С О Д Е Р Ж А Н И Е :
   
XI. Дальнейшая история "Рабочей мысли"
   


К.М.Тахтарев "РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ в ПЕТЕРБУРГЕ 1893-1901 г.г.)


ГЛАВА ХI. ДАЛЬНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ "РАБОЧЕЙ МЫСЛИ"


Как уже было указано, перенос печатания „Рабочей Мысли" за границу вместе с некоторыми положительными последствиями (улучшение техники) имел и отрицательные стороны. Самой отрицательной из них надо признать то, что благодаря переносу печатанья за границу, группа, издававшая „Рабочую Мысль", лишилась той безусловной гарантии своих исключительных редакционных прав, каковою эта группа обладала, сосредоточивая в своих непосредственных руках все дело ведения издания „Рабочей Мысли". И мне кажется, что эта отрицательная сторона переноса печатанья „Рабочей Мысли" за границу сказалась отчасти и на четвертом номере.

Между тем, положение дела издания готовилось в дальнейшем измениться еще и в другом направлении. До сих пор (кончая 4-м номером) „Рабочая Мысль" была независимым органом петербургских рабочих, как о том гласило ее двойное заглавие: „Рабочая Мысль", „орган петербургских рабочих". До сих пор газета издавалась силами особой литературной группы „Рабочей Мысли". Теперь же это положение дела готовилось измениться.

Петербургский Союз Борьбы, лишившийся, благодаря провалам зимы 1896—7 г.г., своих пропагандистов, агитаторов и организаторов, был сильно ослаблен. Им руководили кое-кто из „стариков", уцелевших после разгрома. Внутри Союза происходили разногласия между стариками и вновь вступившими членами, получившими название „молодых". Осенью 1897 г ., почти одновременно с появлением первого номера „Рабочей Мысли" несколько интеллигентов, примыкавших к Союзу, вышли из него и образовали отдельную группу. Эта группа вошла в сношения с белостокскою группою „Рабочих Революционеров" и приняла имя „Рабочего Знамени". В самом Союзе часть оставшихся .молодых" тянула к „Рабочей Мысли", часть к „Рабочему Знамени", и обе части не ладили со „стариками", представлявшими собою консервативный элемент хранителей печати и прежних традиций группы „стариков".

Весною 1898 года, как сказано, было положено основание Российской Социал-Демократической Рабочей Партии. Но, так как в выборе делегата на с'езд никто из „молодых" петербургских товарищей не участвовал и они едва ли даже знали о предполагавшемся с'езде, то и самый факт возникновения партии не оказал никакого влияния на положение дел в Петербурге и не прекратил разногласий внутри Союза. Однако, так как существование отдельных групп, работавших рядом с Союзом, постоянно вызывало трения, то возникла мысль об общем об'единении. Это об'единение предполагалось совершить путем реорганизации Союза, в рамках которого продолжали действовать обе фракции „молодых", не покидавших мысли об об'единении. Предполагалось создать центральную организацию, в состав которой должны были войти: два члена от Союза (в действительности от группы „молодых", тянувших к „Рабочей Мысли"), два члена от группы „Рабочей Мысли", два члена от „Рабочего Знамени" и сочувствующей ей группы „молодых" и один от „стариков" Союза. Предполагалось издавать оба органа—„Рабочую Мысль" и „Рабочее Знамя". Однако, новый разгром в декабре 1898 г ., поглотивший „Рабочее Знамя", коренным образом изменил дело. Об'единение оставшихся состоялось под знаком „Рабочей Мысли".

Одним из условий соглашения с группою „Рабочая Мысль" было обязательство со стороны ее издателей поставить над заголовком слова: „С.-Петербургский Союз Борьбы за освобождение рабочего класса", „Комитет Российской Социал-Демократической Рабочей Партии". Одним словом, „Рабочая Мысль", не переставая быть .органом петербургских рабочих-, должна была вместе с тем стать и органом Союза Борьбы. Всякому понятно, до чего этим фактом осложнялось дальнейшее дело редактирования „Рабочей Мысли". До сих пор „Рабочая Мысль" была местной рабочей газетой, теперь же, становясь органом комитета партии, она, казалось, должна была бы естественно стать партийным органом.

Итак, соглашением с Союзом, в декабре 1898 г ., вся история „Рабочей Мысли" явно делится на два периода: 1) до соглашения и 2) после соглашения. Первый период, обнимающий собою время появления ее первых четырех номеров, есть период „Рабочей Мысли", как независимого органа петербургских рабочих.

Второй период не так-то легко определить, потому что, несмотря на соглашение, состоявшееся еще в конце 1898 г ., „Рабочая Мысль" стала фактически официальным органом Союза в сравнительно очень позднее время. Поэтому второй период „Рабочей Мысли" мне приходится определить, как период превращения „Рабочей Мысли" из независимого органа петербургских рабочих в подчиненный общепартийным целям орган петербургского комитета партии. Только что сказанное крайне необходимо принимать в соображение всем критикам „Рабочей Мысли" и современного ей Петербургского Союза Борьбы.

Соединение „Рабочей Мысли" с Союзом оказалось на деле далеко неудовлетворительным. Фактически ведение „Рабочей Мысли" находилось по-прежнему в ведении членов группы „Рабочей Мысли". В их руках была техника, а это обстоятельство приводило к фактическому существованию особой редакции „Рабочей Мысли" над общей редакцией Союза. В результате — постоянная возможность изменения статей, данных для напечатания Союзом, а следовательно, и неудовольствия и трения. Примером может служить первый же номер „Рабочей Мысли", вышедший под фирмой Союза (№ 5).

Как я уже упомянул, недовольство членов Союза, поручивших Коку по присланному ими конспекту написать передовицу для пятого номера, привело к продолжительной задержке его распространения среди рабочих и, следовательно, к невозможности воспользоваться в печати событиями, происшедшими во время забастовки на фабрике Максвеля. Это было большим ущербом для Союза. Разногласия между петербургской и заграничной редакциями „Рабочей Мысли" дальше привели к тому, что следующий, шестой номер „Рабочей Мысли" вышел совсем без передовой, руководящей статьи.

К редактированию этих номеров .Рабочей Мысли" я не имел никакого отношения. Я продолжал в это время жить в Брюсселе, принимая некоторое участие в бельгийском рабочем движении и все более и более уходя в область своих научных занятий.

Мое участие в „Рабочей Мысли" в это время ограничивалось лишь доставлением некоторых литературных материалов, касавшихся рабочего движения за границей, и я считался лишь одним из двух заграничных представителей „Рабочей Мысли". В качестве такового я участвовал на с'езде Союза русских социал-демократов за границей, который был, насколько помню, в конце лета 1898 года в Цюрихе. На этом с'езде происходили крупные разногласия, обусловленные различными направлениями, проявившимися в нашем социал-демократическом движении. Из этих направлений два можно было назвать в известном отношения крайними. Это было, с одной стороны, ярко-политическое направление старых членов Союза русских социал-демократов, группировавшихся около группы Освобождения Труда, и, как потом оно было названо, экономическое направление, представленное „Рабочею Мыслью". Третье направление, к которому примыкало большинство новых молодых членов Союза русских социал-демократов, среди которых большинство состояло из только что приехавших из России товарищей, занимало промежуточное положение. Это третье направление нашло себе выразителей в лице В. П. Иваньшина, Сибиряка (Теплова) и Кричевского, и оно получило на с'езде решающее значение.

Оно было связано с действующими в России организациями. К нему примыкал и „Бунд". Это направление оказалось на с'езде русских социал-демократов господствующим. Когда это выяснилось, то группа „Освобождения Труда" отказалась от редакции изданий Союза русских социал-демократов, включившего в свой состав многих товарищей, из которых некоторые только что приехали из России и имели в ней хорошие связи. „Листок Работника" прекратил свое существование. Вместо него обновленный Союз стал издавать журнал „Рабочее Дело", в виде прибавления к которому стал издаваться „Листок Рабочего Дела". Редакция этих изданий, насколько помню, состояла из Б. Кричевского, В. Иваньшина и Теплова (Сибиряка). Направление соответствовало господствовавшему в то время в России.

Вернувшись из Цюриха в Бельгию, я оставался там недолго.. Меня влекло в Англию стремление познакомиться с английской общественной жизнью и английским рабочим движением, а также и стремление позаняться социологией в библиотеке Британского Музея. В ноябре 1898 года я был уже в Англии, где скоро начал работать в Британском Музее. Но по временам меня сильно тянуло в Россию, и в марте 1899 года я двинулся в путь, заехав; предварительно в Бельгию с целью раздобыть, с помощью моих. бельгийских друзей, заграничный бельгийский паспорт. Из Бельгии под видом бельгийского рабочего я поехал в Россию, главным, образом, по личным делам. Я хотел предложить А. А.Якубовой, которая в то время жила в Сибири в ссылке, в селе Казачинском, в Енисейской губернии, перебраться за границу и помочь ей в этом отношении. Она согласилась на это, но нашла данный момент для. своего от'езда неудобным. Мы условились, что она постарается уехать при первом удобном случае, известив заблаговременно об этом меня; а я на время вернусь заграницу и буду ждать от нее известий, чтобы вернуться и помочь ей перебраться через границу. В ожидании этого момента я вернулся за границу и поехал в Берлин, где поселился вместе с Коком, за городом, в квартире одного немецкого рабочего — социал-демократа, где мы были свободны от надзора немецкой полиции.

Я принял деятельное участие в составлении седьмого номера, помогал Коку в подборе присланного из Петербурга материала и в его редактировании. Этот материал состоял главным образом из сообщений и писем рабочих с различных петербургских заводов и фабрик. Они описывали свое положение и порядки, господствовавшие в то время. Через посредство „Рабочей Мысли" они делились своими чувствами и переживаниями со своими товарищами и призывали их к об'единению и к организации с целью борьбы с существующим произволом и эксплоатацией. Часть этих материалов шла в „Рабочую Мысль", другую часть было решено издавать в виде особых брошюр, составлявших определенную серию рабочей литературы под общим заголовком „Наши фабрики и заводы". Образчиками этих брошюр могут служить изданные группою „Рабочей Мысли", под фирмой Союза Борьбы, брошюры „Фабрика Максвеля" и „Фабрика Паля". Для облегчения собирания сведений и сообщений от рабочих группою „Рабочей Мысли" был выпущен особый вопросник. Подготавливался к изданию „Календарь и справочная книга для рабочих". Издавались и переводы произведений некоторых немецких социал-демократических писателей. Была издана брошюра Бебеля „Академики и социализм". Были приготовлены для печатания брошюры: Браке — „Чего хотят социал-демократы", Шиппеля — „Значение профессиональных организаций для рабочих" и друг. Не забыта была и беллетристика, которая была в большом спросе у рабочих. Приготовлялись для печати переводы, брошюры Прешанга „Работницы", Лангмана „Бартель Туразер" и других немецких беллетристических произведений, преимущественно писателей, примыкавших к социал-демократии.

Как раз во время сдачи в печать седьмого номера. „Рабочей Мысли" я получил извещение А. А. Якубовой о выезде из Сибири и поспешил в Россию к ней навстречу, в Либаву, куда она должна была приехать в определенный день. Я встретил ее в Либаве, и в тот же день мы выехали, направляясь на границу. На другой день мы благополучно перебрались через нее и утром следующего дня уже были в Берлине. Я рассчитывал, что Аполлинария Александровна примет самое деятельное участие в „Рабочей Мысли", и она была готова немедленно же приняться за работу. К сожалению, во время нашей общей беседы с Коком возникли резкие разногласия между ним и А. А. Якубовой по вопросу о направлении „Рабочей Мысли". А. А. Якубова, хотя она и отстаивала самостоятельное значение рабочих организаций и вхождение рабочих в центральные группы наших социал-демократических организаций на равных правх с интеллигентами, все же была очень далека от того направление выразителем которого был Кок. В результате мы уехали из Берлина, не договорившись ни до чего определенного. Приблизительно около этого времени произошли в Петербурге новые аресты, захватившие петербургскую группу „Рабочей Мысли?. Между прочим,, в августе 1899 года был снова арестован В.Поляков.

Положение было весьма затруднительное. К зиме Союз Борьбы снова собрался с силами и стал подготовлять материалы для издания 8-го номера „Рабочей Мысли"; но петербургской группы „Рабочей Мысли"; можно сказать, уже не существовало. А за границей из лиц, примыкавших к „Рабочей Мысли", оставались только я, присоединившаяся ко мне А. А. Якубова и Koк, с которым мы сильно уже разошлись. Что оставалось нам делать при подобных обстоятельствах? Казалось, оставались возможными лишь два выхода: или прекратить издание „Рабочей Мысли" или передать его целиком в руки петербургского „Союза Борьбы». Первый выход был невозможен без согласия Союза, с которым группою „Рабочей Мысли" был заключен договор, согласно которому „Рабочая Мысль" считалась органом Союза. А Союз не хотел прекращения „Рабочей Мысли", ссылаясь на то, что рабочие так привыкли к „Рабочей Мысли" и так любят „свою газету", что немыслимо и думать о ее прекращении. О втором выходе не хотел и слышать Кок, который считал вполне возможным разорвать связь с Союзом и издавать „Рабочую Мысль" за границей самостоятельно. Мы же считали совсем нежелательным этот последний исход. Между тем Союзом был прислан из Петербурга уже материал для восьмого номера. Было решено издать его с надеждой, что в Петербурге возобновится рабочая организация, которая сможет продолжать дело группы „Рабочей Мысли", на что у нас имелись некоторые основания.

Восьмой номер „Рабочей Мысли" был составлен из материала, подготовленного для печати петербургским Союзом Борьбы. Он был отпечатан в Берлине при содействии К. Кока. Вышел он в феврале 1900 года. Приблизительно в это время к нам в Лондон, где жил я и А. А. Якубова, ставшая моей женой, приехал мой старый товарищ по академии Н. А. Алексеев, бывший одним из участников первоначальной группы „Рабочей Мысли" и Колпинского рабочего кружка Андреева. Н. А. Алексеев принял временное участие в нашей работе по изданию „Рабочей Мысли".

Между изданием восьмого номера „Рабочей Мысли" и следующего, девятого, прошло целых полгода. За это время в жизни российской социал-демократии произошло не мало событий на почве начавшейся борьбы различных направлений в среде ее деятелей.

Г. В. Плеханов выступил, как вождь революционной социал-демократии, против того эволюционного течения, которое получило название „экономизма". Группа Освобождения Труда ушла из Союза русских социал-демократов и образовала особую революционную организацию. В то же самое время, в самой России группа старых социал-демократов, — вернувшийся из ссылки В. И. Ульянов, Ю. О. Цедербаум (Мартов), А. Н. Потресов, С. И. Радченко, к которым примкнули П. Б. Струве и Туган-Барановский, скоро, впрочем, отошедшие от революционной социал-демократии, — решила начать в свою очередь борьбу против „экономизма". В. И. Ульянов и А. Н. Потресов приехали заграницу и вступили в соглашение с группой Освобождения Труда с целью объединенных действий против эволюционного течения, господствовавшего в то время среди русской социал-демократии. С этой целью группа старых социал-демократов решила сообща с группой Освобождения Труда начать издавать за границей особый руководящий политический революционно-социал-демократический орган, газету, названную „Искрой", для чего В. И. Ульянов поселился в Мюнхене, где обосновалась редакция „Искры", как самостоятельная группа, работающая в согласии с группой Освобождения Труда, но сохраняющая от нее свою независимость и располагающая самыми тесными связями со многими товарищами, работавшими в России, где правительство всеми мерами старалось подавить начавшееся освободительное движение, борясь с разроставшимся земским движением и с движением, происходившим среди учащейся молодежи и вообще среди образованных классов общества.

Начинало чувствоваться, что мы находимся накануне нового исторического периода, главным содержанием которого должна стать борьба за политическую свободу. Становилось точно также ясным, что ярко-политическое направление революционной социал-демократии имеет все шансы на победу и что так называемый „экономизм", или то эволюционное направление, представители которого, подобно сторонникам „Рабочей Мысли", считали своей главной задачей помогать рабочим в их борьбе за повседневные свои интересы, должно будет уступить свое место политическому течению революционной социал-демократии. Мне это стало ясным в 1900 году. И вместе с тем мне стало ясным, что „Рабочая Мысль", если она не изменит своего направления, должна умереть или, по крайней мере, должна потерять совершенно свое влияние на очень долгое время. Но ни того ни другого нам не хотелось. „Рабочая Мысль", как орган петербургских рабочих, нам очень была дорога, и мы стремились найти средства для избавления ее от ее, как мне казалось, неминуемой гибели, если дело ее постановки не будет изменено самым решительным образом.

К этому времени в Петербурге создались условия, открывавшие нам возможность окончательной передачи „Рабочей Мысли" в руки петербургских товарищей. В конце лета 1900 г . в Петербурге возникла самостоятельная рабочая организация, с которой у нас были некоторые связи. Эта организация приняла название „Петербургской Рабочей Организации" и скоро начала действовать сообща с Союзом Борьбы, продолжая некоторое время сохранять свою самостоятельность. Одним из ее деятелей был мой старый брюссельский знакомый и друг П. Г. Смидович, работавший в Петербурге под видом бельгийского рабочего. Около этого времени мы получили из Петербурга материал для напечатания девятого номера „Рабочей Мысли", вместе с воззванием „От Петербургской Рабочей Организации к рабочим всех фабрик и заводов", которое и было помещено в девятом номере, на первой его странице, впереди всех статей. Это воззвание было тогда же распространено среди петербургских рабочих, и я привожу его текст.


От С.- Петербургской Рабочей Организации
к рабочим всех фабрик и заводов.

ВОЗЗВАНИЕ.


Товарищи и братья! Вы все, которых жизнь проходит в грязных. и шумных мастерских, которых голова затуманена непрестанною и однообразною работою, выслушайте нас внимательно! Обращаемся к вам мы, жизнь которых, так же как и вашу, топчут хозяева и полиция. Обращаемся к вам мы, которые поняли, что так жить и трудно, и скучно, и позорно. Мы решили отстоять во что бы то ни стало жизнь свою, честь свою, свою свободу., Для этого мы соединились вместе. Но нас покуда мало, — а пока нас мало, и силы у нас мало. Нам трудно бороться!

Товарищи и братья! Неужели вы все останетесь равнодушными, не поможете нам в трудной борьбе нашей? Неужели останетесь вы по углам своим, решившись без конца терпеть бедность и унижение? К вам, товарищи, протягиваем мы свои руки.

Ваши враги — наши враги! Наша победа — ваша победа!

Нам не на кого больше надеяться; только с вашей дружною помощью можем мы победить.

Чего бояться вам, товарищи? Что можете вы, рабочие, потерять?

Богатство? Свободу?

Полноте! Вам нечего терять!

Что можете вы выиграть?

Все!! Все, что есть хорошего в жизни!

С горячим призывом обращаемся мы к вам, товарищи: проснитесь, начинайте отстаивать жизнь вашу!

Рабочая организация существует, она должна расти, она должна сделаться сильной! Когда она будет сильна, она защитит честь и жизнь всех рабочих.

Все, кому тяжело живется, кто хочет бороться за лучшую жизнь, идите к нам!

Пусть каждый честный и смелый рабочий соберет около себя семь-восемь товарищей, пусть составит он из них кружок. Пусть в каждом кружке товарищи обдумают хорошенько, как лучше всего им отстаивать свои права, защищать свою жизнь. Пусть в каждом кружке товарищи начинают помогать друг другу всем, чем возможно. „Все за каждого, каждый за всех!" Пусть в каждом кружке товарищи устраивают общую кассу, внося после каждой получки на общее дело по две копейки с каждого заработанного рубля. Половину всех собранных денег следует откладывать на случай стачки. Из другой половины выдается помощь товарищам в случае какой-либо нужды, покупаются книги и газеты для общего пользования, и т. д.

Начинайте это дело, друзья, начинайте смело! Если вас семь - восемь человек, никто вас открыть не может.

Мы же найдем вас, не бойтесь. Мы встретим вас радостно, как братьев своих. Ваш кружок войдет в нашу организацию, и рабочая организация станет сильнее, — станет сильнее рабочее дело, и рабочим жить станет легче.

Во всех странах рабочие готовятся к решительной борьбе, они уже многого добились; неужели мы только будем сидеть без дела?!

За дело, за дело, товарищи! За общее дело все, в ком жива совесть, в ком цела еще честь.

СПБ, 1900 г.


Одновременно с этим воззванием я получил на свое имя Витринского (Тара) мандат с поручением быть представителем Петербургской Рабочей Организации на предстоявшем в конце сентября 1900-го года в Париже пятом международном социалистическом конгрессе. Я своевременно отправился на конгресс вместе с А. А. Якубовой, которая вела наши сношения с Петербургским Союзом и Петербургской Рабочей Организацией. Посоветовавшись с нею и постоянно видясь на конгрессе с Г. В. Плехановым и Верой Ивановной Засулич, я решил предпринять очень решительную попытку обеспечить дальнейшее существование и влияние „Рабочей Мысли". Имея достаточное основание думать, что мой план встретит поддержку в Петербурге, я решил предложить Г. В. Плеханову стать редактором „Рабочей Мысли". Вера Ивановна, узнав о моем предложении, встретила его более, чем с сочувствием. Георгий Валентинович, по-видимому, колебался. Я видел, что ему хотелось принять мое предложение, но он не решался сделать это, находясь в соглашении с В. И. Ульяновым и его группой. В конце концов Плеханов ответил, что он не может принять моего предложения, не переговоривши предварительно с русскими товарищами (т.-е. с Владимиром Ильичей и его друзьями). Тогда я решил сам по окончании конгресса поехать в Мюнхен, где жил Владимир Ильич, чтобы переговорить и с ним по этому поводу. Владимир Ильич встретил меня по-товарищески, но на мой план не соглашался самым решительным образом. Он не хотел допустить, чтобы Плеханов стал во главе редакции „Рабочей Мысли?, очевидно, боясь, что это может осложнить и затруднить происходившую в это время борьбу с „экономизмом" и, кроме того, может привести еще к каким-нибудь неожиданностям, совершенно не соответствующим его планам. С своей точки зрения он, конечно, был прав, и нам оставалось лишь предоставить дальнейшее ведение „Рабочей Мысли" Петербургскому Союзу Борьбы, с которым Петербургская Рабочая Организация скоро об'единилась, превратившись в его составную часть, как состоящая при Союзе агитационная рабочая группа.

Выпустив девятый (сентябрьский) номер „Рабочей Мысли" и немедленно же получив из Петербурга материал для десятого, мы выпустили его в ноябре, решив окончательно передать все ведение дела „Рабочей Мысли" в руки Петербургского Союза, об'единившегося с „Петербургской Организацией".

Одиннадцатый номер „Рабочей Мысли" вышел целиком под редакцией Петербургского Союза Борьбы. В этом номере, между прочим, были напечатаны: программа Союза Борьбы, устав союзной рабочей организации и устав Комитета Союза. В виду интереса, какой безусловно имеют эти документы, ставшие теперь историческими, я считаю здесь вполне уместным их привести, тем более, что они дают довольно наглядное представление о характере главнейшей местной русской (Петербургской) социал-демократической организации того переходного времени, которое совпало с ожесточенною борьбой против „экономизма". Вот эта программа и устав:

Программа С.-Петербургского Союза Борьбы за освобождение рабочего класса.

Союз Борьбы за освобождение рабочего класса составляют все лица, принявшие изложенную ниже программу и входящие в состав фабричных и заводских организаций или групп, выполняющих функции по пропаганде, изданию, по доставке и хранению литературы, по сбору денег, по сношениям с другими городами и с заграницей.

Принимая во внимание, что конечной целью рабочего движения является политическое и экономическое освобождение рабочего класса и что такое освобождение рабочего класса может быть достигнуто только социал-демократическим движением широких рабочих масс, СПБ. Союз Борьбы за освобождение рабочего класса ставит своей задачей развитие сознания этих масс с помощью пропаганды и агитации по всевозможным конкретным поводам окружающей рабочего жизни.

Считая, что отстаивание своих насущных интересов, как бы они мелки ни были, воспитывает рабочие массы в социалистическом сознании и подготовляет группы активных борцов за рабочее дело, — Союз оказывает такой борьбе всяческое содействие, стараясь придать всякому неорганизованному движению форму организованной сознательной борьбы против капиталистической эксплоатации и царского произвола.

Средствами активной борьбы Союз признает частичные забастовки,, общие забастовки и политические демонстрации, организованные при широком участии рабочих.

Признавая, что самодеятельность рабочих является единственной гарантией успеха рабочего дела, Союз настоятельно рекомендует организацию рабочих в боевые союзы.

Со всеми социал-демократическими группами Союз идет рука об руку, признавая прочное об'единение их делом первостепенной важности.

Общность врага — правительства — выдвигает на очередь вопрос о временных союзах с прочими революционными фракциями по поводу отдельных частных случаев.

К изложенным в программе целям Союз идет тремя путями:

а) организуя рабочих по заводам и фабрикам для дружной защиты их общих интересов, имея в виду соединенных врагов их — капиталистов и правительство;

б) выясняя в сознании всех рабочих их общие интересы;

в) руководя самой борьбой рабочих.

 

Устав союзной организации.


Политические условия заставляют организовать рабочих по отдельным группам (кружковая система).

I. Фабричные и заводские группы. Кружки рабочих.

1) На каждом заводе или фабрике наиболее сознательные и энергичные рабочие составляют группу, служащую центром для всех организованных рабочих этой фабрики или завода (центральная группа).

2) Центральная группа следит за всем, что происходит на ее заводе или фабрике, и ведет хронику событий на нем.

3) Центральная группа руководит борьбой рабочих за улучшение их положения на заводе.

4) Среди рабочих своего завода центральная группа составляет кружки или присоединяет к организации уже существующие кружки.

5) В каждом кружке должно быть не более десяти человек.

6) Член центральной группы, организующий кружок или присоединяющий ранее организованный кружок, считается представителем его до тех пор, пока кружок не выберет другого.

7) Новые члены как в центральную группу, так и во все кружки, принимаются лишь по рекомендации двух старых членов, если никто не выскажется против принятия.

8) Всякий член кружка или центральной группы может быть, исключен только по желанию 3/4 всех остальных членов.

9) Центральная группа организует заводскую (фабричную) кассу в которую все члены всех кружков и групп обязаны вносить при каждой получке две копейки с каждого заработанного рубля.

10) Члены кружков, не платящие взносов в течение 3 месяцев, не считаются более членами организации, если остальные товарищи на признают их об'яснения удовлетворительными.

11) Половина всех взносов поступает в стачечный фонд.

12) Каждый платящий рабочий имеет право рассчитывать на денежную, помощь из заводской (фабричной) кассы.

13) Если средства кассы истощены, центр, группа обращается за помощью в кассы других заводов, указывая, на что требуются деньги.

14) На усиление своих средств или на специальные цели центр. группа может назначить сбор, указывая точно цели его.

15) Обязательные взносы (экстренные) могут быть наложены по решению большинства всех организованных на заводе рабочих.

16) Только в случае стачки группа получает помощь из стачечного фонда.

17) Центральная группа ежемесячно дает отчет всем плательщикам о состоянии кассы.

18) Принимая при защите интересов рабочих какие-либо меры, имеющие значение для всех рабочих завода, центр, группа обращается ко всем членам кассы (дело решается большинством голосов).

19) Центр, группа делает все, что может, для развития сознания: как своих членов, так и членов всех существующих кружков — устраивает библиотеку, руководит занятиями в кружках, доставляет рабочим газеты, листки и т. д.

20) Каждый представитель имеет выбранного на год заместителя, готового всегда заменить представителя, если ему почему-либо нельзя будет продолжать свою деятельность.

21) Большинством голосов группы представитель и заместитель, могут быть смещены раньше года.

22) Всякий член, как группы, так и кружков, обязан всячески; содействовать успеху организации.

II. Районная организация.

1) Представители, выбранные центральной группой из каждого завода какого-либо района, образуют районную группу представителей, которая заведует всеми делами, касающимися целого района.

2), Каждый новый представитель допускается в собрание представителей с общего согласия всех старых представителей.

3) Собрание представителей старается организовать центральные группы и на тех заводах района, где их еще не имеется.

4) Представители связывают организации на отдельных заводах в одну организацию: через них заводские кассы помогают друг другу, заводские библиотеки обмениваются книгами, заводские кружки получают нелегальные издания и сведения об организации.

5) На собраниях представители докладывают обо всем., что происходит на каждом заводе; наиболее интересное передается в комитет.

6) Уволенные рабочие, принадлежащие к организации, чрез представителей устраиваются на другом заводе и переводятся в организацию этого завода.

7) Все меры, касающиеся всего района, решаются по большинству голосов этого района.

8) Только тайные и экстренные дела, касающиеся всего района, решаются самостоятельно представителями его.

9) Представители собираются еженедельно.

10) Представители выбирают в комитет одного из своей среды и заместителя к нему на один год.

III. Комитет СПБ. Союза Борьбы за освобождение рабочего класса.

1) Комитет составляется из выборных каждого района города и представителей от исполнительных групп (групп пропагандистов, для сношения с провинцией, для сношения с заграницей, для заведывания складами, издательской и кассовой),

2) Каждый новый член Комитета принимается только с согласия всех остальных членов Комитета.

3) Для заведывания агитацией и организацией рабочих по фабрикам и заводам из состава Комитета выделяется особая организационная труппа („Комитет рабочей организации"), состоящая из выборных от всех районов и одного выборного от представителей исполнительных групп.

4) Комитет связывает в одну рабочую организацию всех районов города.

5) Комитет старается вызвать к жизни рабочие организации в других городах.

Примечание. Рабочие организации разных городов составляют рабочую партию в России; пока не имеется Центрального Комитета партии, Комитет Союза заведует сношениями петербургской организации с рабочими партиями других стран.

6) Комитет через своих членов получает отчет обо всем, что происходит в разных районах города и в главных частях организации (отчеты касс, кружковые дела, сведения о волнениях, забастовках и пр.), а также сведения о ходе рабочего движения в других местностях.

7) Комитет заведует стачечным фондом, давая отчеты через каждые три месяца.

8) Стачечный фонд составляется из взносов организованных рабочих (по копейке с каждого заработанного рубля от каждого организованного рабочего ежемесячно) и из сумм, поступающих в кассу Союза с специальным назначением „на помощь стачечникам".

9) При забастовке в Петербурге помощь из стачечного фонда оказывается в тех случаях, когда стачка была одобрена агитационной группой Комитета.

10) Все дела, касающиеся интересов всей союзной организации, решаются большинством голосов всех членов ее.

11) Тайные и экстренные дела решаются Комитетом самостоятельно.

12) Комитет издает рабочую газету данного города, получая материал через своих членов от различных районов и имея корреспондентов в других городах и за границей, а также брошюры, листки и пр..

13) Для редактирования газеты, брошюр, а также листков, имеющих раз'яснительный или программный характер, составляется редакция из трех членов. Два из них выбираются агитационной группой из своей среды или из лиц посторонних, и один — всем Комитетом. Редактирование чисто агитационных воззваний и листков и пр. предоставляется агитационной группе Комитета.

14) В случае разногласия принципиального характера между членами редакции, вопрос передается на рассмотрение всего Комитета, которому и принадлежит окончательное решение его.

15) Комитет сносится с другими имеющимися в России организациями,

16) Комитет руководит борьбою рабочих.

17) Комитет должен сам изыскивать средства на покрытие своих расходов и на издание газеты. Он может делать сборы от имени Союза, как среди членов организации, так и вне ее. Обязательные взносы среди организованных рабочих Комитет может установить только с согласия большинства их.

18) Комитет может пользоваться услугами кого угодно при выполнении своих планов и приглашать кого угодно на свои собрания с правом совещательного голоса.

19) Агитационная группа Комитета собирается не реже одного раза в неделю.

 

После издания одиннадцатого номера и само печатание „Рабочей Мысли" было передано в руки петербургского Союза Борьбы. С заголовка „Рабочей Мысли" были сняты слова „газета петербургских рабочих" — и „Рабочая Мысль" окончательно превратилась в официальный орган Петербургского Комитета Р. С.-Д. Р. П.

В качестве независимого органа петербургских рабочих „Рабочая Мысль" несомненно сослужила свою службу. Она была в общем, действительно настоящею выразительницею нужд и потребностей, стремлений и настроений петербургских рабочих того времени. Она немало помогла возникновению самостоятельных рабочих организаций ж проникновению их представителей в центральные группы социал-демократических организаций, состоявших до этого времени, можно сказать, исключительно из интеллигентов..

Конечно, „Рабочую Мысль" нельзя было назвать органом революционной социал-демократии. Обвинение ее в экономизме имело, конечно, свое основание. Она отстаивала главным образом стремление рабочих организоваться с целью улучшения своего положения и считала главным средством для этого развитие профессиональных рабочих организаций, организацию боевых рабочих касс и касс самопомощи, рабочих кружков самообразования, рабочих библиотек и проч. „Рабочая Мысль" была глашатаем рабочей самодеятельности. Политическим органом ее трудно назвать.

И попытки ее в этом отношении были, надо признаться, слабы и неудовлетворительны. Это и было причиной того, что она потеряла свое влияние, как только на первый план выдвинулись политические задачи и начался новый период движения начала .девятисотых годов, когда главным идейным руководителем движения стала „Искра".

Только став окончательно органом Петербургского Комитета С.Д.-Р.П., „Рабочая Мысль" изменила свое направление и сделалась политическим органом Союза Борьбы. Об этом свидетельствует передовая статья одиннадцатого номера, напечатанная под заглавием „Насущный вопрос". В виду особого интереса, который имеет эта статья, как показательница нового направления „Рабочей Мысли", я привожу ее здесь целиком.

 

НАСУЩНЫЙ ВОПРОС.

Товарищи! Последние 5—6 лет борьбы петербургских рабочих за достижение лучших условий труда и за завоевание самых насущных человеческих прав не прошли бесследно. Пусть эти завоевания (закон 2-го июня, возвращение некоторых праздников, частичные улучшения на отдельных фабриках) еще так ничтожны, а наша жизнь еще слишком невыносима и тяжела — борьба наша не прошла даром. Громовые раскаты ее всколыхнули широкие массы наших товарищей, пробудили в их темных головах дремавшую мысль, заставили прислушаться к нашему голосу... Вот наши главные завоевания — мы завоевали сочувствие широких рабочих масс, и мы вправе этим1 гордиться: в этом залог наших дальнейших успехов, залог успеха дорогого всем нам рабочего дела в России. Встряхнуть рабочие массы от вековой спячки, показать и раз'яснить им, кто их друзья и кто их враги, научить не только словом, но и делом бороться за лучшую, достойную человека жизнь — было нашей главной и самой важной задачей на первых порах нашей деятельности. Теперь, когда мы достигли этого, когда создался и закалился в борьбе авангард передовых рабочих — борцов за рабочее дело, когда самое рабочее дело перестало быть достоянием кучки убежденных людей и переходит в руки широких рабочих масс, — самой жизнью властно и настойчиво выдвигаются на первую очередь новые задачи и новые цели. Пять лет мы учились бороться, пять кет готовились к борьбе... и теперь, когда мы с честью, с усиленными рядами, с тысячами верных товарищей и союзников, вышли из этой пятилетней школы, — настает время решительной и настоящей борьбы, борьбы против всего того, что давит и гнетет нас... Время борьбы за права наши, за нашу жизнь, за свободу. К этой борьбе мы и зовем всех наших товарищей, всех рабочих, всех тех, кто рвется к лучшей жизни, к свету и простору.

За что же мы будем прежде всего бороться? И как бороться? При помощи каких средств и приемов борьбы? Последние пять лет резко и ярко показали, в чем мы, рабочие, больше всего нуждаемся. Борясь с нашими хозяевами, на каждом шагу теснившими нас, отнимавшими у нас последний, кровным трудом заработанный, грош и каждый лишний час досуга, — мы постоянно с первых же шагов наталкивались на правительство. Как встречало оно наши справедливые требования, как относилось оно к нашим самым насущным нуждам? Всегда туговатое на ухо к народному голосу, оно расслышало все-таки наши голоса... и ответило нагайкой, ссылками и арестами на наши справедливые требования. Верный друг и защитник притеснителей народа — фабрикантов и заводчиков, — правительство не пожалело ни сил, ни денег, чтобы в железных тисках — штыками и плетью — задавить восставших борцов. Наши сходки и собрания, на которых мы обсуждали наши кровные рабочие дела, — оно разгоняло казаками, запрещало и уничтожало арестами наши союзы и кассы борьбы, сажало в тюрьмы ни в чем неповинных забастовщиков... А когда, лишенные союзов и сходок, мы устраивали свои рабочие газеты, чтобы хоть в них обсуждать наши дела, — правительство устраивало на нас облавы, хватая в зверском исступлении и правых и виноватых... Этого мало — ни одна стачка наша не проходила без того, чтобы правительство не старалось сломить ее.

Вот почему мы столь малого достигли, борясь за улучшение нашей жизни, вот почему мы и теперь еще получаем гроши от наших хозяев за наш каторжный, меры не знающий труд. За спиной хозяев стоит их друг и союзник—правительство и мешает нашей борьбе. Оно чувствует нашу возрастающую силу, оно знает, что близок час его гибели, и, чтобы отсрочить его, изо всех сил стремится потушить грозный пожар рабочего движения. И это мы, рабочие, должны зарубить себе на носу, не забывать, что нам не удастся до тех пор прочно улучшить свое положение, пока мы не начнем борьбы с самим .правительством и не вырвем из его рук нужную нам, как воздух, как пища, как сама жизнь, — свободу — и прежде всего свободу стачек, союзов и собраний, свободу личности, слова и печати. Свобода стачек — это значит, чтобы правительство не вмешивалось в наши стачки, чтобы оно отменило позорные статьи в Уголовном Уложении, карающие за стачку тюрьмой, не принуждало бы рабочих силой работать на невыгодных для них условиях. Свобода союзов — это значит, чтобы правительство не запрещало рабочих союзов, касс и кружков самообразования, чтобы полиция и охранное отделение не преследовали их участников... С в о б од а собраний — это значит, чтобы правительство не запрещало наших сходок, не разгоняло бы их нагайками. Наконец, свобода личности, слова и печати — это значит, чтобы правительство не подвергало гонениям наших лучших передовых товарищей, не ссылало бы их по своему произволу в далекие окраины, не сажало бы в тюрьмы, не надевало железного намордника на свободное устное и печатное слово рабочего. Только обладая такой свободой, мы сможем добиться уступок от наших хозяев. Только тогда стачка станет действительно волшебным орудием в наших руках, только тогда, вооруженные с ног до головы сильными рабочими союзами, кассами и организациями, сотнями и тысячами рабочих газет и журналов — вырвем мы из рук наших хозяев повышение нашего заработка и сокращение рабочего дня... Итак, товарищи, мы прежде всего будем бороться теперь за свободу стачек, союзов и собраний, личности, слова и печати, потому что такая свобода это — повышение нашего заработка и сокращение рабочего дня.

Как же мы добьемся этой свободы? — Переход к открытой и решительной борьбе за свободу требует изменения в нашей тактике, в прежних приемах борьбы, требует перехода от частной формы борьбы к борьбе общей, массовой, от частичных забастовок и мелких столкновений с полицией — к массовым стачкам и политическим демонстрациям против всего класса капиталистов, против всего правительственного строя. Такого перехода требуют не только общие интересы всего рабочего класса, — этого же требуют частичные, особенные интересы отдельных рабочих слоев, и особенно убедительно в пользу такого перехода говорит опыт последних лет. Петербургское движение последних лет вылилось в резкую и определенную форму частной борьбы рабочих отдельных фабрик и заводов за свои особенные частичные нужды и интересы. Эта борьба, захватившая широкие рабочие массы и нашедшая свое выражение в целом ряде частичных забастовок, с их неизбежными спутниками — вмешательством полиции: и арестами „зачинщиков", оказалась на первых порах довольно подходящим средством не только для улучшения экономического положения отдельных рабочих слоев, но и политического воспитания их. Такая форма борьбы и по содержанию своему и по своим средствам: вполне соответствовала, с одной стороны, степени об'единения самих рабочих — об'единения, еще не выходящего за пределы мастерской, а с другой стороны — уровню политического и духовного развития рабочих масс. Насущные материальные интересы рабочих настойчиво требовали повышения условий жизни; работа под одной кровлей, в одной мастерской облегчала действия сообща, и потому вполне естественно, если первые начатки движения вылились в форму частной борьбы. Однако не следует преувеличивать значение такой частной формы: борьбы. Практика показала и должна была показать, что частичные забастовки, как бы хорошо организованы они ни были, оказываются, весьма и весьма несовершенным орудием для проведения в жизнь целого ряда насущных улучшений в условиях труда и жизни рабочего класса. Успешность частичной забастовки зависит от многих и многих благоприятных, условий. К этим условиям относится и удачный выбор времени для об'явления стачки (когда товар идет ходко и заказов много), и состояние рабочего рынка (много ли безработных данной профессии на рынке), и наличность рабочего союза, руководящего стачкой, собирающего денежную помощь для стачечников, и проч., и проч.

Нечего говорить, что, при отсутствии свободы стачек, союзов и собраний, рабочим трудно, почти немыслимо предугадать все эти условия; а в результате — масса проигранных стачек, и только потому, что стачка об'явлена не вовремя, второпях, когда настроение рабочих повышено, — хотя бы это было в самый разгар промышленной заминки.... Мы уже не говорим о том, что, при русских условиях, всякая отдельная забастовка превращается в неравную борьбу горсти голяков рабочих, лишенных всяких средств и даже денежной поддержки со стороны общества, с денежными тузами, хозяевами, на стороне которых: не только сила денег, но и сила правительства. А при таких условиях редко и только в исключительных случаях можно добиться кое-каких мелких уступок от хозяев, вроде уничтожения мелких злоупотреблений со стороны фабричной администрации, незначительного повышения расценка, удаления нежелательных мастеров. В целом ряде других вопросов частичная забастовка оказывается прямо-таки бессильной и только потому, что эти вопросы выходят за пределы данной мастерской, данной фабрики. Мы не говорим уже о чисто политических нуждах рабочего класса, — даже сокращение рабочего дня, как общее правило, может быть достигнуто только совместной организованной борьбой рабочих целого ряда фабрик и заводов. Стачки 96—97 годов — яркий пример этого.

Что касается политического воспитания рабочих в мелкой стачечной борьбе, то, если на первых порах, при отсутствии других более широких средств, оно и оказывалось достаточным, то разве в силах заменить эта мелкая борьба широкое воспитательное значение массовых, движений, когда тысячи сердец бьются в один такт и тысячи воодушевляет одна мысль, одно стремление. Нет, не этой мелкой борьбой вразброд и без плана сможем добиться мы свободы... Сила, против которой мы идем на борьбу, слишком велика, чтоб можно было ее сломить горстью смельчаков, усилиями рабочих отдельных фабрик... Все рабочие, весь рабочий класс, должны подняться как один, одушевленные одним порывом, одной мыслью о своем освобождении, —подняться и в массовых политических стачках и уличных шествиях со знаменами и флагами, в песнях и речах многочисленных собраний, в требованиях тысяч, десятков тысяч листков, расклеенных и разбросанных по всей столице, должен рабочий класс заявить о самом себе, о своем праве на жизнь и свободу...

Выдвигая на первый план такую форму борьбы, мы вовсе не хотим отнять всякое значение за частной формой борьбы, мы отводим ей только настоящее место, место борьбы за частные интересы; а пока положение различных слоев рабочих различно, такая борьба не прекратится. Более того, мы считаем ее безусловно необходимой, не как главное орудие борьбы, а как дополнение, как вспомогательное средство к борьбе массовой. Без частичных забастовок, вспыхивающих сегодня здесь, завтра там, непрерывно поддерживающих бодрящую атмосферу борьбы, без этих мелких партизанских стычек, тревожащих неприятеля и подготовляющих массы к решительным сражениям, немыслимы и массовые движения; все завоевания массовых стачек слишком быстро превращались бы в один звук пустой, если бы последующие мелкие стачки не закрепляли их приобретения. Весь смысл узкой стачечной борьбы 98—99 и 900 годов заключался в проведении в жизнь закона 2-го июня.

Как земля вращается вокруг солнца и от него заимствует свет и тепло, так и частная борьба должна вращаться вокруг борьбы общей, не заменяя ее, но сопутствуя ей, закрепляя и дополняя завоевания массовых стачек и движений. К этой общей борьбе мы и зовем вас, товарищи. Собирайте свои силы, готовьтесь к решительной борьбе. Такая борьба — единственное оружие в наших руках, чтобы добиться лучшей и свободной жизни, особенно теперь, в разгар заминки, когда всякая отдельная стачка, прямо на руку нашим хозяевам, и без того рассчитывающим, вследствие застоя в делах, сотни наших товарищей. Готовьтесь же к этой борьбе... пусть начало ее не застанет вас не подготовленными к ней.


Появление этой статьи на страницах „Рабочей Мысли" свидетельствовало не только об изменении направления газеты, но и о том, что петербургское рабочее движение уже окончательно вступило в новый период, период борьбы за политическую свободу.

Описанное на предыдущих страницах движение было характерно для девяностых родов прошлого столетия. Началу девятисотых годов соответствовала новая форма движения, показавшая, что в русских рабочих начали пробуждаться гражданские чувства и политическое сознание гражданина.


ПРИЛОЖЕНИЯ I (Воспроизведение верхней части №4 газеты "Рабочая мысль"), ПРИЛОЖЕНИЕ II - ВОСПОМИНАНИЯ О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ УЛЬЯНОВЕ-ЛЕНИНЕ И О ПАРТИЙНОМ РАСКОЛЕ