Видишь — родину родин они распинают в огне.
Слышишь — «юнкерсам» сдались небесные гордые дали,
Чтобы тех площадей, что любили мы видеть во сне,
Мы — рабы, мы — лжецы никогда наяву не видали.
Июнь 1940
* * *
М.
Быть может, эта береза
Из милого выросла тела.
Так нежно она лепетала
Над бедной моей головой.
Быть может, босая девчонка
Твоими глазами глядела,
Когда, надышавшись морем,
Я возвращалась домой.
По эту сторону смерти,
Рукою держась за сердце,
По эту сторону смерти
Я вести торжественной жду.
Я слышу памяти шорох,
Я слышу цоканье белок.
Такая бывает ясность
Сознания — только в бреду.
1940
* * *
Как странно, есть еще живые.
Руками машут, говорят.
Большие, шумные такие,
И не лежат, и не молчат.
Цел мостик, речка вольно плещет,
Туман, где хочет, там плывет.
И не от ужаса трепещет —
От ветра! — тополь у ворот.
1941
* * *
На чужой земле умереть легко.
Чужая земля не держит.
Ни в окне огоньком, ни во ржи васильком,
Ни памятью, ни надеждой.
Только жить нельзя на чужой земле.
Недаром она чужая.
Звездами, как дитя, разыгралась во мгле,
О горе твоем — не зная.
Январь 1942
В МЕТРО
Из туннеля, как дух, вырывается
Настигаемый грохотом свет.
Вот он мечется, вот растворяется,
Растворился, его уже нет.
Знаю все, знаю слово: губительно.
Но не надо меня утешать.
Только б светом, вот так же стремительно
Перед жизнью твоей пробежать.
Сентябрь 1944
* * *
Мы расскажем, мы еще расскажем,
Мы возьмем и эту высоту,
Перед тем как мы в могилу ляжем,
Обо всем, что совершилось тут.
И черный струп воспоминанья
С души без боли упадет,
И самой немоты названье,
Ликуя, рот произнесет.
1944
* * *
Слово «мир» — а на душе тревога.
Слово «радость» — на душе ни звука.
Что же ты, побойся, сердце, Бога,
Разумеешь только слово — «мука»?
Все стучишь: крута зима в Нарыме.
Бухенвальд, Тайшет, Норильск, Освенцим.
Если б можно было память вынуть,
Не рассказывать про это детям!
Но без ладанки стучится в грудь —
Память, трепет, пепел: не забудь!
Май 1945
* * *
...Опять чужая слава
Стучит в окно и манит на простор.
И затевает важный, величавый,
А в сущности базарный разговор.
Мне с вашей славой не пристало знаться,
Ее замашки мне не по нутру.
Мне б на твое молчанье отозваться,
Мой дальний брат, мой неизвестный друг.
Величественных строек коммунизма
Строитель жалкий, отщепенец, раб,
Тобою всласть натешилась отчизна, —
Мой дальний друг, мой неизвестный брат!
Я для тебя вынашиваю слово.
День ото дня седее голова.
Губами шевелю — и снова, снова
Жгут губы мне, не прозвучав, слова.
Январь 1953
* * *
М.
Куда они бросили тело твое? В люк?
Где расстреливали? В подвале?
Слышал ли ты звук
Выстрела? Нет, едва ли.
Выстрел в затылок милосерд:
Вдребезги память.
Вспомнил ли ты тот рассвет? Нет.
Торопился падать.
1956