Не так просто ответить на вопрос, ждали мы этого или настолько привыкли к висящей угрозе катастрофы, что перестали ее ощущать. Но чтобы понять, как стал возможен исторический вихрь со столь крутой переменой направления ветра, еще много раз и с разных сторон придется анализировать ситуацию ближних и дальних подступов к августовской встряске. В том числе и состояние массового сознания.

Далеко не всегда «массовый» фактор играет решающую роль, но в августе он сильно повлиял на события. В итоге заурядная, отработанная многократно в советско-партийной истории схема военизированного дворцового переворота не только не сработала, но как бы опрокинулась назад, на своих инициаторов и всю стоявшую за ними структуру власти.

Жертвою пали

Самое неожиданное, самое удивительное в итогах августа — едва ли не мгновенное крушение осевых социально-политических структур общества, а заодно и попыток их реформировать. Понятно, что «вдруг» ничего не происходит, а внезапно падают только глубоко подгнившие конструкции, глубоко дискредитированные социальные институты и программы.

В отечественной истории можно провести только одну параллель: падение монархии в феврале 1917-го. (Не забудем о трагических уроках последующего развития). Что же обрушилось в этом августе? Партия. Империя. Перестройка.

Наиболее очевидное и, видимо, «осевое» событие в этом ряду — крушение КПСС, которую нередко именовали главной несущей конструкцией общества. Михаил Горбачев отказался от своей партии в течение суток между 22 и 23 августа, народ — значительно ранее. Различные показатели на этот счет мы приводили не раз, сегодня читатели могут- ознакомиться с последними «прижизненными» данными об итогах партийного руководства страной за 74 года. Идеологическое самоотречение партии (проект новой программы) не вызвало особого интереса в обществе, потому что реальная «руководящая» роль партийными структурами уже была утрачена не только в центре, но и почти повсеместно на местах. В июле этого года не более четверти опрошенных могли ответить, что КПСС еще сохранила большое влияние в их городе или районе.

И когда в августе «гром великий грянул», не нашлось у силы, еще вчера как будто всемогущей, ни защитников, ни плакальщиков.

«Не поддержал 6ы»

Общественное мнение не знает полутонов и, видимо, поэтому не умеет оперировать такими категориями, как «историческая значимость». Отсюда та суровая оценка перестройки и ее инициатора, которая довольно давно прослеживается во всех' исследованиях. Во всех слоях населения (кроме, пожалуй, некоторых групп из числа интеллигенции) лишь явное меньшинство готово было бы поддержать перемены, начавшиеся в 1985 году, если бы знало, к чему они приведут. При всем том, что такие конкретные достижения времен перестройки, как гласность, демократия, освобождение от «лагерного» бремени в мировой политике, мало кто сегодня оспаривает. Просто массовое сознание неисторично, оно смотрит на события прошлого, в том числе и недавнего, сквозь призму сегодняшних тревог и разочарований. Несбывшиеся надежды мстят за себя сильнее, чем прямые унижения. Не менее жестоки последствия бесчисленных полуправд и отговорок в годы, когда народ начал просыпаться и научился трезво оценивать лидеров. А всем этим в изобилии сопровождались все без исключения шаги новой политики и все декларации нового мышления — от Чернобыля до вчерашнего дня, от оценок исторического прошлого до экономических обещаний.

Часто, и не без оснований, говорят о том, что политика требует компромиссов, лавирования, поисков разумной середины и прочее. В общем виде оценивать такие банальности нельзя. В основу идеологии и политики перестройки, по всей видимости, с самого начала была заложена глубоко фальшивая идея о возможности радикальных прогрессивных реформ в советском «социалистическом» обществе, которые совершались бы с помощью властвующей иерархии, якобы «обновленной» партии. Крушение этой — отнюдь не массовой! — иллюзии оборачивается отказом в доверии перестройке и, естественно, Горбачеву.

Как сообщалось недавно, невысокий рейтинг Горбачева упоминал в дни госкомпутча Анатолий Лукьянов, утверждая, что непопулярного президента некому защитить. По всей видимости, и он, и его единомышленники не поняли, с какой стороны дует ветер и за что народ отказывает в доверии Горбачеву.

Судьба имперской карты

Совсем недавно казалось, что державная идея (в иезуитски запутанной формуле «сохранения обновленного Союза» или в ином подобном обличье) станет последним бастионом отжившего режима. Можно было вообразить себе отчаянные политические (а то и более горячие) сражения за спасение «единого неделимого», происходящие после вынужденного отречения и от социалистического выбора, и от партийно-организационных скреп общества. Но вот и здесь грянул гром, распад империи стал политической реальностью. И ничего, спокойно, хотя для многих такой поворот дел и огорчителен.

Оказывается, без направленно-организованных акций «интерфронтов», «спецназов» и им подобных никакого массового сопротивления, хаоса, бегства населения не наблюдается.

Августовская встряска застигла общество в том наборе эмоциональных установок, который отражен в прилагаемой таблице. Картина, вообще говоря, малоутешительная. Но вряд ли достаточно рассматривать подобные картины только «в целом». Ведь в решающий момент и в решающих местах этого августа и надежды, и уверенности в своих силах оказалось достаточно для того, чтобы совершать необходимые акции. 25 процентов надежды не стольуж мало, если она находит себе точку опоры.

В перечне довлеющих в обществе чувств, как видим, доминируют усталость, растерянность, отчаяние — признаки, которые в качестве непременного дополнения своего имеют тоску по порядку или, конкретнее, по тому, кто сумеет этот порядок обеспечить. В наших июльских материалах имеется одна весьма в этом отношении показательная позиция: относительно потенциального «спасителя» России. Судя по таблице, которая представлена рядом с этим текстом, надежда на «спасителя» почти универсальна. Вопрос, однако, в том, как правильно эту надежду истолковать: о каком спасении, каком порядке идет речь? На роль «спасителей» в это лето претендовали ведь те же госкомпутчисты да и недалеко от них отстоящие «отчаянные» фантомы президентских выборов в России — Жириновский, Макашов. Сыграть же роль удалось не им, а все тому же демократическому кумиру Борису Ельцину. И он, и команда его, как показали события, не только чуяли бурю, но и знали направление ветра. Именно Ельцин выступил реальным воплощением столь желаемой людьми «сильной руки».

Перехваченное знамя

Не так давно, года три назад, российская символика и сама идея российского возрождения («русская идея») однозначно воспринимались как облачение правоконсервативных, агрессивно-почвенных, ксенофобских сил. Должно быть, большие глаза интеллигентских наших (включая наших эмигрантских) страхов привели к тому, что и массовая база, и историческая глубина таких, сил основательно преувеличивались. Только с началом гласной политической борьбы появилась возможность сравнить масштабы влияния разных сил. Оказалось — и воздействия на общество консервативный русский национализм не имеет.

Более того, стало ясно, что имеет серьезные шансы российская демократия — парламентская, президентская, а теперь, пожалуй, еще и непосредственная «уличная». Сегодня именно она говорит от имени России как государства, и как — в перспективе — государства, демократического. И русская идея, и российская национальная символика — в этих руках. При всех наличных слабостях и ошибках поворот этот кажется чрезвычайно серьезным и перспективным. Впервые активная и молодая Россия стремится выступить перед миром и собой без «фобий» неполноценности, без имперского комплекса «старшего брата» и агрессивно-обиженного изоляционизма...

На новом политическом фоне (напомню, что это относится к периоду накануне августа) не кажется удивительным, что две трети (64 проц.) опрошенных относят себя к русским патриотам, причем «левые» даже несколько чаще, чем «правые», а, скажем, подписчики «МН» чаще, чем подписчики «Молодой гвардии» (62 проц., 60 проц.).

Неизвестные

Еще в июле, еще в середине августа мы не могли их разглядеть. Половина опрошенных в августе (49 проц.) отмечала, что современная молодежь значительно меньше активна в политической жизни, чем старшие; в качестве сфер преимущественных интересов молодежи назывались деньги, бизнес, развлечения. Известно было, что настроения разочарования и аполитичность у молодых людей выражены больше, чем в других возрастных группах. О позициях молодежи в мундирах мы довольно плохо знали до вечера 20 августа.

Но потом мы увидели кое-что новое и неожиданное: новое, стоявшее до сих пор вне политики — по крайней мере в России, в Москве — поколение на баррикадах «Белого дома», на улицах столицы. Поколение 20—30-летних, которое до сих пор сторонилось демократических митингов. И раскол в армии в дни августа — отчасти отражение этого нового феномена (отчасти же, возможно, кризиса в военной верхушке).

Масштабы этого сдвига еще предстоит изучить. Если они действительно велики, то это означает новую эпоху общественно-политической жизни, новый тип политики и политиков. Если это временная и локальная вспышка активности — придется, возможно, испытать еще ряд подобных импульсов, чтобы новые поколения пришли в движение...

Новые времена - трудные времена

Не все, наверное, помнят уже, что эпоха перестройки началась с лозунга ускорения, который так и остался лозунгом и быстро сошел со сцены. А теперь уходящая со сцены перестройка после всех катаклизмов августа действительно освобождает место ускорению, но уже не как лозунгу, а как реальному лавинообразному процессу. Но процессу чего? Распада и разрушения всего, что должно распасться и разрушиться. Происходящего вне чьих-то планов и рамок рациональности. Увеличивающего и без того огромный разрыв между темпами разрушения и созидания, порождающего новые экспромты, ошибки, пиры и ссоры победителей. До устойчивых форм социальной жизни пока далеко.

Юрий ЛЕВАДА.

 

Какие чувства проявились, окрепли у окружающих вас людей за последний год?

(Данные всероссийского репрезентативного опроса ВЦИОМ, июль 1991 г., опрошено 2798 чел.)

усталость, безразличие	48%
жестокость, агрессивность	25%
надежда	25%
растерянность	19%
отчаяние	19%
обида	17%

Согласны ли вы с тем, что за 74 года нахождения у власти компартия окончательно дискредитировала себя?
(в процентах)

	согласен	несогласен	затр. отв.
в целом	69	10	21
подписчики «МН»	80	11	9
подписчики «Правды»	56	26	18
.

Согласны ли вы с тем, что спасение России — в человеке, который сможет повести за собой людей и навести порядок в стране?
(в процентах)

	согласен	несогласен	затр. отв.
в целом	70	12	18
подписчики «МН»	48	31	21
подписчики «Правды»	68	17	15
подписчики «Труда»	78	8	14

С какими оценками деятельности Б. Н. Ельцина вы согласны?

 

полностью разделяю взгляды и позиции Б. Н. Ельцина	29 %
поддерживаю Б. Н. Ельцина до тех пор, пока он является лидером демократических сил	11 %
до сих пор Б. Н. Ельцин мне не очень нравился, но надеюсь, что он будет полезен России как президент	16 %
поддерживаю Б. Н. Ельцина за неимением других достойных кандидатов	15 %
в последнее время я разочаровался в Б. Н. Ельцине	7 %
я не являюсь сторонником Б. Н. Ельцина	8 %
считаю, что следовало бы голосовать за кого угодно, только не за Ельцина	3 %
затрудняюсь ответить	12 %

Если бы вы в 1985 году знали, к чему приведут начавшиеся тогда в стране перемены, поддержали бы вы их?
(в процентах)

	да	нет	Не знаю
в целом	23	52	25
до24 лет	24	48	27
40—54 года	28	52	20
55 лет и старше	16	59	25
подписчики «МН»	43	43	14
подписчики «Правды»	21	49	30

Какие из проблем общества беспокоят вас более всего?
(всесоюзный опрос ВЦИОМ, август 1991 г., опрошено 2021 чел.)

рост цен	69%
нехватка продуктов, товаров	56%
рост числа преступлений	28%
слабость государственной власти	20%
состояние окружающей среды	19%
угроза безработицы	18%
кризис морали, культуры	16%
национальные конфликты	14%
распад СССР	8%
угроза диктатуры	5%
отход от идеалов социализма	5%