Stride toward freedom. The Montgomery Story.
ШАГ К СВОБОДЕ
(о событиях в Монтгомери в 1955 году)
Мартин Лютер Кинг

 

...Современный Монтгомери — известный рынок хлопка, скота, желтой сосны и твердой древесины, один из важных центров по производству удобрений. Это крупнейший пункт торговли скотом к востоку от Форта Уорт (Техас) и к югу от реки Огайо. Но в Монтгомери ощущается отсутствие тяжелой промышленности. Это одна из причин того, почему так много негров там поступает в услужение: 63% негритянок Монтгомери — прислуги и 48% мужчин-негров либо чернорабочие, либо тоже находятся в услужении. Это также одна из причин огромной разницы в условиях жизни белых и негров. В 1950 г. средний годовой доход 70 тыс. белых в Монтгомери составил 1730 долл. по сравнению с 970 долл. у 50 тыс. негров. Если даже не говорить о сегрегации, оказывающей влияние на разные стороны жизни негров, факт остается фактом — экономическое положение негров в Монтгомери чрезвычайно тяжелое.

Жизнь белых и цветных текла по разным руслам. Школы, конечно, были сегрегированы, и принятое в мае 1954 г. решение Верховного суда Соединенных Штатов об интеграции школ, как оказалось, не повлияло на решимость властей Монтгомери оставить все по-прежнему. Если бы белый и негр захотели вместе поехать в такси, им бы не удалось этого сделать, так как по закону белые шоферы обслуживают исключительно белых пассажиров, а негры ездят только в отведенных для них машинах. Белые и негры встречались как работодатели и рабочая сила. Они ехали на работу вместе, но в разных концах одного и того же автобуса, всегда ощущая резкую границу, разделяющую эти две группы. Они пользовались одними торговыми центрами, хотя негры были иногда вынуждены ждать, пока не обслужат всех белых, и с ними очень редко обращались вежливо. В нескольких частях города кварталы белых и негров примыкали друг к другу, в других они переплетались, как пальцы обеих рук. Но каждая часть была обращена стеной к соседу, а лицом стояла к своим, к общественной и культурной жизни своего общества.

В городе не существовало межрасовых профессиональных организаций врачей, адвокатов, учителей и т. д., но даже, когда эти специалисты оказывались членами одних и тех же национальных организаций, домой они возвращались разными путями. В Монтгомери никогда не существовало никакого межрасового союза священников. Не существовало никакой организации, которая могла бы объединить негров и белых на межрасовой основе, а активными членами НАСПЦН — Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения в Монтгомери были только негры... Фактически только местное отделение Алабамского совета по урегулированию отношений между людьми объединило белых и негров в их попытке решить свои проблемы.

Закон Алабамы и ее администрация свели до минимума право негров на голосование. К 1940 г. во всей Алабаме насчитывалось не больше 2 тыс. негров-избирателей. Сегодня их число приближается к 50 тыс., но хотя это и свидетельствует о прогрессе, тем не менее составляет менее 10% всех негров штата, достигших избирательного возраста. В 1954 г. в округе Монтгомери насчитывалось около 30 тыс. негров избирательного возраста, а зарегистрировано было немногим более 2 тыс. человек. Эта низкая цифра частично объяснялась отсутствием интереса у самих негров либо отсутствием настойчивости в преодолении воздвигнутых против них барьеров, действительно весьма трудно преодолимых. Закон в Алабаме предоставляет чиновникам-регистраторам очень широкие полномочия. В бюро регистрации избирателей стоят разные столы и существуют раздельные очереди для избирателей разного цвета кожи.

Регистраторы, обслуживающие негров, работают нарочито неторопливо, и из пятидесяти негров, стоящих в очереди, к концу дня регистрируются не более пятнадцати. Все избиратели должны заполнить длинную анкету, это своего рода проверка грамотности. Часто негры заполняют анкету по нескольку раз в разное время, пока им не сообщат, что они заполнили ее правильно. В свете всех этих фактов не удивительно, что ни в одном выборном органе города или округа .Монтгомери вы не встретите негра...

... до 1954 г. как негры, так и белые принимали установленный порядок как нечто само собой разумеющееся. Едва ли кто-нибудь мог бросить вызов существующей системе сегрегации. Монтгомери был спокойным городом, его даже можно было отнести к числу мирных городов. Но мир здесь был добыт ценой рабства.

Много месяцев спустя один влиятельный житель Монтгомери торжественно заявил мне: «В течение многих лет у нас здесь были такие мирные расовые отношения. Для чего вам и вашим товарищам понадобилось нарушить эту столь давно существовавшую традицию?».

Я ответил просто: «Сэр, — сказал я, — в Монтгомери никогда не было подлинного мира. Здесь был своего рода отрицательный мир, когда негры слишком часто соглашались со своим зависимым положением. Это ведь не настоящий мир. Подлинный мир — это не просто отсутствие напряженной обстановки, он подразумевает наличие справедливости. Напряженная обстановка в Монтгомери сегодня — это неизбежное состояние, которое возникает, когда угнетенные поднимаются и начинают идти вперед к прочному, положительному миру».

...Одним из примеров того, какой мир царил в Монтгомери, было положение в городских автобусах. Здесь негров ежедневно подвергали унижению сегрегации. Среди водителей автобусов не было негров и, хотя некоторые белые водители были вежливы, слишком многие из них позволяли себе оскорбления и ругательства по отношению к неграм. Совершенно естественно было услышать в автобусе, как они кричали неграм: «Черные коровы», «нигеры», «черные обезьяны». Нередко негры платили за проезд у входа, а затем были вынуждены сойти, чтобы снова сесть в автобус с задней площадки, и очень часто автобус уходил до того, как негр успевал подойти к задней двери, увозя его плату за проезд...

Негра заставляли стоять, хотя в автобусе были свободные места «только для белых». Даже если в автобусе не было белых пассажиров, а негров набивалось много, им не разрешалось садиться на первые четыре места. Но и это было еще не все. Если все места, предназначенные для белых, уже были ими заняты, а в автобус вошли новые белые пассажиры, негры, сидящие на нерезервированных местах, находящихся позади мест, предназначенных для белых, должны были встать и уступить им место. Если негр отказывался это сделать, его арестовывали. В большинстве случаев негры подчинялись этому правилу без возражения, хотя время от времени встречались такие, которые отказывались подчиниться этому унижению.

Через несколько месяцев после моего приезда 15-летнюю школьницу Клодетт Колвин сняли с автобуса, надели на нее наручники и доставили в суд за отказ освободить место белому. Этот случай взволновал все негритянское население города. Заговорили о том, чтобы в знак протеста бойкотировать автобусы. Был создан комитет граждан, который должен был вести переговоры с представителем автобусной компании и городскими властями, требуя установления новых правил в автобусах и более вежливого обращения со стороны водителем. Меня попросили войти в этот комитет.

Мы встретились днем в марте 1955 г. в конторе Дж. Е. Бэгли, управляющего городскими автобусными линиями в Монтгомери. Дейв Бирмингем, тогдашний полицейский комиссар, представлял городские власти. Оба они были очень любезны и выразили глубокую озабоченность по поводу случившегося. Бэгли даже признал, что водитель был неправ, арестовав мисс Колвин, и обещал вынести ему выговор. Комиссар Бирмингем согласился с требованием о том, чтобы городской прокурор принял специальное решение о правилах занятия мест в автобусах. Мы ушли, полные надежды, но все осталось по-старому. Городской прокурор не внес никаких изменений в существующий закон. Дело Клодетт Колвин было замято.

Несмотря на то, что городские власти и автобусная компания ничего не сделали, что-то все-таки изменилось. Долго сдерживаемые неграми чувства негодования и возмущения начали прорываться. Страх и апатия, которые так долго царили в жизни негритянского населения города, начали постепенно исчезать, и стал рождаться новый дух — смелости и самоуважения. Бездействие городских властей и автобусной компании после дела Колвин привело к тому, что через несколько месяцев им пришлось встретиться с новым, более решительным комитетом. В следующий раз перед ними предстанет комитет, который будет поддерживать страстное стремление 50 тыс. уставших людей, твердо решивших продемонстрировать, что в конечном счете лучшей ходить пешком, сохраняя чувство собственного достоинства, чем ездить в автобусах, подвергаясь унижению.

Решающий арест

Первого декабря 1955 г. негритянка миссис Роза Паркс, миловидная швея из Монтгомери, села в автобус на Кливленд-авеню. Проведя на ногах много часов, она села сразу же за отделением, отведенным для белых пассажиров. К этому времени все места в автобусе были уже заняты. Если бы миссис Паркс выполнила приказание водителя, ей пришлось бы встать, чтобы уступить место вошедшему белому. Трое других негров поспешили выполнить такое требование. Но миссис Парке спокойно отказалась. В результате ее арестовали.

Было много разговоров о том, почему миссис Паркс не подчинилась приказу. Многие белые утверждали, что все это было подстроено НАСПЦН, и с первого взгляда такое объяснение могло показаться вполне правдоподобным, так как в свое время она была секретарем местного отделения НАСПЦН... Позднее, когда я устраивал пресс-конференции по три раза в неделю, первым вопросом неизбежно было: действительно ли НАСПЦН организовала бойкот? Но это обвинение полностью отпало, когда стали известны показания и миссис Паркс, и представителей НАСПЦН.

Нельзя понять поведение миссис Паркс, пока не станет ясным, что пришло время, когда чаша терпения переполнилась, и человек начинает кричать: «Белые, так продолжаться не может».
Отказ, миссис Парке уступить место — смелое тому подтверждение.
Один человек выразил бесконечное стремление всех негров к свободе и уважению. Это не было подстроено ни НАСПЦН, ни какой-либо другой организацией. Это было «подстроено» ее собственным чувством самоуважения и достоинства. Место в автобусе принадлежало ей по праву всех оскорблений и унижений, которые перенес ее народ, по праву беспредельного стремления будущих поколений к самоуважению и свободе...

К счастью, миссис Паркс оказалась идеальным человеком для роли, предназначенной ей историей. Это — обаятельная личность, с мягким безупречным характером, спокойная и выдержанная в любой ситуации. Все эти черты поставили ее в ряд самых уважаемых людей среди негритянского населения...

...К полудню стало известно об аресте миссис Паркс. Слух об этом распространился подобно молнии. Непрерывно звонили телефоны. К двум часам дня группа энтузиастов отпечатала на мимеографе листовки, сообщающие об аресте и предлагающие объявить бойкот, а к вечеру эти листовки уже широко циркулировали по городу...
...Последний призыв был короче, чем в первых листовках, но сущность была та же. В нем говорилось:

«Не ездите на автобусах на работу, в город, в школу или любое другое место в понедельник, 5 декабря.

Еще одна негритянка арестована и брошена в тюрьму за отказ освободить место в автобусе.

Не ездите на автобусах на работу, в город, в школу или любое другое место в понедельник. Если вы работаете, берите такси или идите пешком. Те, у кого есть машина, подвезите других.

Приходите на массовый митинг в понедельник, в 7 часов вечера, в баптистскую церковь на Холт-стрит. Вы получите дальнейшие указания».

...Всего было отпечатано 7 тыс. листовок. В одиннадцать часов армия женщин и молодых людей начала распространять их в городе.

Члены комитета, которые были связаны с компаниями такси, принялись за работу в субботу утром, а к вечеру они связались практически со всеми компаниями и с радостью сообщили, что компании согласились поддержать бойкот и согласны перевозить пассажиров с работы и на работу за обычную десятицентовую автобусную плату.

Тем временем, совершенно неожиданный случай помог нам довести до сведения всего негритянского населения сообщение о предполагаемом бойкоте. Одна служанка, которая, вероятно, не умела читать, получив листовку и не поняв, что в ней написано, отдала ее своему хозяину. Прочитав ее, он немедленно передал ее в местную газету «Монтгомери Эдвертайзер», которая поместила ее на первой странице своего утреннего субботнего выпуска. Оказывается «Эдвертайзер» напечатала ее, чтобы поставить в известность о предполагаемых событиях белое население города. А на деле все это обернулось в пользу негров, так как через газету сотни людей, которые до сих пор оставались в неведении, узнали о нашем плане. К полудню воскресенья было оповещено все негритянское население Монтгомери.

После напряженного дня работы я отправился вечером домой и стал читать утреннюю газету. В ней была помещена длинная статья о предполагаемом бойкоте. Мое внимание в этой статье привлекла мысль о том, что негры собираются решать свою проблему так же, как ее пытались решить союзы белых граждан. Такая предполагаемая параллель могла иметь серьезные последствия.
Советы белых граждан, появившиеся в штате Миссисипи спустя несколько месяцев после решения Верховным судом вопроса о десегрегации школ, ставили своей задачей сохранить сегрегацию. Советы быстро распространились по всему Югу, официально стремясь достичь своей цели легальными методами «посредничества» и «аннулирования». Однако действия их далеко вышли за рамки закона. Их методом был прямой и скрытый террор, грубое запугивание и угрозы довести путем увольнений и сгона с земли до голодной смерти негритянских мужчин, женщин и детей. Они предпринимали открытый экономический бойкот и в отношении белых, осмеливающихся выступать против неповиновения их закону, причем целью такого бойкота было не только оказать давление на свою жертву, но и уничтожить ее, если возможно.

Обеспокоенный тем, что наши действия отождествляются с методами действий союзов белых граждан, я впервые серьезно задумался о природе бойкота...

Я должен был признать, что этим методом союзы белых граждан лишили многих негров и белых некоторых жизненно важных вещей. Но, конечно, сказал я себе, наши будущие действия нельзя рассматривать в этом свете. Наши цели различны. Мы прибегаем к этому методу, чтобы добиться справедливости и свободы. Советы белых граждан использовали бойкот, чтобы увековечить несправедливость...

День 5 декабря

...Стало очевидным, что вместо ожидаемого нами участия в кампании 60% негритянского населения города мы добились участия в ней почти 100%, Произошло чудо. Негритянское население, казавшееся сонным и апатичным, теперь все как бы всколыхнулось.

Это продолжалось целый день. В полдень, в часы пик, в автобусах не было негров, как не было их и утром. Студенты колледжа в Алабаме, которые всегда битком набивались в автобусы, идущие в Саус Джексон, весело шли пешком или останавливали проезжающие автомобили. Служащие городских учреждений также либо добирались пешком, либо находили иные виды транспорта. В то время как некоторые ехали в такси или в частных машинах, другие пользовались менее удобным транспортом. Добирались люди на работу на мулах, можно было встретить и тележки, запряженные лошадьми.

В часы пик тротуары запрудила толпа, в которой было много пожилых людей. Они терпеливо шли на работу и с работы, проходя иногда за день более двенадцати миль. Они знали, почему им приходилось идти пешком, это было ясно по их виду. И когда я смотрел на них, я видел, что нет ничего более величественного, чем твердая решимость человека страдать и жертвовать во имя свободы и чувства собственного достоинства.

На автобусных остановках собралось много народу, чтобы посмотреть, что же происходит. Сначала они стояли спокойно, но к концу дня начали отпускать шутки и смеяться над пустыми автобусами. Шумная молодежь кричала: «Сегодня никто не ездит в автобусах». Каждый автобус, шедший через негритянский квартал, сопровождали по приказу городских властей двое полицейских на мотоциклах. Полиция заявила, что организованы «группы головорезов-негров», не допускающих остальных негров в автобусы. Однако в течение дня полиции удалось арестовать только одного человека — студента колледжа, который помогал пожилой женщине перейти улицу. Его обвинили в «запугивании пассажиров». Но «группы головорезов» существовали лишь в воображении полицейских. Никто никому не угрожал и никого не отговаривали ездить в автобусах; единственным «агитатором», с которым сталкивался каждый, было его самосознание.

Утром, около половины десятого, я отправился в переполненное здание полицейского суда. Здесь судили миссис Паркс за отказ подчиниться закону о сегрегации в автобусах. Ее защитник Фред Грей, молодой негр, ставший впоследствии главным адвокатом всего движения протеста, находился рядом с ней. Выслушав показания против обвиняемой, судья признал миссис Парке виновной и присудил ее к штрафу в 10 долл. плюс судебные издержки (всего 14 долл.). Она подала апелляцию.
Это был первый случай, когда негра судили за отказ подчиниться закону о сегрегации. Раньше в подобных случаях негра либо освобождали, либо обвиняли в нарушении порядка. Поэтому фактически арест и признание вины миссис Парке имели двойное значение: это был факт, заставивший негров перейти к действию, и, кроме того, он явился проверкой законности самой сегрегации. Я уверен, что сторонники судебного преследования действовали бы по-другому, если бы смогли предвидеть последствия...

Многие неизбежно захотят задать вопрос, почему это случилось именно в Монтгомери (штат Алабама) в 1955 г.? Некоторые предполагали, что решение Верховного суда о десегрегированных школах, принятое менее двух лет назад, дало неграм надежду на окончательную справедливость, вселило в них смелость подняться против притеснения. Но, хотя так можно было бы объяснить, почему имел место подобный протест, непонятно все же, почему он вспыхнул именно в Монтгомери.

Несомненно, объяснение этому можно найти в слишком долгой истории несправедливости, царившей в автобусах Монтгомери. Этот протест возник не вдруг подобно Афине, родившейся из головы Зевса. Арест миссис Парке скорее ускорил протест, чем оказался толчком к нему. Причина коренится глубоко в фактах подобной несправедливости. Почти каждый мог указать случай, участником или свидетелем которого был он сам.

Но приходит время, когда народ, наконец, не может больше терпеть притеснения. Приходит время, когда народ больше не хочет находиться под гнетом эксплуатации и несправедливости. История событий, развернувшихся в Монтгомери,— это история 50 тыс. негров, которые предпочли ходить пешком по улицам Монтгомери, пока не рухнут стены сегрегации под натиском сил справедливости.

Но и это не объясняет полностью причин возникновения движения протеста. Негры и в других местах находились в подобных, а подчас и в еще худших условиях. Поэтому мы не можем объяснить события в Монтгомери просто плохим обращением с неграми. Более того, их нельзя объяснить и существовавшим здесь ранее единством в руководстве, так как мы видели, что негритянское население Монтгомери еще до начала протеста оказалось под влиянием разных групп и было настроено благодушно и индифферентно. Нельзя их также объяснить появлением нового руководства. События в Монтгомери имели бы место, даже если бы руководители, вставшие во главе движения протеста, никогда не появлялись бы на свет…

Отчаявшиеся люди перешли к действиям

После того как с помощью «жесткой» тактики не удалось остановить движения, расисты разозлились еще больше, и мы стали ждать от них новых эксцессов. Почти тотчас же после начала движения протеста мы стали получать письма с угрозой расправы, нам угрожали по телефону. Довольно редкие в начале, угрозы со временем увеличились. К середине января их бывало уже до тридцати-сорока в день.

В открытках, часто подписанных «ККК» («Ку-клукс-клан» – расистская организация белых с профашистским душком – прим. ред.) просто говорилось: «Убирайтесь вон из города». Во многих письмах, написанных с грамматическими ошибками и в грубой форме, была представлена религиозная полуправда, с помощью которой авторы хотели доказать, что «бог не допускает, чтобы белые и негры шли вместе; если бы он этого захотел, мы бы тоже захотели». Другие присылали отпечатанные материалы, содержащие антисемитские и антинегритянские выпады. В одном из таких отпечатанных на мимеографе писем была сделана рукой приписка: «Вы, черномазые, плохо кончите».

Телефон звонил целый день и почти всю ночь. Часто Коретта была одна в доме, когда раздавались звонки, но хулиганы не щадили ее. Сколько раз человек на другом конце провода просто ждал, пока мы не ответим, и вешал трубку... Иногда мы выключали телефон, но надолго этого делать не могли, так как знали, что нам могут позвонить по важному делу.
Когда начались звонки, я подумал, что мы легко перешагнем и через это, что это дело рук незнакомых горячих голов, которые скоро остынут, когда увидят, что мы не реагируем. Но шли недели, и я увидел, что многие угрозы были серьезны. Однажды я вздрогнул и почувствовал страх. Один из моих белых друзей сообщил, что из вполне надежных источников узнал о существовании плана убить меня. Впервые в жизни я подумал, что со мной может что-то случиться.

Однажды вечером на массовом митинге я сказал: «Если когда-нибудь вы найдете меня мертвым, я не хочу, чтобы в ответ на это вы применили силу. Я настоятельно требую, чтобы вы продолжали протест с тем же самым достоинством и дисциплиной, которую вы проявляли и поддерживали до сих пор».
После митинга я пытался объяснить взволнованным людям, собравшимся вокруг меня, что я не имел в виду какую-то определенную опасность, а что мои слова следует рассматривать как формулировку принципа, которым следует руководствоваться в случае любого несчастья. Но Ральфа Абернети это не удовлетворило. Когда он отвозил меня вечером домой, он сказал: «Что-то у тебя неладно. Тебя что-то волнует». Я старался уклониться от ответа, повторяя то, что уже говорил людям в церкви. Но он сказал: «Мартин, ты говоришь не о возможной случайности вообще. Ты имеешь в виду что-то определенное».
Будучи не в состоянии больше отрицать, я сказал ему правду. Впервые я рассказал ему об угрозах, нависших над моей семьей. Я передал ему разговор с моим белым другом. Сказал ему о страхе, закравшемся в душу. Ральф старался успокоить меня, но мне было страшно.

Угрозы продолжались. Почти ежедневно кто-нибудь предупреждал меня о готовящемся покушении. Каждую ночь я ложился спать, не будучи уверен, что в эту ночь ничего не произойдет. По утрам я смотрел на Коретту и ребенка и говорил себе: «Их могут забрать у меня в любой момент. Меня могут отнять у них». Но ни разу не сказал я Коретте о мучивших меня опасениях.
Однажды ночью в конце января, после напряженного дня, я поздно лег спать. Коретта уже спала, и я сам начинал засыпать, когда раздался телефонный звонок. Сердитый голос сказал: «Послушай, черномазый, мы получили от тебя все, что хотели. К концу недели ты пожалеешь, что вообще приехал в Монтгомери». Я бросил трубку, но не мог заснуть. Казалось, что на меня капали все мои страхи и опасения. Я был на грани отчаяния.

Прим. – спустя три дня в дом М.Л.Кинга была брошена бомба. Жена Кинга, его дочь и находившаяся в доме соседка не пострадали.

...Когда наши противники поняли, что насилием не остановить движения протеста, они прибегли к массовым арестам. 9 января прокурор Монтгомери обратил внимание прессы на старый закон штата, направленный против бойкотов. Он сослался при этом на пункт 14 раздела 54, который предусматривает, что когда двое или более людей входят в сговор с целью воспрепятствовать деятельности законного бизнеса без достаточного на то оправдания и юридического основания, им будет предъявлено обвинение в совершении преступления. 13 февраля было созвано Большое жюри округа Монтгомери, которое должно было решить, нарушают ли негры, участвующие в бойкоте, этот закон. После обсуждения, длившегося около недели, жюри в составе 17 белых и одного негра признало бойкот автобусов противозаконным и привлекло к суду более .ста человек. Моя фамилия была, конечно, в этом списке...

В тюрьме царила почти праздничная атмосфера. По дороге Ральф Абернети рассказывал мне, как люди накануне смело шли навстречу арестам. Никто не боялся. Никто не старался избежать ареста. Многие негры добровольно пошли в контору шерифа, чтобы узнать, есть ли в списках их фамилии, и если их не было, уходили разочарованные. Когда-то запуганный народ сразу преобразился. Те, кто когда-то дрожал перед законом, теперь испытывали чувство гордости, если их должны были арестовать за участие в борьбе за свободу. Окрыленный этим чувством солидарности, я твердым шагом направился к черному ходу тюрьмы. После того как мне дали номер, сфотографировали и сняли отпечатки пальцев, один из прихожан моей церкви уплатил за меня залог, и я отправился домой.

Суд был назначен на 19 марта. Друзья со всех концов страны съехались в Монтгомери, чтобы быть рядом с нами во время процесса. Приехали священники даже из Нью-Йорка. Негр-конгрессмен Чарльз Диггз тоже был здесь. Десятки репортеров, представляющих прессу Соединенных Штатов, Индии, Франции и Англии, приехали в Монтгомери, чтобы освещать события. Более 500 негров заполнили дома и улицы, прилегающие к маленькому зданию суда.

...Пожалуй, наиболее сильные показания дала миссис Стелла Брукс. Ее муж сел в автобус. Когда он заплатил за проезд, водитель приказал ему сойти и снова войти через заднюю дверь. Оглянувшись и увидев, что в конце автобуса полно людей, он ответил, что сойдет и пойдет пешком, если водитель вернет ему деньги. Водитель отказался, разгорелся спор, и он позвал полицию. Подошел полицейский и начал ругать Брукса, который отказывался выйти из автобуса, пока ему не вернут его деньги. Полицейский выстрелил в него. Это произошло так неожиданно, что все замерли. Брукс умер от ран.

Миссис Марта Уокер рассказала, как она ехала со своим слепым мужем в автобусе. Она сошла и начал сходить ее муж, но в это время водитель захлопнул дверь, и автобус тронулся. Дверь зажала ногу Уокера. Миссис Уокер начала кричать, но шофер продолжал ехать, и автобус тащил ее мужа, пока ему самому не удалось вытащить ногу. Они сообщили об этом случае, но компания ничего не сделала...

В четверг, 22 марта, все взоры были обращены на судью Картера, который без остановки зачитал решение: «Я признаю подсудимого виновным в нарушении закона штата против бойкота». Наказание предусматривало штраф в 500 долл. и судебные издержки или 386 дней принудительных работ в округе Монтгомери. Судья Картер заявил, что он выносит минимальное наказание, так как суд принимает во внимание мою деятельность по предотвращению насилия,

...В тот пасмурный мартовский день судья Картер признал виновным не просто Мартина Лютера Кинга, подсудимого по делу №7399, он признал виновным каждого негра Монтгомери. Не удивительно, что движение нельзя было остановить. Оно слишком разрослось. Его звенья были слишком хорошо связаны в единую мощную цепь. Удивительная сила таится в единстве. Там, где есть настоящее единство, всякая попытка разобщить его только еще больше усиливает его. А этого и не увидели наши противники...

Наконец-то десегрегация

... 4 июня 1956 г. судьи объявили свое решение, принятое двумя голосами против одного. Судья Линн из Бирмингема согласился с тем, что законы штата Алабама о сегрегированных городских автобусах являются неконституционными. Прокуратура города немедленно заявила, что будет апеллировать в Верховный суд Соединенных Штатов...

... Во вторник утром мы снова предстали перед судьей Картером. Городской иск был направлен против АУПМ, некоторых церквей и отдельных граждан. Городские власти утверждали, что они потеряли более 15 тыс. долл. в результате бойкота автобусов (город получает 2% с дохода автобусных компаний).

...Как главный обвиняемый я сел за первый стол рядом с представителями защиты и обвинения. Около 12 часов - во время короткого перерыва — я заметил необычное оживление в суде. И комиссара Селлерса, и мэра Гэйла вместе с двумя городскими прокурорами попросили пройти в заднюю комнату. Репортеры входили и выходили из комнаты.
Я повернулся к Фреду Грею и Питеру Холлу и сказал: «Что-то там у них происходит». Не успел я произнести это, как Рекс Томас, репортер Ассошиэйтед Пресс, подошел к нам с какой-то бумагой в руках и сказал: «Вот решение, которого вы ожидаете. Читайте о своем освобождении».
Быстро, со смешанным чувством волнения и надежды, я прочитал:

«Верховный суд Соединенных Штатов подтвердил сегодня решение, принятое специальным окружным судом (в состав которого вошли три судьи) о том, что законы Монтгомери и штата Алабама о сегрегации в автобусах являются неконституционными. Верховный суд принял это решение, не заслушав никаких аргументов, он просто утвердил решение суда».

...В ту ночь начал действовать Ку-клукс-клан. Радио сообщило об их плане организовать демонстрацию в негритянских кварталах, и стало известно об их угрозах. Я опять стал получать письма, в которых мне грозили, что, «если черномазые снова начнут ездить в автобусах и садиться на передние места, мы сожжем пятьдесят домов за одну ночь, включая и твой». Другое письмо обрушивалось с руганью на Верховный суд и угрожало «этому проклятому Хьюго Блэку» (члену Верховного суда.— Ред.): «Когда он вернется в Алабаму, мы повесим вас вместе на одном дереве».

Обычно после угроз Ку-клукс-клана негры запирали двери домов, закрывали ставни и тушили свет. Но в этот раз они подготовили сюрприз. Когда приехали клановцы, по сообщениям газет, примерно на сорока грузовиках, одетые в свои балахоны и капюшоны, двери домов были открыты, везде горел свет. Когда куклуксклановцы проезжали по улицам, негры вели себя так, словно они смотрят цирковое представление. Многие выходили и шли по улице как обычно, некоторые просто стояли на ступеньках крыльца. Проехав несколько кварталов, машины свернули в переулок и скрылись в ночи....

...20 декабря наконец-то был получен приказ о десегрегации автобусов в Монтгомери. Немедленно был созван; массовый митинг, на котором людям сообщили, как им следует вести себя, когда они наутро должны будут начать вновь пользоваться автобусами...

Мартин Лютер Кинг