Вадим Межуев

МОЖЕТ ЛИ ДЕМОКРАТ В РОССИИ БЫТЬ ПРОТИВНИКОМ ПЕРЕСТРОЙКИ?

Нам надо все же решить для себя: считаем мы демократию спасением для России или ее гибелью

Наверное, не совсем правильно наш ведущий дал возможность первыми выступить тем, кто находится примерно на одной и той же позиции. То, что говорили первые выступающие, и с чем я во многом согласен, очевидно, контрастирует с тем, что существует сегодня в сознании большинства. Это сознание меня больше всего и интересует. Насколько я знаю, в Фонде Горбачева готовится книга, посвященная двадцатилетию перестройки. Меня попросили принять в ней участие, и я написал статью, назвав ее «Перестройка, как она видится сегодня». Там достаточно внятно сказано о том, как я понимаю перестройку, как вижу ее в контексте сегодняшнего дня. Мне не хотелось бы воспроизводить здесь ее содержание: пятнадцатиминутный формат выступления для этого слишком мал. Потому выскажусь о том, что меня, честно говоря, в наибольшей степени удивляет и о чем, собственно, уже начал говорить Борис Славин.

Я, естественно, не проводил никаких социологических опросов, но, общаясь в разных аудиториях с разными людьми, пришел к выводу, что сегодня в стране не осталось практически ни одного оптимиста. Во всяком случае, я за последнее время таких не встречал. Преобладает настроение уныния, разочарования во всех и во всем, неверия в будущее, какой-то абсолютной безнадежности и бесперспективности, что можно было бы назвать в целом социальным пессимизмом. А когда спрашиваешь, что является причиной такого настроения, когда оно поселилось в душе, отвечают - все началось с перестройки. Вот если бы ее не было, тогда… Что было бы тогда, никто не знает, но большинство уверено, что было бы лучше, чем сейчас.

Главное обвинение в адрес перестройки - с нее начался развал страны. «Развал» - наиболее часто используемое слово при характеристике перестройки. Некоторые даже убеждены, что СССР развалился именно в этот период. Короче, все беды, обрушившиеся на страну, начались именно тогда, и виной всему - не Ельцин, не олигархи, не рыночные реформаторы, а Горбачев. Это мнение не только простых людей, но и значительной части интеллигенции.

Подобное мнение - сам по себе интересный феномен, нуждающийся в объяснении. Почему политик, больше других в нашей истории имеющий право называться демократом, пришедший к власти с единственной целью дать всем свободу, покончить с холодной войной, найти путь к нормальной цивилизованной жизни в согласии с другими странами и народами, оказался в сознании большинства причиной всех бед? Почему именно его имя, а не тех, кто пришел, но не пошел вслед за ним, вызывает такое раздражение? Можно, конечно, в объяснении этого посетовать на всю нашу историю, в которой, как известно, реформаторы никогда хорошо не кончали. Можно вспомнить Александра II, Столыпина, даже Николая II. Плохой был царь, но ведь разрешил первую Думу. И того же Хрущева. Все они плохо кончили. Как будто Россия по своему менталитету не приемлет никакого реформирования, тем более демократического. Страна, по мнению многих, консервативная, традиционалистская, враждебная самому духу свободы. Именно в этом пытаются нас убедить сегодня те, кто проклинает перестройку и ее автора.

Но это далеко не вся правда, а в случае с перестройкой вообще неправда. Горбачев пал жертвой не консерваторов и традиционалистов, а тех, кто считали себя более демократами, чем он сам, т.е. были настроены не столько на реформы, сколько на революционный разрыв с прошлым. Именно они, недовольные темпами и методами проведения предложенных Горбачевым реформ, поставили на Ельцина в надежде решить все проблемы одним махом. Горбачева победили большевики новой формации, всегда действующие по принципу «до основания, а затем…». В их глазах Горбачев как раз и был консерватором. Реформатор - демократ по природе, революционер, как правило, - насильник и диктатор, опирающийся не на закон и право, а на силу. А сила у нас всегда в почете. В этом и состоит наша традиция: если уж рубить, так с плеча.

Россия - все еще страна не реформы, а революции, бунта, разрушительной стихии. Те, кто приходит в ней к власти, всегда хотят начать как бы с чистого листа. Начавшаяся в начале ХХ века, революция никак не может закончиться и в наши дни. Меняются только те, кто оказывается в ней победителями и побежденными. А в революции всегда ценится не тот, кто хочет всех примирить и успокоить, а кто действует напролом, с помощью кулака, раскалывает общество на своих и чужих, на друзей и врагов. Горбачев много говорил, желая убедить в своей правоте большинство, и тем раздражал людей, Ельцин стучал кулаком по столу, рычал на всех, и это почему-то нравилось. Любовь к авторитарной личности, культ силы, вождизм - не столько консервативное, сколько революционное чувство. И вождями революции, пусть и буржуазной, оказываются вовсе не люди типа Горбачева. Я лично не склонен считать перестройку его политическим проигрышем, хотя она и обернулась для него потерей власти. Не всегда тот, кто победил в борьбе за власть, более прав, чем побежденный: в истории часто бывает и наоборот. Его уход от власти стал не победой демократии, а ее самым настоящим поражением, Может ли вообще демократ в России, искренне считающий себя демократом, быть противником, врагом предложенной Горбачевым перестройки?

Перестройка, на мой взгляд, не совпадает со всем периодом нахождения Горбачева у власти. К идее перестройки, как я понимаю, он пришел далеко не сразу, и заняла она в жизни страны весьма короткий период - какие-нибудь два-три года. Следует помнить об этом. А замысел был грандиозный - постепенный перевод страны в русло демократического развития, предполагавший коренное реформирование внешней и внутренней политики государства, всего экономического и политического строя страны. Речь шла не о ликвидации существовавшей тогда общественной системы, а именно о ее реформировании в духе демократических ценностей и институтов. В этом, как мне кажется, был замысел, хотя, конечно, я могу говорить только как свидетель.

Речь шла о том, чтобы перейти к демократии в режиме не революции, а реформы, считаясь с возможностями страны, с ее готовностью к переменам, сохраняя хоть какую-то преемственность с прошлым. Но это означало сохранение определенного баланса между социалистическими и демократическими ценностями и элементами, их сочетание, поскольку нельзя сразу же перейти от социализма, отрицающего демократию (а именно таким был наш социализм), к демократии, полностью отрицающей все социалистическое. Если хотите, называйте этот промежуточный вариант демократическим социализмом или социал-демократией. Я думаю, Горбачев тяготел именно к этому варианту реформирования страны. Не к либеральному и, тем более, не к неолиберальному вариантам, для которых в России не было ни почвы, ни традиций, а именно к переходному, промежуточному, способному сохранить равновесие между прошлым и будущим, не допустить социального раскола общества и огромных потерь. Так я понимал тогда этот замысел, и, как мне и теперь кажется, он был совершенно верен. Так почему он не удался?

На мой взгляд, не путч в этом виноват и даже не те, кого у нас называют сталинистами или совками. Не они погубили перестройку. Ее погубила та часть интеллигенции, которая считала себя большими демократами, чем сами инициаторы перестройки. Все тогда понимали, что перестройка - еще не вся демократия, только ее прелюдия. Понимали и то, что нужно идти дальше по пути реформ, не отрываясь при этом от реальной почвы. Но в первые ряды перестройщиков вырвались те, кто, ничего не понимая в реальной политике, будучи, как всегда, «далеки от народа», стали звать к немедленному и окончательному свертыванию существующего строя. Все эти писатели и драматурги, журналисты и публицисты, актеры и режиссеры, эстрадники и сатирики, историки и юристы, младшие научные сотрудники и лаборанты, не всегда самой высокой квалификации, получившие, благодаря Горбачеву, право свободно говорить и писать все, что им вздумается, именно его и сделали главным предметом своих нападок. Они выступали на митингах, по радио и телевидению, на страницах газет и журналов, а затем, обретя популярность в условиях свалившейся на них гласности, оккупировали трибуну тогда впервые свободно избранного Съезда народных депутатов. И почти все оказались в оппозиции к Горбачеву.

В истории, к сожалению, так бывает: один царь, проливший море крови, ушел на тот свет, оплакиваемый всем народом, другой, пытающийся остановить кровопролитие, расплачивается за первого. Горбачеву, начавшему перестройку, пришлось ответить за Ленина, Сталина, Брежнева, за всю советскую историю. Именно ему предъявили счет за нее, постоянно обвиняя в скрытых симпатиях к социализму, марксизму, ленинизму и пр. Кто этого не помнит? И больше всех старались те, кто, не вымолвив и слова против социализма и марксизма при том же Брежневе, вполне преуспевали до этого на партийной, комсомольской или идеологической ниве.

Многие из них руководствовались не столько интересами дела, сколько личными амбициями и именно потому стремились превзойти друг друга в радикализме выдвигаемых требований. Сколько их - горячих и смелых, но с совершенно пустыми головами - промелькнуло в то время перед нашими глазами. И каждый, конечно, лучше Горбачева знал, куда вести страну, что надо делать, чтобы ее спасти. Не то плохо, что все разом заговорили, а то, что впереди оказались не самые лучшие - те, кто мечтал не столько о демократии, сколько о том, чтобы быть первыми на «пиру победителей», войти в новую элиту и не упустить свою долю при дележе власти и общественного пирога. Для таких людей революционная фраза и радикализм в отрицании прошлого - единственный шанс подняться вверх, всплыть на поверхность.

Своего кумира они, естественно, нашли не в Горбачеве, а в Ельцине, полагая, что с его помощью им легче прийти к власти, возглавить страну и повести ее по пути, который они же и укажут. Они яростнее всех нападали на социализм, КПСС, СССР и потому победили, что вполне понятно в стране, желавшей перемен. На фоне их пламенных речей Горбачев казался старомодным, отставшим от времени, излишне осторожным и нерешительным. Ельцин же подкупал своей нахрапистостью, своей непреклонностью. Кому могло тогда прийти в голову, что он по сравнению с Горбачевым куда более консервативен и авторитарен, и уж точно никакой не демократ. А если кому и приходило, то именно этим он больше всего импонировал. Любят в России грозных начальников: с ними привычнее и надежнее. В результате страна из фазы реформ перешла в фазу революции, пусть и сверху, т.е. в фазу насильственного разрушения всего, что ее связывало с советским прошлым. Почему-то это разрушение назвали реформой.

У Горбачева, на мой взгляд, была идея не разрушения, а реформирования социалистической системы, что позволило бы сохранить некоторые ее понятные и близкие народу принципы и элементы - социальное равноправие, власть трудящихся, социальную справедливость, а также привычные всем имена, символы и памятные даты советской истории. Пришедшие к власти «демократы» разрушили все это, что называется, «до основания», разгромив с большевистской яростью и то положительное, что было достигнуто и создано за прошедшие годы. Не буду перечислять здесь все потери. С социализмом было покончено в теории и на практике, причем не только в его русской, советской, но и в европейской - социал-демократической - версии. Все было выброшено за борт. В итоге от социализма ушли, а к демократии так и не пришли. А что получили взамен? Дикий, воровской рынок, который и капитализмом не назовешь. При этом объявили народу, что это и есть демократия. Точнее, постановили, что сначала надо провести рыночную реформу, т.е. все приватизировать, построить капитализм, а уж затем на его базе переходить к демократии. Но капитализм, как и социализм, без демократии, - это не знающая удержу власть бюрократии и все разъедающая коррупция. Это и получили.

Капитализм в России - вообще особая проблема. Его нельзя здесь построить по примеру Европы. В Европе он возник в результате экспроприации мелких частных собственников, которых в России нет уже целое столетие. Поэтому вместо них экспроприировали государство, а вместе с ним и весь народ. В итоге получили бандитский, грабительский капитализм, если, конечно это вообще капитализм. Похоже, мы движемся не от социализма к капитализму, а от социализма к феодализму, к какому-то «новому средневековью». Все указывает на это - появление олигархов - современных баев, завладевших огромными богатствами по воле власти: тяготение в политике к самовластию, клерикализм, когда повсюду открываются церкви и закрываются научные институты. Церковь сегодня - главный партнер государства, заменив собой в этом качестве гражданское общество. Уже слышны голоса, что власть все-таки не от народа, а от Бога, а это прямой путь к монархии. Стремление власти выбросить общество за пределы политической жизни покончило даже с теми первыми проявлениями гражданственности, которые наблюдались в период перестройки. Отсюда политическая апатия населения, нежелание участвовать в выборах, полное безразличие к партиям и их программам. Здесь нет возможности все это подробно анализировать. Наши «демократы» именно этого хотели?

Если нет, то тогда им надо всерьез задуматься, когда и в чем они крупно просчитались, допустили ошибку. Перестройку, конечно, уже не вернешь, что сделано, то сделано, но впредь надо все же решить, считаем ли мы демократию спасением для России или ее гибелью. Многие сегодня разочаровались в демократии, даже не поняв толком, что это такое. Вот и правительственный чиновник П.Бородин считает, что монархия нам больше подходит. Как же получилось, что демократия, едва начавшись, завершилась молением о пришествии нового царя? Если царизм для нас, действительно, лучше демократии, то перестройка, конечно, была ошибкой. Но те, кто так не думает, а я принадлежу к их числу, всегда будут видеть в ней самую значительную в нашей истории, пусть неудавшуюся до конца, попытку придать России демократический облик, который только и способен сохранить ее в современном мире. Альтернативы этому я просто не вижу. Рано или поздно мы поймем это, и тогда, видимо, начало перестройки станет одной из самых великих и почитаемых дат в нашем историческом календаре. Вот и все, что я хотел сказать.

Александр Бузгалин

РЕПЛИКА

 

Я хочу сформулировать три урока перестройки и сформулировать их предельно жестко в рамках реплики.

Урок первый. Нашей стране были нужны качественные преобразования в экономической, социальной и политической сферах. То есть по сути дела революция. Не обязательно политическая, но экономическая, социальная и изменяющая качественно политику. На деле же мы провели изменения сверху, и первый урок состоит в том, что сверху революцию сделать нельзя. Она вырождается в контрреволюцию. Первое следствие из этого урока: реформаторы плохо кончают, если обществу объективно необходимы качественные изменения, а они проводят половинчатые, непоследовательные реформы. И дело здесь не в русском менталитете, о чем говорит Вадим Михайлович Межуев, а именно в этой половинчатой политике сверху. Следствие номер два: половинчатые реформы в массовом обществе могут вызывать как революцию, так и контрреволюцию. Если массовые движения по-настоящему сильны и организованы, на место половинчатых и неудобоваримых реформ приходит революция (пример Николая II и революции 1905-1917 годов), а если они слабы и не организованы, на смену приходит контрреволюция (пример Горбачева и Ельцина). Это победа номенклатуры. Третье следствие: номенклатура легко предает любые социальные идеалы и социальные ценности во имя своих узкоклановых интересов. Отсюда альтернативный этому первому тезису вариант. Для качественных изменений нужны реальные подвижки снизу, самоорганизация. Иначе - контрреволюция и вырождение.

Урок второй. Перестройка показала, что самоорганизация и самоуправление снизу возможны. Причем возможны в массовых общенациональных масштабах, даже выходящих за масштабы одной страны. Этот опыт надо изучать и обобщать. Это гениальный опыт движения снизу, без скрупулезнейшего анализа которого представление о перестройке будет поверхностным, сведен к разговорам о личностях, об их идеях и ошибках, а не о том, что было по-настоящему ценным в перестройке.

 

Урок номер три. Подъем низов чрезвычайно опасен вырождением, ведущим к кризису, деградации, распаду социума и другим негативным последствиям, что мы теперь и наблюдаем. Он опасен, когда этот революционный порыв снизу вырождается в контрреволюционный распад и деградацию. Главным врагом здесь становится своего рода мещанин, мелкий буржуа, хамеющий на глазах, каковым вполне может стать интеллигентный человек с высшим образованием и докторской степенью или общепризнанный публицист. Альтернативой этому является не борьба с хамом, а переадресация мещанина в русло социального творчества. Если этого нет – происходит вырождение. Мы ничего похожего сделать не смогли. Мы превратили обывателя в хама, хам превратился в бандократа, люмпена и рвача. В результате мы получили то, что получили.