С О Д Е Р Ж А Н И Е :
   
V. Разгром и возобновление Союза борьбы.
   


К.М.Тахтарев "РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ в ПЕТЕРБУРГЕ 1893-1901 г.г."


ГЛАВА V. РАЗГРОМ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ СОЮЗА БОРЬБЫ

Стачка кончилась, началась „чистка". Множество стачечников было выслано из Петербурга, тюрьмы и участки были полны арестованными. К половине июля было арестовано 1.050 человек. В конце июня была взята на Лахте народовольческая типография, и вместе с тем были также произведены обширные аресты и обыски. В типографии погибла уже совсем напечатанная брошюра „Иван Гус", предназначенная народовольцами, главным образом, для распространения среди крестьян, и безвозвратно пропала готовая к печати брошюра „Объяснение законов о стачках", переданная для набора от Союза. Были взяты также документы, касающиеся договора Союза и Группы Народовольцев относительно их совместной работы по части редактирования и издательства рабочей литературы. Такая; совместная Деятельность была вполне возможна, так как тогдашняя петербургская Группа Народовольцев, под влиянием массового рабочего движения, сделала огромный шаг в сторону социал-демократии. № 4 их „Летучего Листка" был составлен в таком духе, что, за исключением немногих статей, его свободно можно было бы принять за социал-демократическое издание. Правда, петербургская группа, издавшая этот „Листок", навлекла на себя нарекания со стороны многих из своих товарищей за границей и в провинции. Но Союзу Борьбы приходилось иметь дело именно с петербургской Группой Народовольцев, и именно с нею были завязаны издательские сношения еще группою „стариков". В своей прекрасно обставленной типографии народовольцам удалось издать несколько хороших брошюр для рабочих, а Союз был главным их покупателем и распространителем. Все это подготовило почву для более тесной совместной работы. Однако все планы были разрушены арестами, и теперь прокуроры и жандармы усердно „трудились", ломая голову над распутыванием двух сложных дел — Союза и Группы Народовольцев.

Сыскное отделение тоже не дремало. Фабрики и заводы были наводнены целыми тучами шпионов и провокаторов. Хотя рабочие уже начинали мало-помалу отличать их от своего брата, однако сыщики и провокаторы делали свое дело и сильно затрудняли дело пропаганды и агитации Союза.

За время стачки действующие революционные силы объединились, и Союз продолжал существовать, несмотря на крупные потери, понесенные за лето и осень 1896 г .

Как выше уже было указано, наша небольшая группа, имевшая, впрочем, немало связей с рабочими различных районов, со времени массовой забастовки ткачей и прядильщиков начала работать совместно с Союзом Борьбы. Для согласования действий, в июле было как-то устроено общее, соединенное собрание членов Союза Борьбы и действовавших сообща с ним групп. По моему предложению это собрание было устроено в Парголове, за Шуваловским парком, под видом пикника в дачной местности. Из присутствовавших на этом собрании я помню Сильвина, Гурвича (Дана), Бауера, Ленгника, Катина-Ярцева и Ситникова, не считая, конечно, меня самого. После этого собрания, на котором выяснилось, что между нами нет сколько-нибудь существенных разногласий, которые бы мешали нам действовать под одним общим знаменем, мы решили объединиться еще теснее. Следующее общее собрание было устроено по инициативе членов Союза Борьбы в начале августа, в помещении Вольно-Экономического Общества. На это собрание я совершенно случайно не попал. От нашей группы на нем был лишь один Катин-Ярцев. В это время мы уже начали считаться вошедшими в Союз Борьбы в качестве его членов, хотя наша группа продолжала еще до известной степени свое самостоятельное существование. Последовавшие очень скоро после собрания в помещении Вольно-Экономического Общества аресты почти всех участников этого совещания окончательно разгромили Союз, если не считать случайно уцелевшей от этих арестов нашей маленькой группы. На квартирах у М. Я. Ситникова и В. Н. Катина-Ярцева были произведены обыски, но без всяких результатов. У Ситникова почему-то искали типографии, но не нашли ничего подозрительного.

Теперь нашей небольшой группке, уже действовавшей под флагом Союза Борьбы, предстояло взять на себя его дело, так как от прежнего состава Союза в Петербурге на свободе, кажется, временно уже не оставалось никого кроме А. Н. Потресова, которому было известно о нашем существовании. Потресов очень боялся, чтобы мы не выступили самостоятельно, не от имени Союза Борьбы, и тщательно разыскивал нас, чтобы согласиться с нами на этот счет. Мы же, учитывая положение дел и то значение, какое приобрел Союз Борьбы, решили немедленно же выступить с воззванием от его имени, считая себя вправе сделать это, так как, еще до окончательного разгрома Союза, мы начали действовать как одна из групп, входивших в его состав, и уже стали считаться его членами. В качестве таковых, мы от имени Союза Борьбы, совершенно самостоятельно, выпустили после августовских арестов особое воззвание, с целью показать всем, что Союз уцелел и от этих арестов. Действительно, благодаря этой тактике, Союз казался несокрушимым. Наше воззвание предупредило Потресова, стремившегося нас отыскать, и успокоило насчет возможности выступления вместо Союза Борьбы совершенно иной организации, под совсем иным именем, что, конечно, нанесло бы большой вред делу.

Выпущенная нами от имени Союза Борьбы прокламация поддержала иллюзию о несокрушимости этой социал-демократической организации. Теперь нам предстояло на самом деле возобновить ее. Сделать это было не легко. Мое свидание с А. Н. Потресовым, разыскавшим меня через сестру моего старого товарища А. Герда, Н. А. Герд, жену П. Б. Струве, обнадежило меня насчет возможности найти и еще кой-кого из „стариков", или из молодежи, примыкавшей к Союзу, но разъехавшейся на лето „по домам". Теперь наступало начало учебного времени и предстояло возвращение в город некоторых прежних участников „Союза Борьбы". Кроме того, у нас были и самостоятельные связи среди учащейся молодежи. Но главное и самое ценное, что оставалось в наших руках, это были наши связи с рабочими, среди которых были весьма ценные и деятельные участники движения, каким, например, был рабочий Балтийского завода А. М, Соловьев. В числе первых привлеченных к нашему делу лиц из молодежи были В. Н. Туликова и Приходькова, которые уже и раньше были близки к движению, а также уже примыкавший к Союзу Борьбы Б. Гольдман и еще один молодой студент, приведенный к нам Гольдманом, но, к сожалению, оказавшийся не особенно годным для дела.

Первое общее наше собрание, как членов Союза Борьбы, правда, было весьма немноголюдным. На нем присутствовало всего навсего около шести человек, из которых только один я был старым участником рабочего движения, так как Степана Ивановича Радченко, насколько я помню, на этом собрании не было. В. Н. Катин-Ярцев начал принимать участие в работе среди рабочих с зимы предыдущего года, но, благодаря в высшей степени богатому летнему опыту и ежедневной, весьма разнообразной работе среди рабочих, был в этом отношении уже более „стар", чем многие „старики". Б.Гольдман был из новеньких и еще малоопытных, но держал себя, как „подобает" старому и видному члену „Союза Борьбы". Он немало сделал для Союза в предыдущем году в деле организации печатания воззваний и теперь начал работу непосредственно в рабочей среде. Будучи знаком с А. М. Соловьевым, он имел кое-какие связи с рабочими на Васильевском острове, на Балтийском заводе, на котором, впрочем, через Катина-Ярцева и А. М. Соловьева мы имели связи и помимо Гольдмана. Остальные участники этого собрания тоже были из новеньких. В. П. Иваньшина к этому времени, насколько помню, мы уже лишились. Разыскавший нас А. Н. Потресов, пока что, держался еще в стороне. Не было еще в нашей среде ни Ст. Ив. Радченко, ни Л. Н. Радченко (Баранской), ни А. А. Якубовой, которая еще не успела к этому времени вернуться в Петербург.

Но вскоре мы имели в своей среде не только этих товарищей, но и некоторых других. Из них я помню Леонида Георг. Попова, Технолога Митрова, Спицына и Скорнякова.

 

В сентябре 1896 г ., можно сказать, Союз Борьбы был восстановлен. Были восстановлены и некоторые прежние связи Союза с рабочими различных районов, в которых работали отдельные члены Союза. Были расширены и новые связи. Постепенно создалась центральная группа, в которую вошли, кроме меня и Катина-Ярцева, и некоторые старые члены группы старых социал-демократов, т.е. кружка Вл. Ильича (Ст. Ив. Радченко и А. Н. Потресов), а также жена С. И. Радченко, Любовь Николаевна Радченко (Баранская), Ап. Ал. Якубова, и в качестве представителей различных рабочих районов Л. Г. Попов, Б. И. Гольдман, Митров, Талалаев и, кажется, Ковригин. В число представителей отдельных районов можно было бы отнести и Катина-Ярцева, если бы он не был связан непосредственно с рабочими самых различных рабочих районов, по которым он все время носился, как Летучий Голландец, по своим знакомым рабочим и рабочим кружкам. Его воспоминания*, относящиеся к этому периоду существования Союза Борьбы, очень интересны и поучительны и дают очень наглядное и правильное представление о тогдашнем положении дел.

* См. журнал .Былое", за 1907 год., сентябрьский номер.

 

Привлеченные к работе в отдельных районах интеллигенты: Спицын, Скорняков; Талалаев и другие, и рабочие, даже такие выдающиеся, как А. М. Соловьев, не входили в Центральную группу и составляли периферию Союза, его районные группы. Эти группы состояли иногда всего лишь из одного интеллигента, руководившего местным рабочим кружком, или связанного с отдельными рабочими различных фабрик и заводов района, или, наконец, связанного с несколькими рабочими кружками, руководителями которых нередко были и сами рабочие.

В рабочих кружках продолжали вестись занятия главным образом по рабочему вопросу, собирались различные сведения об условиях труда на местных фабриках и заводах. Через эти же кружки, а равно и через отдельных знакомых и пригодных для этого рабочих распространялась и доставляемая из центра литература, как легальная, так и нелегальная, пропагандистского и агитационного характера (выпускаемые Союзом листки). В некоторых кружках велись систематические занятия по определенной, составленной для занятий с рабочими программе, с указанием подходящей литературы.

Через представителей районных трупп в центральной группе центр был всегда осведомлен обо всем том, что происходило в отдельных районах.

Постепенное развитие работы требовало необходимого разделения труда, особенно в центральной группе. В это время различные функции членов центральной группы были разделены следующим образом. На мою долю выпала роль общего организатора. Степан Иванович Радченко был старейшим членом Союза, он заведывал связями с другими местными и провинциальными организациями. Александр Николаевич Потресов вел сношения с заграницей, с группой Освобождения Труда. Оба они потом, около нового года (1897), были избраны редакторами организовавшегося Союзом „Петербургского рабочего листка". Любовь Николаевна Радченко (Баранская) была избрана кассиром. Она же, насколько помню, была и хранителем архива Союза. Аполлинария Александровна Якубова, если не ошибаюсь, заведывала техникой. В. Н. Катин-Ярцев, Б. И. Гольдман, Попов, Митров и Ковригин были представителями различных районов; из них Катин-Ярцев — одновременно нескольких.

Члены центральной группы были связаны с некоторыми вспомогательными группами лиц, не входивших официально в Союз, но помогавших членам центральной группы Союза выполнять лежавшие на них функции. Такова, между прочим, была техническая группа, печатавшая воззвания Союза, в которой самоотверженно работал целый ряд лиц, преимущественно из среды учащейся молодежи. Была группа лиц, выполнявших различные другие поручения дававшиеся членами центральной группы (вроде приобретения пишущей машины, что в то время было делом нелегким, изготовления мимеографа, доставления литературы и проч.).

Организация Союза шла из центра, который руководил постановкой дела в районах и самопополнялся. Но районные группы все же пользовались некоторою самостоятельностью в области своей работы. В случае разгрома Союза, уцелевшей группе его предоставлялось право объявить себя Союзом и действовать в качестве такового.

Постепенно к Союзу примыкали все новые и новые лица. В числе их зимой 1896—7 года были привлечены к занятиям с рабочими, под руководством В. Н. Катина-Ярцева, Николай Эрн. Бауман и Владимир Гавр. Сущинский (брат народовольца Михаила Сущинского). Помню, очень стремился к нам В. Махновец (Акимов), приятель В. П. Иваньшина. Но я не решался ввести его в нашу среду, хотя он говорил, что в его распоряжении имеется шрифт, и обещал поставить типографию. Мне казался он не особенно осторожным, несмотря на его „конспиративность". Он как-то предложил мне познакомиться с одним „старым революционным деятелем", который тоже хотел нам оказать большую услугу. Но при личном свидании с этим „старым революционером" последний показался мне подозрительным и возбудил во мне большое сомнение на свой счет. Это был пожилой человек, лет сорока, в золотых очках, разыгрывавший из себя старого конспиратора. Мне помнится, что он тоже говорил о постановке типографии и обещал дать для этого дела необходимые материальные средства. Я заподозрил в нем провокатора и оказался прав. Это был, как оказалось потом, действительно весьма опасный провокатор, если не ошибаюсь — Гурович. Эта история и помешала вхождению Махновца в тогдашний Союз Борьбы. Несмотря на самые убедительные просьбы его дать ему хоть какую-нибудь работу в Союзе, я не решился этого сделать, не объясняя причин. В нем самом я нисколько не сомневался. Он всегда производил впечатление человека искреннего и преданного революционному делу, что и доказал всей своей последующей жизнью. Но я боялся его знакомств, в особенности после того, как он устроил мне свидание с только что упомянутым „старым революционным деятелем".

Союз постепенно разросся в довольно значительную социал-демократическую организацию, одним из недостатков которой было отсутствие рабочих в составе его руководителей. Этот недостаток я чувствовал особенно больно и потому особенно сильно настаивал на введении некоторых из наших наиболее подходящих для этого рабочих в центральную группу Союза. Я имел в виду А. М. Соловьева и еще другого рабочего с Обуховского завода. Но в этом отношении я встречал сильный отпор со стороны других руководящих членов Союза, находя решительную и горячую поддержку лишь со стороны В. Н. Катина-Ярцева и Аполлинарии Александровны Якубовой. Степан Иванович Радченко принципиально соглашался со мной относительно необходимости введения рабочих в центральную группу, но настаивал, что „с этим надо повременить". Мне же казалось, что временить с этим не следует и что введение таких рабочих, как А. М. Соловьев (Балт. завода) и Карл Сак (Обуховского зав.), принесет очень большую пользу Союзу, который постепенно начнет превращаться в настоящую рабочую организацию.

Добиться этого мне в свое время не удалось. Но все же дело организации пропаганды и агитации среди рабочих велось довольно успешно. Мною были выработаны две специальные программы для систематических занятий с рабочими. К сожалению, объем этих программ, даже более краткой из них, не позволяет их привести здесь. Скажу лишь, что она начиналась с рассмотрения фактического положения русских рабочих и сравнения условий их жизни с условиями жизни западно-европейских рабочих. Выяснялось значение рабочего вопроса вообще. Затем давалось понятие о развитии капиталистического производства в России. Выяснялись основные понятия политической экономии по первому тому „Капитала" Маркса. Особое внимание останавливалось назначении прибавочной стоимости, величины рабочего дня, заработной платы и на всевозможных способах эксплоатации рабочих капиталистами (штрафы, вычеты, браковка и пр.). Выяснялось значение развития машинизма, концентрации производства, рынков, промышленной конкуренции, перепроизводства, кризисов, армии безработных. Далее переходили к средствам, с помощью которых рабочие могут улучшать свое положение. Разъяснялось значение профессиональной организации, рабочего законодательства, являющегося результатом рабочего движения. Критически разбирались различные виды самопомощи. Выяснялось значение, стачек, союзов, бойкота и проч. Выяснялось значение классовой борьбы и указывалось, что исход из современного положения заключается для рабочего класса в его самосознании и самоосвобождении. Разъяснялось значение рабочих партий, политической, борьбы, всеобщего избирательного права и парламентской деятельности для пролетариата. Говорилось о необходимости подчинить демократическому контролю все средства производства, распределения и обмена и выяснялось значение их обобществления. В заключение, останавливалось еще раз внимание на отношении современной государственной власти к освободительному движению рабочих и к вытекающему отсюда нашему отношению к политическому строю. Такова была программа, выработанная зимой 1896 года.

Популярность Союза возросла, и даже самостоятельные кружки рабочих не сторонятся теперь по-прежнему Союза, а входят с ним в сношения и до некоторой степени считают его своим выразителем.

Союзу необходимо было формулировать всю совокупность тех основных принципов, которыми он руководился в своей практической деятельности. Таким образом, рост сознательного рабочего движения неизбежно ставил перед Союзом вопрос о вполне определенной социал-демократической программе. Программа требовалась тем настоятельнее, что функции Союза, как представителя петербургского сознательного рабочего движения, становились все более важными и ответственными. Как таковому, Союзу приходилось выступать и перед русским обществом, и перед правительством, и перед заграничными русскими и иностранными социалистическими организациями, и, наконец, перед социалистическими организациями, существующими в пределах России, Каковы группы Народовольцев, Польская Социалистическая Партия и еврейская организация. Союзу необходимо было определить свою физиономию, и, следовательно, вопрос о программе был вопросом крайне важным.

Между тем Союз был так завален текущей работой, что у него решительно не хватало ни времени, ни сил заняться составлением программы. .

За эту работу взялся Владимир Ильич, находившийся в это время в тюрьме, в доме предварительного заключения. По просьбе товарищей, он взялся составить проект программы русских социал-демократов. Это он выполнил, и ему удалось передать рукопись нам в Союз. Я помню, как этот „проект программы русских социал-демократов", находившийся в архиве Союза, которым заведывала Л. Н. Радченко, переписывался ее сестрой Баранскою и подругой последней, которых я попросил сделать и для меня один список. Насколько знаю, рукопись была уничтожена и первый список погиб при обыске. Второй список, но кажется неполный, хранился у меня. Уезжая потом за границу, я взял его с собой вместе с другими переписанными материалами Союза Борьбы, которые потом хранились у меня в Лондоне, в безопасном месте. Но, кажется, и этот список погиб во время войны и бомбардировки дома моих английских друзей с немецкого дирижабля. Может быть, он и сохранился, но разыскать его в настоящее время я почти не имею надежды.

Итак, зимою 1896—1897 года Союз Борьбы был организован заново, окреп, разросся и представлял собой довольно внушительную по тому времени социал-демократическую организацию, имевшую многочисленные и крепкие связи с рабочими и с некоторыми провинциальными организациями, с виленской еврейской (будущим „Бундом") в особенности, представители которой, Александр Кремер и Средницкая, время от времени приезжали в Петербург по нашим общим делам, главным образом касавшимся доставки заграничной литературы.

В этом отношении виленская организация оказывала нам в высшей степени ценные услуги, выполняя многие поручения Союза.


Глава VI. Январская стачка 1897 года