ДОПОЛНЕНИЕ 1
К "ИСТОРИИ РОССИИ В ПОРТРЕТАХ"

ИЗ
"ХРЕСТОМАТИИ ПО ИСТОРИИ РОССИИ
РОМАНОВЫ (1613-1913)",
изданной в 1913 году книгоиздательством Сытина

 

 


СМУТНОЕ ВРЕМЯ НА РУСИ
Избрание на царство Михаила Федоровича Романова *)

*) Статья должна быть прочитана на школьномъ празднике.


Въ 1913 году наша родина празднуетъ трехсотлетнiй юбилей царствующаго державнаго Дома Романовыхъ. Въ этомъ году все мысли будутъ обращены къ этому важному событию, а потому и мы обратимъ взоры къ далекому прошлому родной исторiи, которое всегда должно быть близко, интересно и дорого каждому русскому.

Страшное время было тогда на Руси. Оно началось со дня смерти царя Iоанна Грознаго. Русская земля стономъ стонала отъ междуцарствiя, усобицъ, самозванцевъ и нашествiя поляковъ. Русскимъ людямъ жилось тяжко: смута была великая, всюду лились кровь и слезы, слышались стоны и рыданiя. Казалось, рушится и гибнетъ великая Русская земля. Это тяжелое время въ русской исторiи носитъ названiе «Лихолетья» и «Смутнаго времени».

Пocле смерти Iоанна Грознаго на престолъ вступилъ его сынъ Феодоръ Ивановичъ. Царь Феодоръ былъ слабъ и умомъ и здоровьемъ. Не по силамъ было ему управлять государствомъ и своевольными боярами.

Феодоръ Iоанновичъ только считался царемъ, правилъ же царствомъ бояринъ Борисъ Годуновъ — братъ его жены. Наследникомъ престола считался малолетнiй братъ царя, царевичъ Димитрiй, жившiй съ матерью въ Угличе.

Вдругъ по всему царству пронеслась страшная весть — въ Углича зарезали царевича Димитрiя. Въ народе поднялось ужасное волненiе. Буйная толпа растерзала въ Угличе подозреваемыхъ убiйцъ ребенка. Царь Феодоръ послалъ въ Угличъ боярина князя Шуйскаго и митрополита Геласiя и приказалъ произвести следствiе и судъ, которые нашли, что царевичъ самъ во время припадка падучей болезни упалъ на ножъ и закололся.

Вскоре царь Феодоръ умеръ, родъ св. Владимира прекратился, и великая Русь осталась безъ царя.

Собралась тогда Дума изъ бояръ, созвали Земскiй соборъ и выбрали царемъ Бориса Годунова.

Не на радость воцарился на русскомъ троне царь Борисъ Феодоровичъ Годуновъ. Прежде всего онъ старался укрепить престолъ за своимъ родомъ. Для этой цели онъ не брезговалъ никакими клеветами и доносами на знатныхъ бояръ, казавшихся ему опасными. Особенно ненавистными казались ему бояре Романовы. Никита Романовъ былъ родной дядя (по матери) царя Феодора. Старинный родъ бояръ Романовыхъ издавна славился незапятнаннымъ благородствомъ. Бояринъ Никита (родной братъ первой супруги Грознаго) былъ всегда безстрашный ходатай за опальныхъ. Онь пробрелъ такую любовь и славу среди народа, что сталъ предметомъ народныхъ песенъ. После него осталось шесть сыновей — одинъ краше другого. Изъ всехъ изъ нихъ отличался Феодоръ Никитичъ. Высокiй, стройный, красивый, приветливый — онъ выделялся среди всехъ бояръ своей царственной осанкой. Всегда красиво одетый и веселый — онъ лихо ездилъ на коне, лихо охотился съ соколами. Народъ не могъ налюбоваться красавцемъ-бояриномъ. Но еще краше были его душевныя качества: онъ былъ добръ, справедливъ и, по тогдашнему времени, высоко образованъ, даже зналъ латинскiй языкъ.

Преданiе говоритъ, что умиравшiй бездетный царь Феодоръ Iоанновичъ желалъ по смерти своей передать престолъ Феодору Никитичу. Но судьба решила иначе.


Боярин Федор Никитич Романов

Царь Борисъ, видя въ роде Романовыхъ самыхъ опасныхъ соперниковъ своей династiи, подвергъ ихъ тяжкимъ, незаслуженнымъ гоненiямъ. Кого сослалъ, кого заточилъ, кого казнилъ. Все пять братьевъ умерли или въ неволе или въ мученiяхъ. Съ Феодоромъ Никитичемъ — любимцемъ народа — опасно было поступить такъ же. Все же его обвинили въ измене царю, насильно постригли въ монахи и, подъ именемъ Филарета, сослали въ Сiйскiй монастырь. Жену его, Ксенiю, тоже постригли въ монахини подъ именемъ Марфы и сначала сослали въ Заонежье, въ Егорьевскiй монастырь. Ихъ малолетнихъ детей — Михаила (родившагося 12 iюля 1596 г.), сестру его съ родной теткой отправили на Белое озеро.

Тяжелое детство, безъ ласки отца и матери, положило на всю жизнь будущаго царя оттенокъ грусти. Филаретъ Никитичъ въ своемъ заточенiи, какъ доносили новому царю, сильно тосковалъ о своей семье, вечно сокрушался и говорилъ: «Милыя мои детки — маленькiе, бедные птенчики!.. Кто-то будетъ поить-кормить ихъ? А жена моя, страдалица, жива ли? Чаю я — туда заточили ее, что и слухъ обо мне не дойдетъ. Охъ, лихо мне, что жена и дети остались... Какъ помянешь ихъ, такъ словно рогатиной въ сердце кольнетъ. Хоть бы ихъ скорее Богъ прибралъ!» Но Господь судилъ иначе.

Между темъ народъ московскiй съ сочувствiемъ следилъ за горькой участью своихъ любимцевъ — бояръ Романовыхъ и не забывалъ ихъ добро.

Царь Борисъ успокоился. Ему казалось, что онъ укрепилъ тронъ за своимъ родомъ. Но тутъ на государство Русское посыпались разныя беды. Наступил страшный трехлетнiй голодъ. Народъ елъ сено, даже навозъ и умиралъ тысячами. Потомъ открылась какая-то злая болезнь и въ одной Моокве отъ нея погибло более 500 тысячъ. За голодомъ и моромъ следовали грабежи и разбои. Не только въ глухихъ местахъ, но даже подъ самой столицей не было ни проходу ни проезду отъ разбойниковъ. Борисъ выслалъ войско, и разбои уменьшились. Но затемъ Русскую землю постигла новая страшная беда. Вдругъ по Руси разнесся странный слухъ... Стали поговаривать, что царевичъ Димитрiй живъ, что въ Угличе зарезали другого мальчика. Будто верные люди укрыли царевича, и теперь онъ придетъ требовать отъ Годунова отцовскiй тронъ.

Народъ заволновался: давно уже ходили тайные слухи, что убiйцъ къ царевичу подослалъ Годуновъ, чтобы завладеть престоломъ. Теперь же все роптали: «Богъ караетъ царя и его царство за это страшное дело». До царя Бориса доходили эти ужасные слухи. Онъ велелъ усилить преследованiя. За каждое неосторожное слово стали хватать людей, предавать ихъ пыткамъ и казнямъ. Жить стало тяжко и страшно.

Молва между темъ неслась по Русской земле, что морская волна. А изъ Польши въ это время во главе большого войска шелъ на Москву Димитрiй Самозванецъ. Его поддерживали польскiй король и польскiе знатные паны, даже самый гордый магнатъ Мнишекъ выдалъ за него свою красавицу-дочь, Марину.

Богатый польскiй князь Вишневецкiй помогалъ Самозванцу деньгами и войскомъ, всюду разбрасывались прокламацiи, объявляя, что это именно Димитрiй, истинный сынъ царя Iоанна Грознаго. Многие простодушные люди искренно поверили, что живъ русскiй царь. Не понимали только они, что хитрые поляки хотятъ завладеть Русскимъ царствомъ.

Но умный Борись Годуновъ все понималъ, и его охватилъ трепетъ. Онъ велелъ съ почестями перевезти изъ Углича въ Москву мощи yсопшаго царевича Димитрiя. Патрiархъ Iовъ всенародно отлучилъ Самозванца отъ церкви. Все было тщетно. Много было недовольныхъ царемъ, и вcе они бежали къ Самозванцу. Царь Борисъ предчувствовалъ свою близкую гибель и переживалъ страшное волненiе. Въ апреле 1605 года онъ вышелъ после обеда на вышку своего дворца полюбоваться видомъ Москвы, вдругъ кровь хлынула у него горломъ и ушами. Онъ умеръ въ полномъ сознанiи, сокрушаясь, что оставляетъ всю тяжесть своего непрочнаго трона юному сыну Феодору Борисовичу.

Первымъ деломъ молодой царь выслалъ противъ Самозванца большое войско, подъ предводительствомъ Басманова, Но этотъ коварный другъ решился на измену своему царю. Передъ войсками Басмановъ открыто призналъ Самозванца за истиннаго Димитрiя и передался съ войскомъ на его сторону.


Дмитрий Самозванец


Лжедимитрiй съ торжествомъ пошелъ на Москву. А въ Москве въ это время пpиехавшiе изъ стана Самозванца люди зверски умертвили несчастнаго юнаго царя Феодора и мать его, а сестру Ксенiю заточили въ монастырь. Самозванецъ выехалъ въ Москву и 30 июня венчался на царство. Въ это время приехала царская невеста Марина Мнишекъ, а съ нею понаехало множество поляковъ.


Марина Мнишек*

ВИКИПЕДИЯ (на польском языке) дает несколько иной портрет Марины Мнишек и ее подробную биографию.

Сначала новый царь далъ много льготъ народу, вызвалъ изъ ссылки Филарета и назначилъ его митрополитомъ ростовскимъ. Этимъ онъ хотелъ особенно угодить народу. Но къ своему несчастью, Самозванецъ сталъ вести себя такъ, какъ не подобаетъ русскому царю: онъ совсемъ не исполнялъ русскихъ обрядовъ и обычаевъ и очень былъ милостивъ и потакалъ полякамъ. Невеста же его не захотела принять православiя, и даже венчанiе царя совершилось въ четвергъ, 8 мая, что не разрешалось православной Церковью. Народъ заволновался и сталъ роптать, осуждать царя за его предпочтенiе полякамъ, за желанiе ополячить русскiй народъ.

Этимъ настроенiемъ воспользовался хитрый бояринъ Василiй Шуйский. Онъ и ранее зналъ правду: что Димитрiй не подлинный царь, а беглый монахъ, Гришка Отрепьевъ. Теперь онъ черезъ преданныхъ людей усиленно распространялъ это известie и уверялъ, что истинный Димитрiй еще найдется.

Василiй Шуйскiй сумелъ привлечь на свою сторону многихъ бояръ, торговыхъ людей и большое войско. Въ ночь съ 16 на 17 мая заговорщики оцепили Кремль и ударили въ набатъ. Раздраженный народъ бросился бить поляковъ. А темъ временемъ главные заговорщики ворвались во дворецъ. Лжедимитрiй былъ убитъ, Марина успела спрятаться, и ее увезли въ Польшу. Такъ печально кончилось короткое царствованiе Димитрiя Самозванца. Опять Московское царство осталось безъ царя, и наступило безначалiе.

Бояре задумали сами избрать царя, не созывая Земскаго собора. Много было споровъ и интригъ: каждый бояринъ изъ знатнаго рода хотелъ царствовать. Но вышло такъ, что царемъ былъ провозглашенъ Василiй Шуйскiй. Ни народъ ни бояре его не любили: это былъ человекь неискреиннiй: сначала онъ былъ на стоpoне Годунова, после передался на сторону Самозванца, но вскоре изменилъ и ему. Бояре, выбравъ его царемъ, заставили согласиться решать все дела въ государстве вместе съ ними. Но народу это было ненавистно: онъ зналъ, что бояре вечно ссорятся и думаютъ только о своихъ выгодахъ. Противъ Шуйскаго тот-часъ же закипело въ народе сильное недовольство, и стали подниматься разные города.

Въ это время опять всюду стали носиться упорные слухи, что въ Москве былъ убитъ не царь, а случайно какой-то немецъ, и что Димитрiй живъ. И вотъ явился второй самозванецъ, вокругъ котораго собрался разный сбродъ. И они двинулись на Москву. Противъ него выслали царское войско. Но воины бились не охотно за нелюбимаго царя, и войско было разбито. Самозванецъ дерзко шелъ впередъ и остановился въ 12 верстахъ отъ Москвы, въ селе Тушине, за что народъ и прозвалъ его Тушинскимъ воромъ. Здесь былъ основанъ большой, укрепленный лагерь. Этому самозванцу, известному въ исторiи подъ именемъ Лжедимитрiя II, удалось перехватить и Марину Мнишекъ, которая бежала въ Польшу. Она изъ своихъ выгодъ решилась признать и второго самозванца своимъ мужемъ.

Кто былъ этотъ самозванецъ — доподлинно неизвестно, но народъ далъ ему названiе «Тушинскаго вора».

Едва разнеслась весть объ успехе этого «вора», какъ къ нему со всехъ сторонъ стали стекаться казацкiя шайки, польскiя дружины. Приехали и знатные паны Лисовскiй и Сапега, желавшiе нажиться на войне, а можетъ, и повластвовать.

Тяжело было въ это время положенiе земли Русской. Шайки поляковъ, донскихъ казаковъ и русскихъ изменниковъ вольно разъезжали по Россiи, грабили и жгли города, обижали и старыхъ и малыхъ. Народъ разбегался въ леса, спасаясь въ страхе отъ грабителей.

Въ Тушино понаехало много всякаго народа и купцовъ, начался торгъ. Село обратилось въ городъ, где пьянство, разгулъ и веселье шли безпрерывно. По ночамъ же яркое зарево разстилалось надъ Русью, и стонъ и вопли оглашали воздухъ.

Царь Василий Шуйскiй сиделъ въ Москве. Но онъ не обладалъ крепкой властью, опасался бояръ и ничего не могъ сделать безъ казны и войска.

Въ такое трудное время царь отправилъ своего племянника Михаила Скопинъ-Шуйскаго, человека молодого, горячо любившаго свою родину, къ шведскому королю просить помощи.

Энергичный Шуйскiй нанялъ рать подъ начальствомъ Делагарди и двинулся съ нею къ Москве, чтобы освободить ее отъ «Тушинскаго вора» и поляковъ.

Въ это время польское и литовское войско подъ начальствомъ Сапеги и Лисовскаго осадили самый богатый русскiй монастырь — Троице-Сергеевскую лавру. Они мечтали воспользоваться ея несметными сокровищами.

 


Осада Троице-Сергиевской Лавры

Монахи и ратные люди стойко выдерживали осаду и не поддавались врагамъ. Осада длилась полтора года. Молодой Скопинъ не разъ порывался, но не въ силахъ былъ одолеть осаждающихъ. Но ему помогъ случай. Польскiй король Сигизмундъ понадеялся воспользоваться смутой на Руси, пожелалъ сесть на русскiй престолъ. Онъ отозвалъ часть войска и двинулся на Смоленскъ. Другая же часть не пожелала служить самозванцу и разбрелась въ разныя стороны. Самозванецъ бежалъ изъ Тушина. Поляки и литовцы, осаждавшiе лавру, заслышавъ про те событiя, вдругъ стали отступать. Скопинъ-Шуйскiй скоро нагналъ ихъ и нанесъ сильное пораженiе. Защитники лавры ожили и вздохнули радостно. Путь къ Москве былъ свободенъ, и молодой Шуйскiй пошелъ со своимъ войскомъ въ Москву.

Народъ повсюду восторженно встречалъ его, какъ светлаго ангела, и считалъ своимъ избавителемъ. Имя юнаго героя было у всехъ на устахъ. Его уже думали выбрать царемъ, вместо бездеятельнаго Василiя Ивановича, но вдругъ онъ внезапно умеръ.

Весть эта горестью поразила народъ. Молва приписала смерть любимаго боярина Василию Шуйскому.

Жить становилось страшно и безотрадно. Казалось, ниоткуда не видно было спасенiя. Недовольство народное росло. И вотъ 7 iюля 1610 года вся Москва собралась на Красной площади, вызвали царя, лишили его престола и насильно постригли въ монахи. А родню его заточили въ тюрьмы.

Наступило страшное лихолетье. Смятенiе, ужасъ и горе охватило Москву и всю Русь. Разбойники и грабители наполняли всю страну, разоряли и грабили целые города. Защиты и правды искать было негде. Опять на Руси не стало царя. Царской властью завладела до выбора новаго царя Боярская Дума. Споры, ссоры и неурядицы происходили безпрерывно: царя выбрать казалось совсемъ не-возможнымъ. Одни хотели своихъ родичей, другiе — польскаго королевича Владислава, находились и такiе, которые тянули на сторону «Тушинскаго вора».

Между темъ народъ изнемогалъ подъ гнетомъ безправiя, грабежей и насилия. Надо было торопиться.

Въ это время патрiархъ Гермогенъ въ первый разъ назвалъ имя молодого Михаила Феодоровича изъ рода Романовыхъ и предложилъ его въ цари. Народъ встретилъ это уважаемое имя съ восторгомъ. Но бояре не захотели иметь царя изъ бояръ. Опять поднялись споры и интриги. Сторонники польскаго королевича Владислава одолели, и решено было послать къ королю Сигизмунду посольство, чтобы просить его сына принять православие, крепко стоять за веру и Русскую землю и править Русскимъ царствомъ.

Объ избранiи царемъ Владислава былъ составленъ договоръ. Съ этимъ договоромъ къ польскому королю, осаждавшему тогда Смоленскъ, отправили изъ Москвы торжественное посольство, во главе котораго стояли митрополитъ ростовскiй Филаретъ (въ Mipу Феодоръ Никитичъ Романовъ), князь Голицынъ. и другiе знатные бояре.

Сигизмундъ отказалъ дать своего сына на царство. Въ тайне онъ самъ мечталъ быть московскимъ царемъ. Онъ сталъ лукавить, затягивать переговоры и уклоняться отъ прямого ответа. Bcе знали, что Сигизмундъ былъ истый полякъ и католикъ и никогда бы не принялъ православной веры. Послы были несговорчивы. Тогда король разсердился на неуступчивость пословъ и всехъ ихъ отправилъ заложниками въ Варшаву. Въ томъ числе и митрополита Филарета.

Въ это время поляки были впущены въ Москву и во многiе города. Всюду они хозяйничали, какъ дома, теснили и угнетали русскiй народъ.

Когда русскiе прослышали о неудачномъ посольстве, объ обиде посламъ, то все возмутились. Mнoгie русскiе города стали подниматься противъ нашествiя поляковъ. Встали и сильные вожди на помощь гибнувшей Русской земле. Во главе такихъ людей былъ патрiархъ Гермогенъ, который, по словамъ одной летописи, «яко столпъ непоколебимо стоялъ среди Русской великой земли, стоялъ одинъ противу всехъ, аки исполинъ мужъ безъ оружiя и безъ ополченiя воинскаго».

Действительно, изъ Кремля громко раздавался голосъ святителя. Въ своихъ грамотахъ онъ призывалъ всехъ твердо стоять за православную веру, за родную Русь, разрешалъ народъ отъ присяги Владиславу и звалъ къ свержение иноземцевъ.

Зная любовь народа къ своему святителю, поляки и даже мнoгie русскiе бояре принуждали патpiapxa подписать указъ къ московскимъ посламъ, чтобы они уступили воле короля Сигизмунда. Но патрiархъ отказалъ. Бояринъ Салтыковъ даже бросился на него съ ножомъ. Но крестное знаменiе святителя заставило изменника опустить руку. «Крестъ — мое единственное орудiе противъ твоего ножа! Ты же будь проклятъ во веки!» воскликнулъ патрiархъ.


Поляки угрожают в подземелье Чудова монастыря патриарху Гермогену.

Въ эту тяжелую минуту первымъ поднялся рязанскiй воевода Прокопiй Ляпуновъ. Онъ сумелъ воодушевить своихъ согражданъ на защиту родины и собралъ большое ополченiе. Къ нему присоединились еще 25 городовъ и прислали подмогу. Собралась огромная рать въ сто тысячъ. Съ этими силами Ляпуновъ пошелъ на Москву, где безъ удержу распоряжались поляки. На пути къ нему пристали казаки, ранее служившiе «Тушинскому вору». Лжедимитрiй II былъ въ это время убитъ въ Калуге.

Поляки, заслышавъ, что противъ нихъ поднимается весь русскiй народъ, бросились къ пaтpiapxy Гермогену. Угрозами и лестью они умоляли его и требовали, чтобы онъ повелелъ разойтись ополчению. Но онъ отказался наотрезъ. За это его заключили въ подземелье Чудова монастыря и морили голодомъ. Но и оттуда слышались пламенныя речи святителя, и оттуда находилъ онъ возможность посылать свои грамоты, призывая русскiй народъ не сдаваться врагамъ.

Поляки заперлись въ Кремле. Уже передъ народомъ, какъ прекрасная заря, сiяло освобожденiе отъ ненавистнаго ига. Отряды Ляпунова подошли къ Москве и въ жаркой схватке съ сильнейшимъ врагомъ едва не погибли. На помощь подоспелъ мужественный воевода князь Димитрiй Михайловичъ Пожарскiй.

Два раза побивалъ онъ польскiе отряды. Но въ одной изъ схватокъ былъ тяжело раненъ и отвезенъ въ Троице-Сергiевскую лавру.

Поляки, сидевшiе въ Москва, почуяли для себя беду: они стали отбирать у народа оружiе, все железныя вещи и заставили рыть кругомъ города канавы. Народъ отказалъ. Поляки зажгли Москву и кинулись на безоружный народъ и перерезали несколько тысячъ. Место князя Пожарскаго заменилъ Ляпуновъ. Но возмутившiеся казаки его убили.

После Ляпунова не осталось уже защитника и поборника за землю Русскую. Началась такая смута, что и описать трудно. Россiя была на краю гибели. Смоленскъ сдался полякамъ. Тамъ за два года осады изъ 80 тысячъ жителей осталось всего 8 тысячъ.

Король Сигизмундъ думалъ уже двинуться на Москву: путь былъ открыть.

Но Промыселъ Божiй спасъ Pocciю. Народъ встрепенулся: почуявъ грозную беду, все сознали, что надо спасать родину, слиться въ одинъ духъ, бороться и победить. Люди одумались, всюду пошли толки, и по всемъ селамъ, деревнямъ, какъ передъ чемъ-то великимъ, и старые и малые наложили на себя постъ. Bсе съ молитвами и благоговенiемъ готовились или погибнуть или спасти свою родину, а съ нею и свою свободу.

Въ это тяжелое время неоцененную услугу оказала Россiи Троице-Сергiевская лавра. Святая обитель помогала всемъ, чемъ только могла, отдавая и средства и силы. Кроме того, архимандрита этой лавры Дионисiй и келарь Авраамiй Палицынъ неустанно писали грамоты и тайно разсылали во все концы Россiи. Въ горячихъ выраженiяхъ, полныхъ любви къ родине, они увещевали народъ твердо стоять за веру и за родину. Грамоты эти читались въ церквахъ и производили потрясающее впечатлинiе. Bсе плакали и клялись отстоять дорогую отчизну.

Одна изъ такихъ грамота попала и въ Нижнiй-Новгородъ. Соборный протопопъ прочелъ ее после литургiи народу и увещавалъ откликнуться на зовъ святой лавры.

Тогда нашелся простой человекъ — мясной торговецъ, который сразу сталъ народнымъ вождемъ. Это былъ уважаемый всеми земскiй староста — Козьма Захарьичъ Мининъ. Онъ вышелъ на площадь и заговорилъ громко, горячо:

— Православные люди, поможемъ Москве! Поможемъ матушке Pocciи! Не пожалеемъ своего именiя: продадимъ дворы свои, заложимъ женъ и детей. Выберемъ кого-нибудь началъникомъ. Дело великое! Но съ Божьей помощью мы его исполнимъ. Намъ стоитъ начать, и все города къ намъ пристанутъ. И мы избавимся отъ иноземцевъ.

Словно пожаромъ охватило всехъ. По сердцу пришлась эта речь народу. Все бежали домой и возвращались съ деньгами. Женщины вырывали изъ ушей серьги, снимали кольца и дорогiя запястья. Мининъ тутъ же первый отдалъ все свое имущество. Мужчины доставали оружiе и рвались къ бою.

Молва о великомъ деле въ Нижнемъ-Новгороде разнеслась съ быстротою молнiи по всей Руси.

Bсе города спешили прислать свои ополченiя и денегъ. Собралась большая сумма денегъ и огромное войско. Теперь надо было выбрать достойного военачальника. Выборъ народный упалъ на князя Пожарскаго. Къ нему отправилось большое посольство. Онъ уже оправился отъ ранъ и жилъ въ своей вотчине.

Съ радостью принялъ на себя храбрый князь начальство надъ ополченiемъ. Онъ только потребовал, чтобы хранителемъ казны и распорядителемъ былъ достойный Козьма Мининъ. Такъ и сделали.

 


Въ iюле 1612 года огромное войско подъ начальствомъ князя Пожарскаго двинулось освобождать Москву. На помощь полякамъ поспешилъ храбрый гетманъ Ходкевичъ. Но Пожарскiй опередилъ его, сталъ у Арбатскихъ воротъ и загородилъ путь.


Князь Пожарский под Москвою.

Ходкевичъ напалъ на него, произошло сраженiе, и русскiе воины отбросили натискъ. Ходкевичъ бросился назадъ и пытался съ другой стороны войти въ Москву. Но и тутъ Пожарскiй успелъ обогнать его; и русскiе снова схватились съ поляками. Страшный бой закипелъ на Замоскворечье, бились целый день 24 августа, и pyccкie победили. Ходкевичъ понесъ огромныя потери и отступилъ отъ Москвы. Князь Пожарсий съ ополченiемъ вошелъ въ многострадальный городъ. Поляки, затворившiеся въ Кремле, должны были сдаться, и въ октябре месяце 1612 года все до одного были изгнаны изъ Москвы. Радость русскихъ была неописанная. Bcе плакали, молились, целовались и поздравляли другъ друга, какъ въ Светлый празднiкъ. Начались крестные ходы и торжественныя молебствiя. Восторженный народъ отъ чистаго сердца пелъ хвалебную песнь «Тебе Бога хвалимъ!» Мининъ и Пожарскiй стали любимыми прославляемыми народными героями.


Во все концы земли Русской полетели радостныя грамоты объ избавленiи Москвы отъ поляковъ. И всюду было ликованье.

Между темъ народу жилось тяжело: страна была опустошена, разорена. Не было сильной власти, не было на Руси царя. И теперь сильнее и сильнее заговорили всюду о необходимости избрать царя и успокоить умы. Bcе чувствовали, что пришелъ конецъ бедствiямъ Россiи, и что Московское государство можетъ окрепнуть и стать великой, непоколебимой державой. Лишь бы кончились распри и смуты.

Временно всеми делами на Руси заправляли князья Пожарский и Трубецкой и Козьма Мининъ. И первой ихъ заботой было избранiе царя — объ этомъ они твердили всемъ и каждому. Раздавались было голоса, что следовало бы выбрать въ цари князя Пожарскаго, но онъ считалъ себя недостойнымъ и твердо, без-поворотно отклонилъ эту великую честь.

Тогда московскiе воеводы послали во все города грамоты, чтобы они присылали «своихъ выборныхъ людей лучшихъ, крепкихъ и разумныхъ» на соборъ для великаго дела — избранiя царя — всею землею. Въ этихъ грамотахъ было написано, что «безъ государя государство никакъ не строится, печься о немъ некому; безъ государя государство разорилось все. И воровство многое множится».

Когда съехались выборные, то назначили сначала трехдневный постъ. После помолились Богу и открыли заседанiе Земскаго собора. Долго думали, спорили, разсуждали... Но все-таки решили иноземцевъ не выбирать, а выбрать себе въ цари русскаго, православнаго. Стали обсуждать, какой родъ ближе всего къ старинному царскому. Каждый изъ бояръ мечталъ занять московоюй тронъ, и не жалели для этого денегъ на подкупы и угощенiя, но соборъ спорилъ и не могъ притти ни къ какому решенiю.

Вдругъ одинъ дворянинъ подалъ письменную грамоту, и въ ней стояло имя Михаила Феодоровича Романова.

Эта грамота всполошила всехъ. Стали кричать и выкликать: «Кто подалъ такое писанiе? И почему такому выбирать Романова?»

Ответъ былъ таковъ: «Оттого, что онъ приходится двоюроднымъ внукомъ царя Ивана Грознаго».

Въ то же время вышелъ выборный донской атаманъ и подалъ свою грамоту.

—        О комъ у тебя писанiе? — спросилъ князь Пожарскiй.

—        О Михаиле Феодоровиче Романове. Онъ ближе всехъ къ царскому роду. Его хотятъ мои доверители царемъ.

Имя Романова, произнесенное вслухъ, словно искрой пробежало по всему собранно. Споры затихли. Начались тихiя радостныя совещанiя...

Вспоминали когда-то любимаго Федора Никитича, обратившагося потомъ въ величаваго митрополита Филарета. Говорили объ его любви къ родине. Вспомнили и всю уважаемую семью бояръ Романовыхъ. Гоненiе Годуновыхъ на нихъ и ихъ страданiя. Сожалели, что митрополитъ Филаретъ и по сей день томится въ польскомъ плену... И, наконецъ, вспомнили, что самъ ихъ чтимый святитель Гермогенъ называлъ царемъ юнаго Михаила Феодоровича.

Bсе эти толки и воспоминанiя зажгли сердца избирателей однимъ чувствомъ.

—        Михаилъ Феодоровичъ Романовъ — прирожденный царь! Желаемъ въ цари Михаила Феодоровича! Нетъ милее Романова.

Такъ намеченъ былъ въ цари Михаилъ Феодоровичъ Романовъ.

Но самое избранiе было дело слишкомъ великое, и для решенiя его положили услышать голосъ всей земли Русской. Снова во все города послали выборныхъ съ грамотами, чтобы узнать на местахъ мненiе народное относительно новаго избранника.

Наконецъ вернулись въ Москву посланники изъ всехъ областей съ известiемъ, что народъ съ радостью признаетъ Михаила Феодоровича Романова царемъ. Въ народе говорили: «Давно пора просить на царство бояръ Романовыхъ. Они всегда желали добра Русской земле. Хотя молоденекъ Михаилъ Феодоровичъ, но Господь по милости Своей и отрока умудрить».

21 февраля 1613 года собрался последнiй соборъ въ Москве. Явились все выборные. Народъ несметною толпою окружилъ Кремль.

Все выборные стали подавать отъ своихъ городовъ грамоту за грамотой. И въ каждой грамоте стояло одно и то же имя всемъ милаго избранника — Михаила Феодоровича Романова.

Тогда рязансий архiепископъ Феодоритъ, келарь Авраамiй Палицынъ и бояринъ Морозовъ вышли на Красную площадь. Ярко светило солнце. Народъ густыми, несметными толпами теснился на площади.

Раздался громий, торжественный возгласъ:

—        Кого народъ хочетъ царемъ?

И весь народъ единодушно, въ одинъ голосъ, какъ одинъ человекъ, прокричалъ:

—        Михаилъ Феодоровичъ Романовъ да будетъ намъ царь-государь!!!

—        Се бысть по усмотренiю Всесильнаго Бога! — радостно воскликнулъ Авраамiй Палицынъ.

Отслужили молебенъ и на молебствiи помянули новоизбраннаго царя Михаила. Горячо молились о томъ, чтобы пресветлое царское имя передъ всеми великими государями было славно и страшно, чтобы православная вера  въ Россiйскомъ государстве ciялa на всю вселенную, и чтобы кончились беды и напасти на Русскую землю.

После совершилось крестное целованiе на верность своему избраннику и была составлена особая грамота, на которой стояло 277 подписей членовъ Земскаго собора и среди нихъ 12 подписей крестьянскихъ.

Bсе радовались и поздравляли другъ друга.

Решено было послать къ избранному юному царю великое посольство, чтобы просить его венчаться на царство, хотя въ то время никто доподлинно и не зналъ, где находится со своей матерью Михаилъ Феодоровичъ.

День 21 февраля 1613 года долженъ быть памятнымъ и священнымъ для сердца русскаго. Съ этого дня началось успокоенiе нашей родной страны, ростъ и процветанiе Россiи подъ державнымъ управленiемъ царей изъ Дома Романовыхъ.

Въ то время, какъ Москва предавалась всенародному ликованiю, когда каждый русскiй находился сердцемъ и помыслами около вновь избранная царя, поляки тайно готовили ему погибель.

Въ то время отецъ Михаила Феодоровича — митрополитъ Филаретъ томился въ плену у поляковъ. Самъ же 16-летнiй юноша жилъ съ матерью своей инокиней Марфой въ Костроме, въ своей глухой тихой вотчине, около Ипатьевскаго монастыря.

И мать и сынь, спасаясь въ уединенiи отъ интригъ бояръ, и не помышляли объ ожидавшей ихъ участи.

Въ 70 верстахъ отъ Ипатьевскаго монастыря была усадьба бояръ Романовыхъ — Домнино. Кругомъ, на далекое пространство разстилались вековые костромские леса и топкiя болота. Место было глухое и безлюдное.


Хоромы бояр Романовых

Поляки, все еще мечтавшiе видеть на русскомъ престоле своего короля, проведавъ, что молодой Романовъ живетъ безъ охраны подъ Костромой, снарядили туда конный отрядъ, съ целью захватить Михаила и доставить живымъ или мертвымъ въ Польшу. Отрядъ поляковъ попалъ въ село Домнино и обратился къ местному крестьянину Ивану Сусанину съ требованiемъ указать имъ дорогу и провести къ Михаилу.

—        Зачемъ вамъ надо нашего боярина? — спросилъ Иванъ Сусанинъ.

—        У насъ до него есть дело, и посланы мы передать ему важныя грамоты, — отвечали поляки.

Иванъ Сусанинъ догадался о зломъ умысле и решилъ спасти своего царя и положить за него свою жизнь. Тайкомъ послалъ онъ своего зятя поведать Михаилу Феодоровичу весть о грозящей опасности, а самъ взялся быть проводникомъ поляковъ.

Пора была зимняя, вечерело. Поляки торопились. И повелъ ихъ верный стражъ своего царя глухими костромскими лесами. Долго колесили они. Морозъ все крепчалъ, поднялась вьюга. Они зашли въ непроходимую глушь. Несколько лошадей со всадниками оборвались въ невылазную трясину.

—        Стой! — закричали поляки, — Куда ты завелъ насъ?

Иванъ Сусанинъ перекрестился: онъ зналъ, что и самъ сбился съ пути и что его ожидаетъ мученическая смерть. Поляки обступили съ угрозами проводника.

—        Ты обманулъ насъ!

Иванъ Сусанинъ стойко ответилъ:

—        Неужели вы думали, что я выдамъ вамъ своего царя? Знайте, средь русскихъ не найти вамъ измены... Не дойти вамъ отсюда до русскаго государя... И смерти я не боюсь!

Злодейскiя сабли искрошили въ куски великаго сердцемъ Сусанина, но и сами злодеи не могли выбраться изъ леса и нашли себе, могилу недалеко отъ места, орошеннаго кровью убитаго ими старца.

Черезъ несколько дней местные крестьяне отъ дросековъ узнали о случившемся, нашли въ лесу останки земляка и съ честью похоронили его въ Домнино, около церкви.

Царь Михаилъ былъ спасенъ. Впоследствии въ награду за подвига Сусанина его односельчане были щедро награждены царемъ. Они навсегда были избавлены отъ всякихъ податей и повинностей. Потомки Сусанина и до сихъ поръ подъ именемъ белопапщевъ пользуются дарованными имъ правами. Они переселились за шестьдесятъ верстъ отъ Домнина въ село Коробово, где соорудили въ память своего предка церковь во имя iоанна Предтечи. Самому же Ивану Сусанину на народную лепту поставленъ въ Костроме памятникъ.


Памятник Ивану Сусанину в Костроме

Между темъ въ Москве собиралось большое посольство, чтобы торжественно просить на царство новонареченнаго царя. Во главе посольства стали архiепископъ рязанскiй Феодоритъ, келарь изъ Троицкой лавры Авраамiй Палицынъ, бояре, князь Голицынъ, князь Шереметевъ и многiе другiе именитые люди. Никто хорошенько не зналъ, где живетъ Михаилъ Романовъ. И посольству наказали итти въ Ярославль или где онъ, государь, будетъ.

Узнавъ дорогою местожительство юнаго царя, 13 марта посольство прибыло въ Кострому. На другой день было празднованiе чтимой иконы Феодоровской Божiей Матери. Народу собралось видимо-невидимо. Воевода объявилъ ему, зачемъ явилось посольство. И все ликовали.

Тогда большой крестный ходъ съ хоругвями и местными иконами двинулся къ Ипатьевскому монастырю. Толпы народа густою вереницей сопровождали московскихъ пословъ и крестный ходъ.

Юный Михаилъ Феодоровичъ и мать его инокиня Марфа вышли изъ монастыря навстречу крестному ходу. Юноша благоговейно преклонилъ колена и приложился къ чудотворной иконе. Здесь произошла трогательная сцена. Послы объявили Михаилу, что онъ всенародно избранъ царемъ, и стали просить его занять тронъ.

Испугался молодой Михаилъ и съ великимъ плачемъ объявилъ, что онъ государемъ быть не хочетъ.

Болью и страхомъ сжалось сердце его матери. И она испуганно проговорила:

—        Не могу я благословить сына на царство. Онъ слабъ и молодъ. И не управиться ему съ царствомъ.

Послы стали упрашивать и уговаривать мать и сына. Но та ни за что не соглашались и не хотели войти за крестами въ соборную церковь.

Чего добивались каждый изъ бояръ, того устрашились скромный юноша Михаилъ и его любящая мать.

 

.
Инокиня Марфа - мать Михаила Федоровича

Инокиня Марфа хорошо знала, что такое бояре. Ихъ завистью, злобой и интригами потеряла она мужа, всю родню и насильно была пострижена въ монахини. Какъ зеницу ока берегла она въ уединенiи свое единственное сокровище — сына. Не справиться ея кроткому сыну съ боярами. Отецъ его тоже монахъ и томится въ плену. Место имъ въ монастыре, а не въ царскомъ дворце.

Съ горечью и слезами говорила испуганная мать великимъ посламъ:

—        Нетъ, не благословляю я сына на царство! Въ его мысляхъ никогда не было и мечтанiя быть государемъ въ такомъ преславномъ государстве. Онъ въ несовершенныхъ летахъ, а русскiе люди измалодушествовались, забыли, какъ должно служить государю. Митрополитъ Филаретъ въ плену у польскаго короля, — прибавила Мареа. — Король прослышитъ, что выбрали Михаила царемъ, отомстить на отцб. Нетъ, не быть юноше царемъ!..

Но послы твердо стояли на своемъ. Едва-едва упросили они мать и сына войти въ соборъ. И здесь въ храме Божiемъ снова подали свои выборный грамоты. Михаилъ Феодоровичъ въ волненiи и страхе отказывался.

Послы же со слезами молили - и били челомъ юному царю весь народъ упалъ на колени.

Тогда выступилъ впередъ арxieпископ Феодоритъ и со скорбью и гневомъ заговорилъ, обращаясь къ Михаилу:

—        Разве смеетъ онъ отказываться и соборное моленье и челобитье не принять! Выбрали его въ цари по изволенiю Божiю, а не по его желанно. Господь Богъ положилъ въ сердца всехъ нравославныхъ хрисианъ единомыслие отъ мала до велика и въ Москве и во всехъ городахъ. А прежнiе государи садились на престолъ своiмъ хотенiемъ…

И обратившись къ инокине Марфе, послы говорили:

—        Земля разорена. Злые враги ищутъ погубить государство и обратить въ латинство всю землю. И вотъ народъ внушенiемъ Божiимъ выбралъ себе царя и радетеля. А онъ отказы     вается и народъ опять останется безъ главы, и государство постигнуть еще большiя смуты и разоренiя. Если совершится это неправое дело, то гневъ Божiй разразится надъ головами Михаила и его матери. Будь здесь отецъ, велиий Филаретъ, не позволилъ бы онъ сыну причинить обиду народу и оттолкнуть отъ себя всю землю Русскую.

Великимъ гневомъ и укоромъ звучала речь архиепископа. Народъ стоялъ на коленяхъ и плакалъ. И послы молили и били челомъ съ двухъ часовъ дня до девяти вечера.

Юный Михаилъ былъ крайне смущеиъ и взволнованъ. Наконецъ, подъ действиемъ чрезвычайныхъ убежденiй, Михаилъ и Марфа должны были согласиться. Мать почувствовала, что безсильна бороться съ желанiемъ народа, и благословила сына на царство, подвела его къ чудотворному образу и проговорила:— Се Тебе, о Богоматерь Пречистая, чадо свое предаю.

Недавнiй плачъ сменился ликованiемъ народнымъ.

Юный царь принялъ изъ рукъ архiепископа Феодорита привезенный ему царскiй посохъ и объявилъ, что скоро выедетъ въ Москву.

19 марта новый царь простился со своимъ тихимъ убежищемъ — монастыремъ и Костромой — и съ матерью-царицей выехалъ въ Москву. Ненадолго онъ остановился въ Троице-Сергiвской лавре и 2 мая прибылъ въ Москву.

11 июня царя Михаила Феодоровича Романова пышно и торжественно венчали на царство въ Успенскомъ соборе. Юный царь не забылъ спасителей отечества и самыми первыми наградилъ спасителей отечества — Минина и Пожарскаго. Князь Пожарскiй былъ пожалованъ званiемъ боярина, а Козьма Мининъ — званiемъ думнаго дворянина. Русская
земля, наша родина, успокоилась.

 


* *

Такъ былъ избранъ, вступилъ на престолъ и венчался на царство родоначальникъ ныне благополучно царствующаго Дома Романовыхъ. Съ техъ поръ прошло 300 леть. За эти многiе годы занимали русскiй престолъ неизменно цари изъ Дома Романовыхъ. Подъ сенью ихъ державы разоренное Московское государство обратилось въ самое величайшее царство — въ Российскую имперiю, которую, по своимъ размерамъ, Петръ Великiй правильно называлъ «шестою частью света», и которая по своему могуществу и влiянiю занимаетъ одно изъ первыхъ местъ въ свете.

 

ДОПОЛНЕНИЕ 2 - СТИХОТВОРЕНИЯ И ПЕСНИ ОБ ИЗБРАНИИ НА ЦАРСТВО М,Ф,РОМАНОВА