Из газеты Литовского движения за перестройку "Саюдис"
"СОГЛАСИЕ"
№ 7 - 30 апреля 1989 года
ПАРТИЯ И ПЕРЕСТРОЙКА
Когда М. С. Горбачев провозгласил перестройку, вряд ли он представлял себе до конца, во что это выльется. Согласно Горбачеву, субъект перестройки — партия. Партия начала перестройку, партия ее проводит, партия ее контролирует. Этот постулат явно сомнителен, ибо сегодня он становится преградой на пути тех, кто решительно настроен осуществить перестройку, мало того, его пускают в ход все, кто не желает перемен и готов задушить их ростки на корню. Оказывается, партия не может вести перестройку, пока не перестроится сама. Это осознали не сразу. Только после того, как в Прибалтике перестройка проявилась и набрала силу как деятельность не партии, а альтернативного ей движения, у нас действительно началась перестройка. Только тогда начала осознаваться вся серьезность происходящего. Чем бы ни завершилась вся перестройка, уже сегодня совершенно ясно, что в принципе она возможна и только в результате ее можно добиться обновления всей жизни, в том числе и возрождения самой коммунистической партии.
Первый постулат, который сформулировала и отразила перестройка в Прибалтике, заключается в следующем: субъект перестройки — не партия, а нация, народ. Не часть общества, пусть даже считающая себя передовой, а все общество в целом. Субъект перестройки в Прибалтике проявился спонтанно и революционизировал горбачевское понимание перестройки, превратив его из технократического, я бы сказал, в революционное, в теорию революции нового типа. Перестройка, движимая идеальной программой реорганизации общества, превратилась в программу духовного возрождения народа. Это совершенно разные явления. Разного порядка. Поначалу в терминологию перестройки не входило понятие духовности, а методика перестроечного мышления в Литве, причем в Литве особенно, прежде всего зиждется на духовном обновлении.
Горбачев выдвинул лозунги демократии и гласности. Если демократию еще можно трактовать, как - нечто вытекающее из технократической терминологии, то гласность выходит за рамки тех мероприятий, которые технократия пытается употребить для управления общественными процессами. В Литве мы эту гласность поняли именно как возможность открыто говорить правду. Именно высказывание правды и стало реальным проявлением духовного подъема. Мы углубили то, что Горбачев преподнес в качестве своей революционной теории, и показали, как эту революцию можно осуществить на деле. Это мы показали всем, что происходило с 3 июня прошлого года по 16 февраля этого года.
Не вызывает сомнения выдвинутое Горбачевым положение . о том, что нам следует усвоить историю, осознать ее и нести в себе, потому что без истории не будет будущего. Мы очень четко заявили и о будущем — его у нас нет без прошлого, а для этого истинным должно быть и наше настоящее. Вроде бы все ясно. Но кто именно призван творить это настоящее — вот в чем вопрос. У Горбачева не было времени на долгие размышления. Поэтому величайшим его достоинством стала смелость: ведь даже не осознавая до конца, какие силы выйдут наружу с провозглашением перестройки, он все-таки решился на нее. Пусть с долей возмущения, недовольства, но он позволил проявить себя прибалтийским движениям в тех формах, которые для него как политика и не совсем приемлемы. В этой ситуации обострилась проблема коммунистической партии как движущей силы перестройки.
Сквозь призму прибалтийских движений Горбачев увидел, что существует еще какая-то реальная сила, которая выступает наряду с партией и действует более эффективно, радикально и прагматично. Когда эти процессы дошли до «сознания СССР», поначалу они вызвали недовольство местными партийными органами, не сумевшими принять достаточные меры и не нашедшими способов усмирения возмутителей спокойствия. Но очень скоро Горбачев понял суть происходящего — это я осмеливаюсь утверждать, имея в виду такой странный гибрид, как закон о выборах, который свидетельствует, что после официальных утверждений Горбачев проводит совершенно иную политику, направленную не на усиление, а на реорганизацию партии. В результате этих выборов сейчас создан конкретный механизм противостояния всевластию партии. Удастся ли запустить его в действие — иное дело. Но попытка сделать это совершенно очевидна.
Компартии Литвы, (а точнее некоторым ее членам) сразу стало ясно, что происходящие в Республике процессы куда серьезнее и глубже, нежели проблема руководящей роли партии, и что надо резко переменить курс, выверив его на пробудившееся самосознание нации, попытаться освоить, вернее, возродить это самосознание в себе, стать представителями нации в коммунистической партии, а не выразителями воли партии перед народом. Это двойственное положение продолжается по сей день. Одни считают, что это единственно верный путь, поскольку у них есть чувство национального и понятие национального. Другие же, у кого деградировало национальное самосознание, придерживаются старой партийной административно-догматической позиции и представляют собой реакционную силу в самой компартии. Сегодня происходит расслоение партии. В течение какого-то времени неизбежно существование Компартии Литвы как конгломерата левой, правой и, по-видимому, центристской фракций. Это и заставляет считать злободневным подлинное ее обновление — такое, какое пережила нация. Если партия осознает главное — что ее функция отражать, а не сформировать интересы, — она займет свое место в обществе. Если же не осознает, конечно, по-прежнему будет отражать определенные интересы, только интересы центральной административной, или тоталитарной системы, той системы, под лозунгом ликвидации которой и началась перестройка и от которой не желают отказываться многие коммунистические партии, «замариновавшиеся» в этой системе, потерявшие самих себя и какую бы то ни было человечность. Вопрос обновления коммунистической партии касается не только Литвы, но и всей Коммунистической партии Советского Союза.
Как это реально может происходить? Если взять КПСС, то процесс ее обновления возможен только при условии, что из многонациональной, монолитной, застывшей «дисциплинарной» системы КПСС превратится в содружество национальных коммунистических партий. Если КПСС сумеет это сделать, перед ней откроются новые горизонты, поскольку сама идея коммунизма для многих людей вполне приемлема, хотя никто толком не знает, как построить этот коммунизм. Но ведь точно так же никто не знает, как попасть в царство Божие, а все равно верит в такую возможность. Однако национальные окраины огромного конгломерата — страны, составляющей Советский Союз, — не смогли бы так просто, без стрессовых ситуаций влиться в обновленную коммунистическую партию. Почему? Потому что как коммунисты, так и беспартийные на этих окраинах находились в положении угнетаемых, узурпируемых, эксплуатируемых, порабощенных. И некоммунисты считали коммунистов продажными коллаборантами, карьеристами, поскольку иного пути наверх не существовало. Так ли это — вопрос особый. Но, несомненно, отчасти это справедливое утверждение.
Исходя из этого, сегодня дальнейший раскол Компартии Литвы неизбежен. И раскол, скорее всего, категоричный — на тех, кто выйдет из нее, как таковой, и тех, кто останется, принимая ее как таковую. В Литве еще не настало время новой коммунистической партии, которая вознамерилась бы воплотить идею коммунизма. Видимо, оно настанет, когда окончательно проявится противостояние двух упомянутых сил, произойдет даже их столкновение и выяснится, что не так уж идеально хороша одна сторона и не так уж катастрофически плоха другая, что существует и прослойка между ними, и вот эта прослойка может создать новую Компартию Литвы. Правда, заводится речь об учреждении еще какой-то альтернативной коммунистической партии. Что ж, и это
может оказаться реальным в наше бурное время, когда мы отвыкаем чему-либо удивляться.
Как можно было бы оптимизировать этот процесс? Мне кажется, выборы показали, что доверие к коммунистической партии упало почти до нуля. Доверие людей к такой коммунистической партии, какой она стала на сегодняшний день. Доверие к коммунистам, участникам Саюдиса, еще не свидетельствует о доверии именно к коммунистической партии. Мне хочется это особо подчеркнуть. И для того, чтобы не усугублять положения, Компартия Литвы должна безотлагательно готовиться к проведению внеочередного съезда и решить на нем вопросы своего самоочищения. Почему я дерзаю говорить «должна»? Не потому, что хочу непременно сохранить компартию, а потому что боюсь, как бы ее уход с политической арены, из общественной жизни не принес нашему народу тяжкие последствия. Формировавшийся на протяжении полувека коммунистический образ жизни, определенные стереотипы мышления укоренились в сознании людей и даже подсознательно руководят их поступками. Бытие во многом детерминировано сложившимися стереотипами, и коммунистическая партия обязана обновиться, чтобы сформированных ею же людей вывести из тупика к новой жизни. К той жизни, которую нам предстоит строить. Поэтому партия обязана созвать съезд самоочищения. Есть ли в ней для этого созидательные силы — не берусь судить. Главное требование — она должна расстаться с нимбом всеведущей силы и стать партией среди партий, а не партией над партиями. Из этого требования вытекает установка на признание естественности многопартийной системы в нашем обществе. Тогда наряду с возникающими сейчас в Литве организациями и партиями обновляющаяся компартия займет достойное место. В противном случае может сильно усложниться общественно-политическая жизнь в Республике. Часть людей, ориентированных на коммунистическую партию, не найдя организационного выражения, может превратиться в деструктивную общественную силу. А это в любом случае чревато непредсказуемыми последствиями. Какие отношения сложатся в будущем между партиями, принизится ли роль компартии или же она станет одним из «обладателей контрольного пакета акций» — это другой вопрос. Все зависит от того, насколько, например, христианские демократы, социал-демократы найдут поддержку в обществе. Но нельзя не осознавать жизненную необходимость того, чтобы компартия стала противостоящей им силой в демократическом обществе, тогда это общество могло бы нормально функционировать.
Если это произойдет, думаю, Литовское движение за перестройку выполнит свою историческую миссию в смысле структурирования общества. И тем самым Литва внесла бы второй большой вклад в дело перестройки в Советском Союзе. Повторяю, один пакет — это понятие духовного и нации как носителя духовного начала, его утверждающего. Второй — формирование в нашем тоталитаристском сознании понимания партии как элемента демократизации нашей жизни, что не только восстановило бы подлинную роль компартии в обществе, но и доказало возможность подобного процесса в теперешних условиях. Тем самым была бы предложена модель и для других республик, без включения которых в процесс перестройки невозможна перестройка и в Литве. Мы не менее других заинтересованы в этом, поскольку если в России развернется реальная перестройка, направленная против существующей партии, неизбежно разовьются общественно-революционные процессы старого типа, когда главенствующую роль могут сыграть старые деструктивные силы, и тогда перестройка может закончиться даже на гребне своего подъема.
Процесс должен быть управляемым, поэтому жизненно важной предпосылкой исхода перестройки и в Литве, и во всем Советском Союзе является возрождение и полнокровное функционирование Российской коммунистической партии в том же виде, в каком мы это пытаемся сейчас сделать в Литве, ориентируясь на возрождение Компартии Литвы.
Р.Озолас
МОНОЛОГИ
Альгимантас Чекуонис
Альгимантас Чекуолис. 1931 года рождения. Из семьи сельских учителей. Член КПСС. Член совета Сейма ЛДП. Народный депутат СССР. Литовец.
Женат — одна жена, двое детей, сын — школьник, дочь — студентка (без протекций). Не привлекался. Из близких родственников были репрессированы дядя, шурин. Писатель, матрос, боцман, журналист, редактор газеты «Гимтасис краштас», по призванию — политик.
В 1953 г . закончил Московский Литературный институт. 11 лет служил в рыболовецком флоте. Автор восьми книг. 20 лет работал за рубежом. В жизни всего добивается с большим трудом, хотя со стороны все выглядит иначе. Отсюда девиз: посмотри, как делают другие, делай так же, только с большим азартом, потому что ты — дилетант. Так во всем. И в журналистике в том числе. За два года работы в газете «Гимтасис краштас» тираж последней увеличился с 13 700 до 260 000 экземпляров.
Хобби – горные лыжи, подводная охота, опровержение (исключтельно в течение последнего года) слухов о полковничьих погонах офицера КГБ, в связи с чем в ответ на докучливые вопросы журналистов, избирателей и прочих интересующихся с удовольствием и присущим ему азартом перечисляет развитые капиталистические страны, в которых работал корреспондентом АПН и откуда многократно выдворялись наши сограждане, но только не он.
Свободно владеет литовским, русским, английским, испанским, португальским, польским языками, договаривается на французском, немецком, итальянском. Квартира — писательская, 80 кв. м, отказался от услуг спецбольницы и прочих должностных привилегий.
Факт из биографии: 2 мая прошлого года по Литовскому радио впервые прозвучало интервью А. Чекуолиса, не подвергнутое политической цензуре, в котором он заявил: «Перестройка в Литве начнется тогда, когда народ выйдет на улицы».
МОНОЛОГ I
НАДОЕЛА МНИМАЯ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ
Народ действительно вышел на улицы. Причем так, что положение в Литве изменилось коренным образом. Я не причисляю себя к провидцам. Особой мудрости не требуется, чтобы предвидеть такое. Достаточно быть честным. Дело не только в том, что народ вышел на улицы, а в том, чего он потребовал. Потребовал же он одного — народовластия. Управленческий аппарат разлагается. Во многих местах нашего Союза он прогнил насквозь, но держится из последних сил и препятствует любым переменам и перестройке. Поэтому мой анализ базировался на том, что перестройка может начаться только тогда, когда народ возьмет власть в свои руки. Сейчас у нас идет этот процесс.
Общеизвестно, как прошли выборы народных депутатов СССР в Литве. Приближаются выборы в Верховный Совет Республики и местные Советы. Это — продолжение того же процесса, который, безусловно, изменит всю картину жизни страны. Если же этого не произойдет, если наложат тормозные «башмаки» на народовластие, перестройка провалится. Если же перестройку остановят, наша экономика будет падать дальше в бездну, что равнозначно разложению всей страны. Итак, перед нами только два возможных исхода. Иных не дано.
Не может быть компромиссов в вопросах демократии. Демократия как беременность — она или есть, или ее нет. Нельзя быть «чуть-чуть беременной». И общество не может быть чуть-чуть демократическим, такую демократию задушат. Сейчас в Литве обсуждается проект новой Конституции республики. Свой проект выдвинул и Саюдис. Итак, два варианта. Либо нынешний Верховный Совет Литвы под давлением общественного мнения, понимая свою временность, примет предложенный Саюдисом (возможно, с незначительными, непринципиальными поправками), либо новую конституцию следует принимать вновь избранному Верховному Совету. А нынешним составом будут приняты лишь поправки к Закону о выборах, которые позволят провести предстоящие выборы демократически. Безусловно, существует влияние «извне» на саму возможность принятия новой Конституции Литвы и поправок к ней — это давление Центра, стремящегося сохранить свою роль гегемона, что проявляется ежедневно и ежечасно. Народ Литвы не откажется от идеи принятия Конституции Республики, соответствующей его воле. Играть же во временные законы бессмысленно. Это отнюдь не способствует повышению авторитета тех, кто пытается это делать, вносит нестабильность в жизнь общества. Только избранный подлинно демократическим путем Верховный Совет республики вправе принимать такую Конституцию, которая будет соответствовать чаяниям народа.
МОНОЛОГ II
ЛИТВА — ТРАКТОР ПЕРЕСТРОЙКИ!
Литва и сейчас во многом отличается от других республик, регионов страны. Взять хотя бы выборы: у нас не было ни одного избирательного округа, где бы на одно депутатское место претендовало менее двух кандидатов, предвыборная кампания проходила в острой борьбе, причем порой даже между кандидатами — сторонниками Саюдиса. Последние события показали, что перестройка в Прибалтике возможна и при нынешнем положении в других республиках. Как тут не вспомнить слова С. М. Кирова о том, что для нашей столь разнообразной страны не может быть единого законодательства, единого образа правления. Это сказано еще в 1932 году, когда страна была не столь разнообразной, меньше по территории, когда развитие транспорта и связи было рудиментарным. При нынешней же дифференциации в уровнях развития различных регионов Советского Союза недопустима сама мысль об унификации политического, экономического и социального развития. Я не хочу сказать, что Прибалтика, в частности, Литва, более развиты, но многие вещи у нас очерчены яснее и препятствия на пути перестройки, поляризации сил в Прибалтике видны четче.
Почему? В силу исторических условий. Мы позже были включены в состав СССР, мы. помним репрессии явственнее, потому что они не были следствием ни революции, ни сопротивления Советской власти, они ничем и никем не были спровоцированы. Я имею в виду прежде всего первую волну репрессий — 14 июня 1941 года, когда была практически уничтожена Литовская армия, которая лояльно отнеслась к включению в Красную Армию, были уничтожены государственные и общественные деятели, которые приняли Советскую власть. В Литве еще жива память о годах независимости. Я отметаю досужие измышления, которые раздаются с высоких трибун, будто до войны мы жили убого. Конечно, раем земным Прибалтика не была. Но смотря как сравнивать: если со Швецией, более ста лет не знавшей войн, — да, мы жили бедно, а если с Россией 1938 года — то мы процветали. И вот это падение жизненного уровня — важнейшее обстоятельство, сказывающееся на нынешних переменах.
Естественно, мы понимаем, что в Верховном Совете народные депутаты от республик Прибалтики составят весьма незначительную часть. Но мы уверены, что депутатам от Прибалтики удастся найти общий язык, даже создать блок для защиты интересов своих республик. Без сомнения, среди народных депутатов СССР от других республик у нас найдется немало единомышленников. Я вижу таких союзников в первую очередь среди тех людей, которые издавна были союзниками Прибалтики, — русской интеллигенции. Мне доводилось встречать союзников и из числа партийного, советского актива. Они понимают, что кто-то ведь должен начать действовать конкретно, практически, и поддерживают нас. Только давайте не будем говорить: «А почему Прибалтика первой должна начать! Давайте поровну!» Если во многих областях, регионах страны застойные льды пока не тронулись, это не означает, что нужно тормозить ледоход и в Прибалтике. Наоборот, произойдут в Прибалтике подлинные преобразования — легче будет Белоруссии и Украине, России и Кавказу, Средней Азии и Дальнему Востоку, Сибири.
Иное дело, что некоторые наши чаянья не все понимают. Так уж складывалась история моего народа, что, находясь меж двумя огромными морями — славянским и германским народами, мы сохранились только благодаря консерватизму и патриотизму, который порой несправедливо называют национализмом. Благодаря унаследованным исторически чертам народа, нации мы выжили. Каждому народу присущи те или иные черты, которые другим могут быть понятны или нет, близки или нет. Но они существуют, и с этим надо считаться, принимая людей такими, какие они есть. Вот и сейчас в наших устремлениях одни усматривают сепаратизм, другие — национализм, причем в том, что имеет совершенно другое название — подъем национального достоинства. Но в результате терпеливой работы, которую мы проводим и будем проводить, многие начинают понимать, что лице прибалтийцев перестройка имеет не врага, а локомотив перестройки. Пусть даже не локомотив, а локомотивчик, пусть трактор, но столь необходимый сейчас, когда перестройка в стране пробуксовывает.
МОНОЛОГ III
В ГОСТИ — НО НЕ НА ТАНКАХ
В последнее время мы часто слышим термин «национальное» в противовес понятию «национализм». Бросая прибалтийцам обвинения в национализме, никто пока не удосужился конкретно объяснить, что под этим понимается. Литовцы претендуют на чужие территории! Требуют для своего языка равных прав в Минске или Ростове! Выселяют недавно прибывших людей других национальностей! Или просто стремятся к сохранению Литвы и литовцев! Освещая события в Прибалтике, средства массовой информации почему-то ни разу не употребили слово «патриотизм».
В данном случае я бы как раз говорил о подъеме патриотических чувств. Увы, понятие «патриотизм» стерлось в нашем восприятии. Поэтому мне ближе выражение — подъем национального достоинства, точнее выражающее конкретную ситуацию. Говоря об этом, я имею в виду не только Литву, Прибалтику, но и Россию, необходимость подъема национального достоинства русского народа в самой России. Не в имперском, колониальном ее видении, а в России самой по себе, но в союзе с другими республиками. Только тогда мы — подлинные братья.
Помню приезд в Литву летом прошлого года А. М. Яковлева. Его спокойное, вдумчивое стремление понять нас и разобраться в наших делах. Его разумные слова, которые вылили ушат холодной воды на головы псевдосоветских патриотов из нашей, литовской, среды, на головы наших чинуш, стремившихся быть более колонизаторами, чем сами колонизаторы. Я вижу русский патриотизм и интернационализм в поступках академика А. Сахарова, когда он печется о русском народе, но не за счет других народов. Советская страна не может быть концлагерем, где один народ словно стоит на вышках с трехлинейками и считает своим долгом следить, как бы кто не убежал, лишь бы сохранить концлагерь в его нынешних границах. Во-первых, это не помогает, не приносит радости, не способствует улучшению жизни. А во-вторых, превращает самого стражника в узника. Узник свободен хотя бы внутренне: ему уже нечего бояться, он может действовать в рамках лагеря, может говорить. Стражник же поставлен в более жесткие условия: по сути он — тот же заключенный, вынужденный ко всему прочему стоять на страже несправедливости, испытывая страх перед постоянной угрозой самому очутиться в роли узника. С того момента, когда русский народ поднимет свой национальный флаг (каким он будет — дело, разумеется, самих русских), когда у русских появится свой национальный гимн (каждое слово которого будет отзываться в душе каждого русского человека, как, скажем, «Национальная песнь» — в душе литовца), когда они четко определят свою исконную территорию (Нечерноземье — это тоже Россия), когда начнется подъем подлинно русской культуры, а не растворение ее в каком-то котле «советской культуры», вот тогда мы сможем размежеваться с тем, чтобы жить в братстве. А жизнь в коммунальной квартире с одной туалетной комнатой и в постоянном шуме не способствует дружбе проживающих в такой квартире семей. Давайте жить в индивидуальных домиках, но на одной улице. Давайте ходить и ездить друг к другу в гости. Пешком, на «Жигулях», на велосипедах, но не на танках!
МОНОЛОГ IV
ФРАКЦИЯ — БРАННОЕ СЛОВО!
Инакомыслие, загнанное в подполье, — явление худшее, чем открытое инакомыслие. Несмотря на то, что в КПСС фракции были запрещены практически после революции, инакомыслие существовало даже среди членов партии. Слово «фракция» стало бранным с легкой руки Иосифа Виссарионовича. В нормальной же демократической стране фракции столь же необходимы, сколь необходимо разнообразие самого, общества.
В моем понимании социализм — это прежде всего счастье людей, хотя бы возможность счастья. Этого в нашей стране нет. Мне доводилось ездить по свету, бывать в разных странах. Ближе всех к тому, что я понимаю под социализмом — жизнь в Швеции. Форм социализма много. Я не признаю только одну форму социализма: когда человек эксплуатируется обществом, когда человек бедствует, когда целый народ живет за чертой бедности. А в нашей стране десятки народов, миллионы людей живут на грани нищеты. Это не социализм. Для развития подлинного социализма необходимо право на эксперимент, поиск различных форм. Поиск сродни селекционной работе агрономов, что возможно лишь при плюрализме мнений. Мнения могут выкристаллизовываться только при наличии фракций.
Я — член Коммунистической партии. Но я нахожусь в явной оппозиции к целому ряду людей, членов той же партии. У нас диаметрально противоположные взгляды на многие вещи. Мне бы хотелось четкого разделения людей с различными взглядами. Что бы это означало в настоящее время в Литве! Наличие по крайней мере четырех-пяти партий. Даже, скажем, партия сталинистов необходима и в Литве, и в России. Если есть люди, разделяющие подобные взгляды, пусть они объединяются и доказывают свою правоту мирным путем, выступлениями в прессе, по радио, на телевидении, на собраниях, в собственной печати!
Сейчас в Литве многие коммунисты поднимают вопрос о необходимости созыва внеочередного съезда Компартии Литвы, изменения ее статуса, вплоть до создания многопартийной системы. Демократизация внутрипартийной жизни — неизбежность. Но я полагаю, что на предстоящем съезде идея многопартийности не будет пользоваться успехом. Да это было бы и алогично. Компартия Литвы, видимо, захочет остаться монополистом и в сфере власти, и в сфере официального политического мышления. Если такая установка победит на съезде, она будет ошибочной, не отражающей реального положения, а потому — временной. Таи как без возможности конкурентной партийной борьбы, без возникновения параллельных партий, объединенных общим лозунгом социализма, такого социализма, каким его хочет видеть народ, — невозможна борьба, диалектически стимулирующая развитие общества.
В отличие от Компартии Литвы в совете Сейма ЛДП отсутствует пресловутый демократический централизм. В нем есть радикальное крыло и реалистическое крыло, к представителям последнего я отношу и себя. Но это не приводит, скажем, к ссорам с радикалами. Наоборот, мы дополняем друг друга, отражая взгляды разных слоев литовского общества. Я надеюсь, что наши демократические традиции сохранятся и впредь, что мы не пойдем на раскол, не станем расстреливать друг друга, как это было в партии большевиков после революции. Саюдис доказал свою приверженность принципам демократии на деле. Например, мы не поддерживаем Лигу свободы Литвы и не участвовали в организованном ею митинге 28 сентября прошлого года. Но когда участников митинга разогнал и избил отряд специального назначения МВД, мы все как один встали на защиту их права выступать. Право слова — достояние всех граждан. Оружием против слова может быть только слово, против аргумента — аргумент.
Возможность в будущем раскола Саюдиса как единого движения на несколько партий, действительно, предмет для размышлений. По своей сути Саюдис — не партия. Видимо, Литовское движение за перестройку выльется во фронт, объединяющий партии и группировки, близкие по своим платформам. Уже сейчас в Литве заявили о своем существовании демократическая партия, христианско-демократическая партия (правда, они немногочисленны), видимо, наши «зеленые» также создадут свою партию. Раз феномен многопартийности существует, он должен быть признан официально.
Лично я намерен оставаться членом Компартии Литвы, демократической Компартии, до тех пор, пота не надо будет вступать в конфликт с собственной совестью и собственными убеждениями. Я - убежденный сторонник социализма. Однако вижу, что нынешний путь Советского Союза ведет нас в тупик, из которого мы все должны искать выход. И этому может способствовать многопартийность. Она обязательно победит, так как плюрализм – непременное условие демократического развития. Для понимания этого также не требуется обладать даром провидения. Нужно лишь честно проанализировать реальность.
МОНОЛОГ V
ДАВАЙТЕ ПИСАТЬ ПРАВДУ
У каждой победы — сто матерей, а каждое поражение — сирота. Сейчас многие говорят и будут говорить: «Это мы начинали перестройку». В этом есть доля истины — недовольство зрело в каждом. Только выход мы представляем себе по-разному. Я не стал бы утверждать, что наша газета «Гимтасис краштас» первой заговорила о подлинной перестройке. Первым был М. С. Горбачев, первым был XXVII съезд КПСС. А до этого — так называемые диссиденты, А. Д. Сахаров, Н. С. Хрущев в какой-то мере, а до него — Н. И. Бухарин. Наша же газета начала с того, что стала говорить простые истины простым языком. Это была единственная , возможность задеть за живое зарубежного литовца (которому, собственно, и адресована наша газета) и внутреннего эмигранта. А потом я сказал: «Товарищи, давайте писать правду».
В бытность мою корреспондентом АПН за рубежом, увы, принцип — писать правду — мне не удавалось соблюдать до конца. Единственное, что было в моих силах, — не говорить неправду. Но акценты приходилось смещать. По большому счету это было вранье. Я не говорил о главном, о том, что соприкасается с нашей действительностью. Такие были годы. Но ни одной написанной строки я не могу поставить себе в упрек. Однако за 20 лет журналистской работы за рубежом накопилось бешенство: наблюдая за ходом выборов, парламентской деятельностью, за соперничеством между фирмами (не чета нашему «соцсоревнованию»!), думал — почему у нас всего этого нет! В том числе и правдивой прессы.
У французов есть поговорка еще времен царской России: «Любой закон в России издается либеральным, но пока доходит до мест, становится драконовским. Любой закон во Франции издается драконовским, но пока доходит до мест, становится либеральным». Так вот, уникальность Литвы в том, что мы по мере сил, даже при нынешнем составе Верховного Совета республики, союзные законы так модифицируем, что они становятся более или менее либеральными. Это касается и пресловутого Указа о митингах и демонстрациях, и последнего Указа об изменениях в Уголовном кодексе. Совершенно очевидно, что нельзя преследовать за митинги, демонстрации, проявление иного общественного мнения, в том числе и за выступления в печати. За одним исключением: следует карать за призывы к насилию, захватнической войне, расизму.
У нас сейчас существует так называемая свободная пресса — это 132 издания. Новая пресса стремится отражать мнения определенных слоев. У каждого общественного слоя должна быть своя пресса, в том числе и у Саюдиса, и у его явных противников, Ведь это миф, будто мы живем в едином обществе. Конечно, 132 вольнодумные газеты — возможно, многовато но на данном этапе — это оправданно.
Новым изданиям еще предстоит самоопределиться, найти свои «экологические ниши». Наконец-то смогут проявить себя журналисты. Ведь до сих пор журналистики, по сути дела, и не было. Был барабанный бей перед марширующим строем, который отбивал ритм топтанию на месте.
Практическая подчиненность всей официальной прессы ЦК партии есть не что иное, как узурпация средств массовой информации. Реализация схемы организации печати демократической страны в наших условиях означала бы следующее: если в результате предстоящих выборов в Верховный Совет Литвы в него войдут многие сторонники Саюдиса, то они вправе иметь свой официоз. Но Литва — подневольная страна. Реализация такой схемы будет зависеть от того, какой степени политической независимости нам удастся добиться ко времени выборов.
Если газета является партийным органом, она неизбежно должна соблюдать политическую субординацию. При этом, скажем, нынешний орган ЦК КП Литвы газета «Тиеса» должна находиться не под влиянием ЦК, а под влиянием Компартии Литвы. Точно так же совет Сейма ЛДП имеет право на собственный официоз, скажем, газету «Возрождение». Под правом влияния на газету я понимаю общую направленность, назначение главного редактора, помещение отдельных публикаций (надо соблюдать правила политической игры). При всем ком печать должна оставаться достаточно независимой силой, отражающей отнюдь не только мнение, допустим, ЦК КП Литвы, если речь идет о «Тиесе», или же членов совета Сейма, если речь идет о печати Саюдиса. Вся печать должна быть критической, не обязательно оппозиционной. И в этом плана она должна быть независимой, что особенно важно в нашем, так называемом, советском обществе. Потому что до сих пор у нас критика скользит по поверхности, не затрагивая глуби иных структурных проблем.
Кстати, некоторый недостаток глубокой, конструктивной критики в литовской печати нельзя отнести на счет политической цензуры. Меня, как главного редактора газеты, вполне устраивает наша нынешняя цензура, которая имеет единственное право — следить за соблюдением зкономических и военных тайн, но не имеет права на политическую цензуру.
Бурный всплеск прессы, вызванный всеобщим стремлением высказаться, отражает нынешнее бурление общественности Литвы. А печать — точное отражение общества.
Свободное общество — свободная печать.
А.Чекуонис
"МОСКОВСКАЯ ТРИБУНА " ВПЕРВЫЕ ВЫШЛА НА МИТИНГ
«Мы пришли оплакать, мы пришли разделить горе сестер и братьев из Грузии, разделить их скорбь и гнев. На похороны не нужно разрешений», — это были первые слова Андрея Дмитриевича Сахарова на несанкционированном траурном митинге, проведенном 16 апреля на старом Арбате у Грузинского культурного центра. Под проливным дождем звучали слова обращения к людям, к руководителям государства, подписанные народными депутатами, учеными, писателями, участниками «Московской трибуны», «Мемориала», «Демократической перестройки», народных фронтов. Армянская община возложила гвоздики на ступеньки центра. Андрей Вознесенский, Юрий Карякин обеспокоенно говорят, как бы не похоронить перестройку вместе с забитыми насмерть, задохнувшимися, растоптанными людьми на тбилисской площади. Пожилой грузин не возмущается, он молит: «Мы приняли детей Чернобыля. Мы первыми были в разрушенных городах Армении. У нас непереносимое горе. Не оставьте нас одних».
Все с горечью напоминают, как общественность страны, видные юристы предупреждали: строка в Указе от 17 июля о неподчинении войск спецназначения местным властям — бомба замедленного действия. И сколько раз она уже взрывалась: Москва, Звартноц, Минск, Тбилиси. «Если меня изберут депутатом, я буду бороться с этим указом!» — обещает А. Сахаров.
Митинг на Арбате прошел за 25 минут с огромным внутренним напряжением и внутренней собранностью. Загородившая выход с Арбата машинами милиция, войска с резиновыми дубинками не решились (не получили приказа?) его разогнать. Но ситуация могла измениться в любой момент. Милицейский чин вежливо, но стальным тоном потребовал разрешения на митинг. Мы не могли о нем позаботиться заблаговременно или отложить проведение митинга. Накануне вечером мы слушали рассказ писательницы Галины Корниловой, других очевидцев событий в Грузии. Мы не могли немедленно не выразить свой протест. Если рядом упал, обливаясь кровью, человек, бежишь не за разрешением, а за «скорой».
Но был ли наш митинг «скорой помощью» для пострадавших? Эльдар Шенгелая, Резо Чхеидзе, Лала Гогоберидзе, грузинские ученые, врачи развеяли все сомнения: весть о солидарности, гневе, горе москвичей (переданная, увы! — не нашим радио) не просто согрела, а помогла преодолеть самое невыносимое и опасное по своим социальным последствиям чувство — ощущение своей покинутости, затравленности, горького одиночества. От этого чувства в прошлом году прокатились по Армении «телевизионные инфаркты» — у людей, глядящих на лгущий экран, разрывалось сердце. «Правда, вас было так мало, — говорили грузины. — Можно ли считать, что вы представляете русский и другие народы?»
Но в последующие дни к нашему обращению присоединились участники «Апреля» — движения писателей в поддержку перестройки, кинематографисты, собравшиеся выслушать своих коллег из Грузии и посмотреть леденящий кровь видеофильм (тут уж не скажешь: грузины порассказывают - у пленки нет национальности, темперамента).
А в воскресенье, 23 апреля, четыре тысячи людей пришли на Пушкинскую площадь доказать, что ни преступники, (их имена и должности до сих пор не названы), отдавшие приказ об уничтожении невинных, ни обезумевшие исполнители не имеют никакого отношения ни к какому народу. Их нация — преступность. И, понимая, что значит для мирных, уважительных отношений между народами такая демонстрация, выборная Конференция АН СССР 20 апреля обратилась в Моссовет с призывом не распространять на этот акт доброй воли и солидарности Указ о проведении митингов и демонстраций. Конференция обязала Президента АН СССР Г. Марчука передать властям обращение и, как мне сообщил А. Д. Сахаров, это было сделано. Но почему же ни одна газета не упомянула об Академии наук, о большой группе народных депутатов, а писала (как «Московская правда» в разделе происшествий) исключительно о никому толком не известной организации «Демократический Союз», якобы чуть ли не напавшей на милицию? Но ДС, как и десятки других неформальных групп, были лишь частицей в массе людей, не согласных с тем, что на речи, плакаты, молитвы и песни — а ничего другого на тбилисской площади не было — позволительно отвечать физической расправой. Да, они собрались без разрешения, но ведь они пришли, как сказал некогда Герцен, «спасти честь имени русского». Они пришли на Пушкинскую площадь во имя подлинной дружбы народов и их встретили опять резиновыми дубинками. Многие заплатили за свое сострадание штрафами, заключением на 10 суток, а кто — и увечьем.
И все-таки, мне кажется, обращения ученых и депутатов сыграли свою роль. Я даже рискну утверждать, что начинает меняться отношение милиции к такого рода митингам. 16 апреля, несмотря на угрозы, нас не' разгоняли. 23 апреля разгоняли — и жестоко! — ту часть собравшихся, которая сдвинулась с площади на проезжую часть, хотя эти люди, в большинстве просто прохожие, и рта не раскрывали. Но произносились речи на Тверском бульваре и Бронной, прошло шествие по Арбату. Моему другу парень из оцепления сказал: «Мы на службе. Мы должны ее исполнять, даже если нам что-то не нравится. А вы боритесь с тем, что не так». Значит, нам остается бороться.
Виктория ЧАЛИКОВА
РЕПЛИКА
Главный военный прокурор Б. С. Попов дал интервью журналу «Советский воин» ( 1989 г ., № 6, подписан к печати 10.03.89). В ответ на вопрос корреспондента о случаях нанесения оскорбления офицерам в некоторых республиках, например в Прибалтике, и мерах их правовой защиты Б. С. Попов в частности ответил: «Мне думается, наступил такой момент, когда надо переходить в наступление на идеологического противника, который есть внутри страны».
Командующий Закавказским военным округом генерал Родионов придерживается иного мнения. После того, как подчиненные ему (?) войска пошли в атаку на мирное население Тбилиси, он заявил по ЦТ: — Советская Армия создана для защиты Отечества от внешнего врага.
С этим трудно не согласиться.
ИЗ-ЗА ЧЕГО СОБСТВЕННО?
В минувшем году мы были свидетелями появления в Прибалтийских республиках массовых народных движений, инициаторами создания которых выступала, в основном, национальная интеллигенция. Первыми, бросающимися в глаза признаками, отличающими участников этих движений, являются неполная «благонадежность» (или вообще отсутствие таковой), а также принадлежность (процентов на 90) к коренной национальности. Вскоре, как по команде, граждане, отличающиеся, как правило, большей «благонамеренностью», плохим русским языком в качестве языка общения и устойчивым отвращением к лингвистическому обогащению, ответили созданием своих движений.
Зарождению первых движений (Народных фронтов и Саюдиса) предшествовала мощная мозговая атака отборных «высоколобых». Вторые (с приставкой «интер...») поднялись в ответ на экстремизм, по их мнению, ряда участников и руководителей первых. Когда же настала пора написать на своих знаменах что-нибудь, кроме «долой!!!» (экстремистов, демагогов, националистов и т. п.), выяснилось, как трудно добавить что-либо дельное к предложениям основателей Народных фронтов и Саюдиса о республиканском хозрасчете, о большей независимости в политике и культуре, об уважении международных обязательств нашей страны по правам человека. Гораздо труднее, чем выкинуть кое-что из списка. Так и получилось, что общих целей, ориентиров у организованных во «фронты» и «движения» прибалтов гораздо больше, чем резко отличающихся. Это первое, на что хотелось бы обратить внимание, так как это уже характеризует их содержание, основные идеи, а не формы и эмоции. Для сравнительной оценки конструктивной дееспособности «народных» и «интер...» необходимо помнить, кто из них первопроходец, а кто — эпигон, самой возможностью появиться на свет в значительной мере обязанный первым.
И все же, отличия между декларируемыми сторонами целями и принципами налицо, причем на мой взгляд, — принципиальные. Важнейшие, как мне кажется, — в понимании таких фундаментальных демократических ценностей, как свобода союзов и право нации на самоопределение.
Для первых свобода союзов — это далекая пока что цель, к которой им надлежит более или менее быстро продвигаться. Отсюда заявление о примате морали над партийной дисциплиной. Отсюда — постепенное осознание своего места в политической системе, как (страшное дело!) конструктивной оппозиции, бдительно стоящей на страже прав граждан и народа.
На хоругви у вторых — столь привычное и милое нашему сердцу толкование свободы союзов, как полного и безоговорочного признания «руководящей и направляющей роли» одного из союзов.
Первые (как и основатель нашего государства), понимают право на самоопределение, именно как право самим определять, не оглядываясь наверх, свою судьбу — и то, как наилучшим образом самим себя прокормить, и то, в какие отношения и союзы с другими народами им вступать или не вступать. Они осознают, что если их страна вступила когда-то в союз со своей землей, своими недрами, своими дорогами, то, сохраняя право на выход из союза, она не может быть лишена суверенитета над этой землей, этими недрами...
Вторые (как и некоторые «продолжатели» основателя), по-видимому, считают, что право нации на самоопределение есть пережиток капитализма, или во всяком случае, «предмет одноразового пользования». Как задолго до капитализма говорили: «Что с воза упало, то пропало».
Итак, для жителей Прибалтики «вековая мечта» нашей интеллигенции о возможности настоящего выбора стала явью. Правда, задача на первый, раз, похоже, оказалась нетрудной. Очевидно, что по уровню развития Прибалтика куда ближе к Венгрии, чем, например, к Туркмении. Следовательно, ссылки на неподготовленность народа к вышеупомянутым свободам не могут быть признаны серьезным аргументом. Всякий, кто понимает это, кто либо честен, либо просто практичен, не найдет, как мне кажется, достойной альтернативы Народным фронтам и Саюдису.
К. ЯНОВСКИЙ
Москва
