловить серьезного идеологического и организационного кризиса партии.

Он резко обострился под влиянием той «новой» политики, которая стала проводиться властями после президентских выборов 1968 г., — политики «кнута и пряника». С одной стороны, она означала резкое усиление репрессий в отношении борцов против расизма (как, впрочем, и тех, кто выступал против войны во Вьетнаме). С другой — активно поощрялось развитие черного бизнеса. Обескровленная организация, раздираемая внутренними противоречиями, оказалась не в состоянии противостоять этому нажиму с двух сторон, не могла ответить на него цельной программой действий, основанной на трезвом изучении социально-политической реальности.

Усиление террора вызвало жажду мести, тягу к спонтанным выступлениям и сепаратизму, проповедь ультрареволюционных, анархистских идей. Эта тенденция завершилась выделением группировки Э. Кливера, объявившей себя «Международной секцией партии «Черные пантеры»». При этом партия все больше теряла связь с негритянскими массами. Основную вину за это X. Ньютон возлагал на Кливера. Он говорил в апреле 1973 г.: «Делая такой большой упор на оружие, как делал он (Э. Кливер. — Л. М.), он заставлял черные сообщества бояться нас. Вы не можете организовать того, кто вас опасается. Если даже они уважали нашу позицию, они не смогли бы помочь нам в организации партизанской активности в городах. И когда мы связались с белыми радикалами... черное сообщество не понимало этого».

В качестве «мер, направленных на исправление допущенных ошибок», X. Ньютон провозгласил программу «выживания», которая сводилась к организации особого «черного бизнеса», замкнутых негритянских хозяйственных анклавов. Но этот путь существенно отличается от программы и целей, которые провозглашались при создании партии «Черные пантеры».

Главный смысл новой программы, по словам X . Ньютона, заключался в том, чтобы укрепить связи «Черных пантер» с негритянскими сообществами, заботиться о непосредственных нуждах обитателей гетто, «поставить сообщество под свой контроль». Наряду с расширением практики бесплатных завтраков для бедных детей она включала организацию медицинских клиник, более тесные связи с «чиканос» — иммигрантами из Мексики. Особое внимание «Черные пантеры» стали уделять связи с негритянскими церквами, которые они раньше резко критиковали. «Церковь — это старый, вероятно самый старый, институт черных в истории нашей жизни в Америке и, по-видимому, самый устойчивый. Вот почему мы пытаемся работать вместе с церковными организациями», — говорил X. Ньютон. Ту же мысль подчеркивал Б. Сил: «Два года назад мы ругали наших проповедников и советовали им отложить библию и взять винтовку.

Было абсурдом делать это, когда 40 % черного населений каждое воскресенье посещали церковь. Теперь каждую неделю я хожу в церковь и вступаю в контакт с теми самыми людьми, которые молились, чтобы я был свободным».

Серьезные изменения произошли и в отношении «Черных пантер» к политической деятельности. В качестве одной из своих основных забот они выдвинули регистрацию избирателей. Более того, они развернули кампанию за избрание своих кандидатов. Эта практика была возведена в ранг программной деятельности. «Мы также верим, — говорил X. Ньютон, — что можем добиться определенных практических изменений, приняв ради народа некоторые административные посты».

Известно, что Коммунистическая партия США в свое время выступила в защиту «Черных пантер» от полицейского произвола и преследований. Вместе с тем она постоянно критиковала их за сепаратизм, за одностороннее понимание задач освободительной борьбы, за сползание к анархизму. Естественно, что эта «новая» ориентация «Черных пантер» вызвала решительную критику с ее стороны. Оценивая новую «программу выживания», намерения «Черных пантер» открывать обувные и швейные фабрики и мастерские по изготовлению чехлов для клюшек, употребляемых в гольфе, Г. Уинстон подчеркивал, что такой поворот явился логическим завершением той ошибочной ориентации, которую партия занимала с самого начала. Она подменила концепцию массовой борьбы негритянского народа концепцией самообороны, осуществляемой средствами узкой элиты, не предлагая никакой наступательной стратегии. «Влияние Кливера подняло концепцию элиты до уровня анархизма, авантюризма, смуты и провокаций». Призывы «взяться за винтовку» посеяли смущение и замешательство в студенческих городках, в гетто и в движении сторонников мира. При этом, продолжает Г. Уинстон, ни Ньютон, ни Кливер никогда не ставили в основу своей тактики рабочий класс и подлинное марксистско-ленинское учение. Основные надежды они возлагали на люмпен-пролетариат, неправомерно зачисляя в него всех безработных негров. А такого рода теория «объективно означает капитуляцию перед правящим классом».

«В прошлом, — пишет Ньютон, — партия «Черные пантеры» занимала контрреволюционную позицию, огульно осуждая черный капитализм». Теперь она намеревается заняться созданием в гетто промышленных предприятий как средства «подтолкнуть революцию»: «Мы можем, забежав слишком далеко вперед, говорить, что существующий строй не может нам ничего дать. На самом деле это неверно. Этот строй может в какой-то мере исправиться сам. Мы заинтересованы в том, чтобы он по мере возможности сам исправился, после чего, если он не выполнит всего, что народ считает необходимым, мы станем думать над тем, как реорганизовать существующий порядок».

Как изменился язык лидера партии! Если раньше речь шла о необходимости революционного преобразования, о социальной обусловленности расизма, то теперь в сущности проповедуется пассивная концепция приспособления, надежды на «исправление» строя самого по себе. «Мы служим нуждам народа, — заявляет Ньютон, — чтобы он смог выжить и не погиб от гнета. Впоследствии, когда он будет готов взяться за винтовку, произойдут серьезные события». Сама идея создания «черного капитализма», подчеркивает Уинстон, закрепляет полную дискриминации и лишений жизнь в гетто в «ожидании революции».

Одним словом, как отмечает Г. Уинстон, обе группировки партии «Черные пантеры» (Э. Кливера и X. Ньютона) по основным вопросам классовой борьбы и национального освобождения придерживаются антимарксистских взглядов. «Как «программа выжидания» в стиле Ньютона («подождем, пока народные массы не будут готовы взяться за оружие»), так и «программа выживания» в стиле Кливера («возьмемся за оружие сейчас же») объективно сводятся к одному: к измене народной борьбе». Таков в общем грустный итог деятельности, которой отдано столько сил, энергии, жизней.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ*

*в сокращении

Мы познакомились с характерными этапами негритянского освободительного движения. При этом мы отвлекались от многих нюансов и деталей, целый ряд существенных событий, имен оставили за рамками нашего изложения. И все же картина получилась весьма сложной и противоречивой. В каждом конкретном случае мы стремились высказать свои суждения и оценки, и нет нужды повторять их снова. Остается сказать лишь несколько заключительных слов.

Нет сомнения в том, что за минувшее столетие негритянское движение проделало огромный путь. Все более массовыми, организованными становились выступления против расизма, все более глубокими и радикальными — выдвигаемые концепции и программы. Но развитие это не шло по прямой. В нем постепенно выделялись, переплетались, боролись различные идеи и доктрины, движение вперед сменялось временными отступлениями, ощущениями кризиса, неуверенности. Особой динамичностью отличалась деятельность «молодых» организаций, которые выдвигали новые лозунги, формулировали новые призывы и программы. При этом резко менялось их место и роль в общем движении. Так, организация «Афро-американского единства», основанная Малкольмом X, практически прекратила свое существование после его убийства. В последние годы заметно уменьшилось влияние Конгресса расового равенства, распался «Студенческий координационный комитет ненасильственных действий», о которых еще недавно писали все газеты. Мы уже упоминали об эволюции взглядов «Черных пантер», которую, кажется, никак нельзя было предугадать.

Почему же так происходит?

Одна из причин, несомненно, заключается в жестокой реакции «структуры белой власти», которая, для того чтобы сохранить прежние порядки, применяла все меры, начиная от полицейского террора и кончая тщательно рассчитанными уступками. Трудно найти активного негритянского лидера, которому удалось бы избежать арестов, насилия, унижений.

Немаловажно и то обстоятельство, что негритянское движение является неоднородным. По своим принципиальным программам и лозунгам оно воспроизводит далеко зашедшее классовое расслоение негритянского населения, которое с каждым годом становится все очевиднее. В результате появляются буржуазные и мелкобуржуазные слои, которые борьбу против расизма ограничивают реформистской деятельностью, решительно выступая против всяких попыток кардинального преобразования американского общества. Но такой путь — и об этом свидетельствует весь опыт борьбы против расизма — в лучшем случае может привести лишь к некоторому «смягчению» расовых барьеров, но не способен разрешить те глубокие экономические и политические проблемы, которые обусловливают негритянское освободительное движение. Столь же бесперспективными и ошибочными являются взгляды мелкобуржуазных «ультрареволюционеров», призывающих к «гражданской войне», поддерживающих стихийные, неорганизованные бунты и взрывы.

Мы старались показать, что неравноправное положение негритянского народа в США очевидно, и пытались проиллюстрировать это серией статистических данных. Причем оно характерно для большинства негритянского населения. И вместе с тем это объективное положение далеко не всегда адекватно выражается в реальном движении за фактическое равенство, движении, которое часто оформляется в иллюзорные, ненаучные концепции.


Таким образом, анализ борьбы против расизма свидетельствует о значении основополагающего марксистского положения о роли субъективного фактора в общественных движениях, в революционной деятельности трудящихся. Важен не только анализ объективных социальных противоречий, но и того, как они отражаются в массовом сознании, анализ характера идеологии и программ, которыми руководствуются люди, выступающие против социальных пороков.

Борьба негров ныне достигла такой остроты и столкнулась со столь сложными социальными проблемами, что она не может достичь реальных, надежных результатов, если будет опираться лишь на стихийно складывающиеся представления, на самодельные теоретические обобщения. Необходимо привлечь данные социальных наук; существенно такое понимание закономерностей общественного развития, которое выходило бы за рамки ограниченной, локальной деятельности и учитывало бы опыт борьбы трудящихся всего мира.