Сеньор*. Счастлив тот Гражданин, который при содействии воинства под своим началом смог созвать представителей верховной власти, дабы исполнять суверенную волю Народа. Посему я считаю себя одним из тех, кого в высшей мере облагодетельствовало Божественное Провидение, ибо имею честь объединить представителей Народа Венесуэлы в этом Державном Конгрессе, который является источником законных прав, хранителем суверенитета и властителем судеб Народа.

Вручая представителям Народа доверенные мне ранее бразды правления, я поступаю так по велению собственного сердца, согласно пожеланию моих Сограждан и в интересах наших будущих поколений, которые столь многого ждут от вашей мудрости, справедливости и благоразумия. Выполняя этот славный долг, я освобождаюсь от огромной власти, которая меня угнетала, ибо безмерно большая ответственность была возложена на мои слабые плечи. Только настоятельная необходимость вкупе с повелительным требованием Народа заставила меня выполнять внушающие страх и опасения обязанности ДИКТАТОРА, ВЕРХОВНОГО ПРАВИТЕЛЯ РЕСПУБЛИКИ.
Но я вздохнул с облегчением, возвратив вам эту власть, которую с таким риском, с таким трудом и такими страданиями мне удавалось осуществлять при всех тех чудовищных потрясениях, какие толькo могут выпасть на долю общества.

Нет, времена Республики, которую я возглавлял, не были только временами политических бурь, кровавых войн или всеобщей анархии, но то была пора грозившего нам хаоса, адского потопа, несшего Венесуэле гибель. Может ли один человек - и тем более такой человек, как я воздвигнуть преграды на пути подобной разыгравшейся стихии?
В безбрежном океане бед и тревог я был всего-навсего игрушкой революционного урагана, несшего меня, как соломинку. Я не мог вершить ни добра, ни зла; неодолимые силы направляли ход наших событий, и было бы несправедливо приписывать их свершение мне, что означало бы оказывать мне такую честь, какой я не заслуживаю.

Вы хотите знать побудительные причины всего происходившего в прошлом и происходящего в наши дни?
Обратитесь к анналам Испании, Америки, Венесуэлы; познакомьтесь с Законами Индий, с режимом прежних властителей, приглядитесь к воздействию религии и господства чужестранцев, изучите первые акты Республиканского Правительства, вспомните зверства наших врагов и примите во внимание наш национальный характер. Не спрашивайте меня о последствиях неурядиц и беспорядков, достойных сожаления, я всего-навсего простое орудие, приводимое в движение теми великими силами, которые действуют в Венесуэле.

Тем не менее мою жизнь, мои поступки, все мои общественные и личные деяния я всегда могу вынести на суд народа. Представители власти! Вам дано судить мой образ действий. Историю моего правления я отдаю на суд вашей беспристрастной оценке, и более ничего не прибавлю, чтобы оправдать себя, - я уже сказал все, что мог, в свою защиту. Если я заслуживаю вашего одобрения, то присвойте мне высочайший титул доброго гражданина, что для меня дороже титула Освободитель, данного мне Венесуэлой; Умиротворитель, данного мне Кундинамаркой, а также всех титулов, которыми меня мог наградить бы целый мир.

3аконодатели! В ваши руки передаю я верховную власть в Венесуэле.
Отныне Вашим становится державный долг посвятить себя делу создания счастливой Республики, в ваших руках находятся чаши весов наших судеб, мера высот нашей славы, и вы будете скреплять печатью декреты, утверждающие нашу свободу. В эту минуту Верховный правитель Республики есть не более чем простой гражданин и таковым желает остаться до самой смерти. Однако я буду служить нашему оружию, пока враги не покинут Венесуэлу. Родина имеет множество достойных сынов, могущих ею управлять; таланты, добродетели, опыт и массу других достоинств, необходимых для осуществления власти над свободными людьми, имеют многие из тех, кто представляет здесь Народ. Да и вне этого Суверенного собрания есть граждане, не раз показавшие, что они обладают смелостью, чтобы встретить опасность лицом к лицу; разумом, чтобы избежать ее, и умением управлять собой и другими. Все эти именитые мужи, несомненно, заслуживают доверия Конгресса и составят Правительство, ибо я честно и навсегда уступаю им бразды правления.

Бессменное пребывание у власти одного и того же лица часто знаменовало конец Демократических Правлений. Регулярно осуществляемые выборы являются основой народных режимов, ибо ничто не таит в себе столько опасностей, как длительное пользование властью одним и тем же Гражданином. Народ привыкает ему повиноваться, а он привыкает повелевать, что порождает узурпацию и тиранию. Неусыпное бдение справедливо служит гарантией Республиканских Свобод, и наши Граждане будут абсолютно правы, если проявят опасение, как бы Верховный правитель, стоящий у кормила власти долгое время, не взял власть навечно в свои руки.

Таким образом, этот акт, свидетельствующий о моей приверженности свободе Венесуэлы, позволяет мне надеяться на счастье прослыть одним из ее самых преданных и любящих сынов. Разрешите же мне, Сеньор, с чистым сердцем истинного Республиканца представить на ваше рассмотрение сей Проект Конституции, который я осмеливаюсь предложить вашему вниманию как свидетельство искренности моих чувств и честности намерений, и высказать о нем свое скромное суждение. Поскольку речь идет о благополучии всех граждан, смею верить, что я вправе быть выслушанным представителями Народа. Я отлично знаю, что ваша мудрость не нуждается в советах, и полагаю, что мой проект может показаться вам неудачным или неприемлемым. Однако,

Сеньор, прошу отнестись со снисхождением к этому труду, который служит данью моего искреннего уважения Конгрессу и ни в коем случае не является плодом легкомысленного тщеславия. С другой стороны, по той причине, что перед вами стоит задача создания политического организма, можно сказать создания целого общества, - причем в сложнейших условиях нашей действительности, Полной невиданных трудностей, - может быть, голос даже одного Гражданина в состоянии предупредить о какой-либо скрытой или неизвестной опасности.

Окинем же взором прошлое и посмотрим, на чем зиждется Республика Венесуэла.

Отделившись от испанской монархии, Америка стала походить на Римскую империю, когда эта огромная глыба распалась в древнем мире. Из ее осколков образовались независимые государства в соответствии с создавшимися условиями и интересами каждого из них, но с той разницей, что эти части снова восстанавливали свое прежнее внутреннее устройство. Мы же абсолютно ничего не сохранили от старых времен, ибо мы не европейцы и не индейцы, а нечто среднее между аборигенами и испанцами.

Американцы по рождению и европейцы по своим правам, мы находимся в странном положении, отбирая у местных жителей земельные владения и утверждаясь наперекор захватчикам в родившей нас стране. Наши проблемы, таким образом, крайне запутанны и необычайны. Более того, нашим уделом всегда оставалась пассивность, наше политическое бытие ни в чем не проявлялось, и мы встречаем на своем пути к Свободе столько трудностей, сколько не выпало бы на долю и простых рабов, ибо у нас украли не только Свободу, но даже право быть тиранами в стенах родного дома. Позвольте мне объяснить этот парадокс.

При абсолютизме полномочия власти не имеют границ. Воля деспота есть наивысший закон, который произвольно применяют и толкуют подчиненные, поддерживающие систему угнетения ради той власти, каковой они пользуются. Они выполняют функции властей гражданских, политических, военных и церковных, но в конечном итоге сатрапы в Персии - это персы, паши в Турции - турки и татарские султаны - татары. Китай не бросался искать мандаринов на родине Чингисхана, завоевавшего китайские земли. Напротив, Америка все получала из Испании, которая практически лишила Америку возможности широко использовать активную тиранию, не позволяя нам прибегать к ней в наших внутренних делах и внутреннем управлении. Подобное самоограничение не давало нам возможности участвовать в ведении общественных дел, а также не позволяло поднимать личный престиж, которому власть придает в глазах масс особый блеск и который имеет немалое значение в великих Революциях. Короче говоря, мы были отгорожены, изолированы от мира во всем том, что касалось науки управления.

На Американский Народ надели тройное ярмо - невежества, тирании и пор ока, и поэтому мы не могли приобрести ни знаний, ни умений, ни добродетелей.

Мы ученики вредоносных учителей; уроки, которые мы получали, и образцы для подражания, которые нам преподносились, оказывали на нас весьма губительное влияние. Нас держали в подчинении более обманом, чем силой, и укоренявшиеся пороки нас растлевали более, чем суеверия.

Рабство - дитя мрака, невежественный Народ - слепое орудие собственной погиб ели, властолюбие и интриганство во вред используют легковерие и неискушенность, а также легко овладевают людьми, не имеющими никаких политических, экономических или юридических знаний, принимающих чистую выдумку за действительность, неволю за Свободу, измену за патриотизм, месть за восстановление справедливости. Как тут не вспомнить легенду о слепом исполине, который, ощущая свою силу, идет вперед с уверенностью следопыта, но спотыкается на каждом шагу, не различая дороги.

Если испорченный народ добьется свободы, он очень скоро опять ее потеряет, ибо напрасны старания убедить его в том, что счастье - в добродетельных поступках; что господство законов гораздо сильнее, чем господство тиранов, ибо законы более устойчивы и все должно подчиняться их благотворной суровости; что добрые обычаи, а не сила суть столпы законов; что творить Справедливый суд - значит сотворять самое Свободу. И посему, Законодатели, ваша задача становится еще труднее оттого, что вам предстоит преобразовывать людей, растленных обманчивыми иллюзиями, нездоровыми побуждениями.

Свобода, говорит Руссо, это вкусная, но трудно перевариваемая пища. Наши неподготовленные сограждане должны закалить свой дух намного раньше того, как они начнут вкушать благодатную Свободу.

Их руки и ноги еще не исцелились от цепей, глаза еще плохо видят после мрака темниц, а их души отравлены ядом раболепия. Спросим себя: в состоянии ли они твердым шагом идти к великому храму Свободы? В состоянии ли они перенести его ослепительное сияние и вдохнуть полной грудью его чистейший воздух?

Поразмыслите же, законодатели, о своем избрании. Не забывайте, что вам предстоит подвести фундамент под рождающийся Народ, который сможет достичь величия, уготованного ему самой природой, если вы заложите основы его существования на том высоком уровне, какого он заслуживает. Если ваше избрание свершилось не под знаком любви к Венесуэле, забота о благе которой должна вдохновлять вас при определении природы и формы правления, создаваемого вами во имя счастья Народа, если вы - я это особо подчеркиваю - не добьетесь успехов, то осуществленные нами преобразования приведут нас к рабству.

В анналах прошлых эпох вы найдете описания тысяч режимов.

Но вспомните о многих государствах, славных и могущественных, и вы с грустью убедитесь, что почти все они становились - и продолжают становиться - жертвами собственного устройства. Исследуйте ряд систем правления, и вы увидите, что все они являются системами угнетения людей. И если бы привычка взирать на человечество, как на народы, ведомые своими пастырями, не смягчала бы страшное впечатление, мы пришли бы в ярость от поистине возмутительного зрелища, увидев на земле не своего рода послушную паству, а презренные стада, призванные кормить и поить своих жестоких вожаков. Сама природа наделяет нас со дня рождения потребностью Свободы, но то ли в силу лености, то ли в силу какого-то иного своего естественного качества человечество пребывает в спокойствии, невзирая на то, что оно сковано по рукам и ногам. Видя эту позорную пассивность, мы, кажется, с полным правом можем полагать, что большинство людей считают справедливым утверждение, будто труднее сохранять Свободу, чем терпеть тиранию. Молю бога о том, чтобы это убеждение, противоречащее законам природы, оказалось ложным! Молю бога о том, чтобы это убеждение не разделялось теми, кто таким образом презрел бы данные ему священные права!

Многие государства древности и современности избавились от гнета, но очень немногие из них сумели познать радости истинной Свободы. Через какое-то время они снова предались своим прежним политическим порокам, и больше, чем правительства, повинны в том народы, которые сами возрождают тиранию. Привычка повиноваться оставляет их равнодушными к таким дивным понятиям, как честь и процветание государства. Они безучастно относятся к возможности жить в условиях Свободы, под покровительством законов, созданных по их собственной воле. Всемирная летопись подтверждает эту чудовищную истину.

Только Демократия, как я полагаю, восприимчива к абсолютной Свободе. Но способно ли существовать такое Демократическое Правление, которое одновременно могло бы осуществлять власть, обеспечивать процветание государства и отличаться устойчивостью? Разве мы не видели, что, наоборот, аристократия или монархия создавали великие и могущественные империи на многие века? Где существует система правления, более древняя, чем в Китае? Какая Республика здравствовала дольше, чем Спарта или Венеция? Не Римская ли империя завоевала мир? Не монархия ли господствовала 14 веков во Франции? Кто более велик, чем Англия? Однако эти государства были или остаются аристократиями ли монархиями.

Несмотря на подобные невеселые размышления, я безмерно восхищен великими шагами, сделанными нашей Республикой по новому, праведному пути. Будучи рьяной поборницей всего самого полезного, самого справедливого и самого совершенного, Венесуэла, отделившись от Испании, завоевала свою Независимость, свою Свободу, свое Равенство, свой Национальный Суверенитет. Утвердившись в качестве Демократической Республики, она покончила с монархией, социальными различиями, прерогативой знати и привилегиями, провозгласила права человека, свободу действия, мысли, устного и письменного слова. Эти в высшей степени либеральные акты будут по достоинству оценены, ибо они плоды самых чистых побуждений. Первый конгресс Венесуэлы навеки запечатлел в анналах нашего законодательства величие Народа, достойно отраженное в социальном акте, который призван обеспечить счастье государства. Всей своей душой и с радостью, на какую только способен, я приветствую высшее благо, заключенное в этом бессмертном Своде наших прав и законов. И можно ли при этом дерзнуть добавить что-то еще, можно ли мне осмелиться на не скромную критику наших законов, написанных на священных скрижалях истории? Но есть чувства, рвущиеся из груди истинного Патриота, - они будоражат и потрясают и проявляются по велению стихии, неподвластной человеческой воле. Меня всецело увлекла идея преобразования правления в Венесуэле. И хотя многие достойные Граждане разделяют мое устремление, не у всех достает смелости заявить во всеуслышание о необходимости изменить старые принципы. Это соображение заставляет меня проявить инициативу в деле огромной важности и вынуждает решиться довести упомянутую идею до сведения советников Народа.

Я не перестаю восхищаться Фeдеральной конституцией Венесуэлы, но все более убеждаюсь в невозможности ее применения в нашем государстве. И мне представляется чудом, что подобная Конституция столь успешно действует в Северной Америке и не оказывается несостоятельной перед лицом первых же неудач и опасностей, хотя этот Народ и является редким образцом политических добродетелей и моральных достоинств; Свобода его вскормила, Свобода его воспитала, он дышит чистой Свободой, и в целом, хотя и со многими оговорками, я скажу, что сей Народ - единственный в своем роде, о чем свидетельствует и история человечества. Тем не менее это чудо, повторяю, чтобы столь слабая и громоздкая система, как Федерация, могла оставаться североамериканской системой правления в таких сложных и деликатных обстоятельствах, каковые имели место в недавнем прошлом. Как бы там ни было, говоря о такой системе правления применительно к Американскому Народу, хочу подчеркнуть, что я весьма далек от мысли сочетать положение и природу обоих государств, столь отличающихся друг от друга, - Англо-американского и Американо-испанского. Разве, например, посильная задача применять в условиях Испании английский кодекс политических, гражданских и религиозных Свобод? Но еще труднее приспособить к условиям Венесуэлы законодательство Северной Америки. «Дух Законов» свидетельствует о том, что законы должны быть рождены тем Народом, который им подчиняется; что только в чрезвычайно редких случаях законы одной страны пригодны для другой; что законы должны соответствовать физическим условиям страны, ее климату, свойствам ее земли, ее местонахождению, величине, особенностям жизни народа; что законы должны отражать ту степень Свободы, какую допускает Конституция, учитывать религию жителей, их склонности, их жизненный уровень, их численность, род деятельности, обычаи, воспитание! Вот каким Koдексом нам следует руководствоваться, а не Кодексом Вашингтона!

Венесуэльская Конституция, в основу которой положено все самое лучшее, если принять во внимание справедливость ее принципов и благотворные результаты ее применения, и Конституция американская особенно заметно разнятся по одному важному, пожалуй, самому главному, пункту. Конгресс Венесуэлы так же, как и Американский, берет на себя некоторые функции исполнительной власти. Однако мы еще более ослабляем эту власть, вверяя ее коллективному органу, который испытывает трудности в работе, проистекающие от неустойчивости нашего правительства, которое прекращает свое существование, едва лишь перестает царить согласие среди его членов. Нашему триумвирату недостает, если говорить откровенно, единства, долговременности полномочий и персональной ответственности; он лишен возможности быстро принимать, решения, существовать длительное время, действовать единодушно, на месте отвечать за свои действия, а роль правительства, которое не может быть ответственным органом, сводится к нулю.

Хотя полномочия президента Соединенных Штатов ограничены чрезмерными оговорками, он один выполняет правительственные функции, которыми его наделяет конституция, и, вне всякого сомнения, его правление более целенаправленно, стабильно и ответственно, нежели власть, распределенная между несколькими лицами, от совместных усилий которых нельзя ждать абсолютно ничего хорошего.
Судебная власть в Венесуэле сходна с американской, не ограничена сроком, но не пожизненна и пользуется надлежащей независимостью.

Первый Конгресс, создавая Федеральную конституцию, более руководствовался интересами провинций, чем незыблемой идеей основать неделимую и централизованную Республику. Здесь наши законодатели уступили необоснованной настойчивости некоторых представителей провинций, ослепленных ярким блеском счастливой судьбы североамериканского народа и полагающих, что благоденствие последнего зависит исключительно от формы правления, а не от характера и обычаев граждан.

Действительно, пример процветающих Соединенных Штатов был слишком заманчив, чтобы оставить его без внимания.

Кто смог бы отказаться от великого соблазна всецело и полностью наслаждаться Суверенитетом, Независимостью и Свободой?

Кто смог бы устоять и не проникнуться чувством любви к мудрому правительству, котopoe заботится одновременно и о личных правах, и о правах общественных и которое создает на основе общей воли Высший закон для воли индивидуальной? Кто смог бы отвергнуть господство правительства, творящего благодеяния, держащего бразды правления в умелых, мощных и твердых руках, всегда, всюду и во всех сферах жизни ведущего к совершенствованию общества, что является концом, венчающим все человеческие деяния?

Но как ни хороша с виду или в действительности великолепная федеративная система, венесуэльцам не было дано оценить ее достоинства тотчас после освобождения от цепей. Мы не были подготовлены для такого блага, а благо, как и зло, ведет к гибели, если оно чрезмерно велико. Наши моральные устои еще не сложились, чтобы мы могли бы использовать такую благость, как полностью Представительное Правление, и не стали столь совершенными, чтобы можно было бы создать Республику Святых.

Представители Народа! Вы призваны освятить или осудить, точнее говоря, сохранить, изменить или отменить то, что требуется в нашем общественном договоре. Вам следует исправить труд наших первых законодателей; я хотел бы сказать, что вам выпала доля слегка завуалировать красу нашего политического кодекса, ибо не все души способны воспринимать прекрасное во всех его проявлениях, не все глаза в состоянии выносить небесный свет совершенства. Так, книга Апостолов, мораль Иисуса, Священное писание, ниспосланное нам Провидением, дабы делать людей лучше и добрее, столь возвышенное и святое, показалось бы в Константинополе порождением геенны огненной, и вся Азия вспыхнула бы пламенем, если бы эту книгу мира вдруг объявили там кодексом религии, законов и обычаев.

Да будет мне позволено привлечь внимание Конгресса к одному обстоятельству, которое может приобрести жизненную важность. Следует вспомнить, что наш Народ не является ни европейским, ни североамериканским; он скорее являет собою смешение африканцев и американцев, нежели потомство европейцев, ибо даже сама Испания перестает относиться к Европе по своей африканской крови, по своим учреждениям и своему характеру. Невозможно с точностью указать, к какой семье человеческой мы принадлежим. Большая часть индейского населения уничтожена, европейцы смешались с американцами и африканцами, а последние - с индейцами и европейцами. Рожденные в лоне одной матери, но разные по крови и происхождению наши отцы - иностранцы, люди с разным цветом кожи. Это различие чревато важными последствиями. Все граждане Венесуэлы пользуются дарованным им конституцией этим истолкователем законов Природы - бесспорным политическим равенством. Если бы равенство уже не было догмой в Афинах, во Франции и в Америке, мы должны были бы изобрести его, чтобы покончить с существующими у нас различиями. Я считаю, Законодатели, что исключительным и основным принципом нашей системы должно быть равенство, установленное и осуществляемое в Венесуэле.

Большинство ученых мудрецов подтвердило, что все люди рождаются с равным правом пользоваться благами общества, а также, что не все люди рождаются с равным правом занимать любое общественное положение, поскольку все должны обладать добродетелями, но не все таковыми обладают; все должны быть смелыми, но не все смелы; все должны иметь таланты, по их имеют далеко не все. Отсюда проистекают видимые различия, которые наблюдаются среди членов самого либерального общества. Если принцип политического равенства признается всеми, то так же обстоит дело и с физическим, и с моральным неравенством. Природа награждает людей неодинаково, если иметь в виду ум, темперамент, силу и характер. Законы исправляют это различие, предоставляя индивидууму место в обществе, чтобы образование, ремесло, искусство, служба и умение дали бы ему подлинное равенство, называемое политическим и социальным. Это есть поистине благое дело - объединение в едином государстве великого множества людей всех сословии во имя процветания рода человеческого.

Только таким образом в корне можно было устранить раздоры. Сколько же взрывов зависти, ревности и ненависти удалось предупредить!

Мы отдали должное справедливости и гуманности, теперь надо выполнить свой долг в отношении политики и общества и устранить труднocти, присущие системе, такой простой и естественной, но такой слабой, что при столкновении с малейшим препятствием она может надломиться и погибнуть. Чтобы сгладить разницу в происхождении, требуется чрезвычайно твердая опора, чрезвычайно деликатный стиль управления таким неоднородным обществом, чья многослойная структура распадается, расчленяется, разъединяется при малейшем потрясении.

Наиболее совершенной системой правления является та, что обеспечивает наивысшее благосостояние, надежнейшую социальную безопасность и наибольшую политическую стабильность. Опираясь на законы, принятые Первым конгрессом, мы вправе надеяться на то, что благополучие станет уделом Венесуэлы, а с принятием Ваших законов мы будем тешить себя тем, что безопасность и стабильность, несомненно, увековечат это благополучие. Вам надлежит решить проблему: как, разбив оковы и освободившись от долгого гнета, мы сможем сотворить чудо и не допустить, чтобы остатки наших кандалов превратились в оружие, направленное против свободы. Следы испанского господства сохранятся еще долгое время, прежде чем мы сможем стереть их; зараза деспотизма отравила нашу атмосферу, и ни огонь войны, ни особенности наших благотворных законов не очистили воздух, которым мы дышим. Наши руки уже свободны, но наши души еще не оправились от недугов рабства. Человек, потерявший свободу, говорил Гомер, теряет половину своей души.

Республиканский строй установлен, существует и должен сохраниться в Венесуэле, а его фундаментом должен быть Суверенитет Народа, разделение властей, гражданские Свободы, отмена рабства, упразднение монархии и сословных привилегий. Нам необходимо равенство, чтобы полностью переплавить, скажем так, великое многообразие людей, политические воззрения и общественные традиции. Затем, обозрев просторы, остающиеся нам для нашей деятельности, мы остановим свое внимание на опасностях, которых следует избегать. Пусть история будет нашим путеводителем в этом деле.

Афины первыми показали нам великолепный образец абсолютной Демократии, и в то же время Афины являют весьма грустный пример чрезвычайной слабости этого вида Правления. Самый мудрый законодатель Греции не сумел сохранить свою Республику более десяти лет и с горечью должен был признать непригодность абсолютной Демократии для управления каким-либо обществом, даже самым образованным, воздержанным и непритязательным, ибо она всего лишь сверкает Искрами Свободы. Признаем же посему, что Солон III разочаровал мир, показав, сколь трудно управлять людьми с помощью нехитрых законов

Республика Спарта, которая казалась химерическим построением, дала больше реальных результатов, чем талантливый труд Солона. Слава, сила высокая нравственность и, наконец, счастье Народа были плодами законодательства Ликурга. Хотя два царя в одном государстве суть не более чем два чудовища, могущие поглотить его, Спарта тем не менее не очень тяготилась своим двухместным троном, а вот Афины, казалось бы, могли иметь более блестящую будущность со своим абсолютным суверенитетом, свободными выборами магистратов, мягкими, мудрыми и гибкими законами, но увы. Лисистрат, узурпатор и тиран, оказался более полезен Афинам, чем их законы; и Перикл, хотя он тоже был узурпатором, стал самым полезным Гражданином. Фивы оставались республикой, пока были живы Пелопид и Эпаминонд, ибо порой люди, а не принципы определяют суть правления.

Кодексы, системы, статуты, какими бы премудрыми они ни являлись, суть мертвые творения, мало воздействующие на общества. Люди благородные, люди, любящие Родину, люди просвещенные создают Республики! Нет в мире ни одного народа, могущего сравниться с римским, которого римская конституция вознесла бы на такую вершину могущества и одарила бы благосклонностью фортуны.

Римская Конституция не смогла дать могущества или счастья ни одному народу мира, ибо в ней не было точного разграничения властей. Консулы, Сенат, Народ выступали то в роли законодателей, то магистратов, то судей; для всех была доступна любая форма власти. Исполнительная власть, представленная двумя консулами, имела тот же недостаток, что и в Спарте. Но, несмотря на эту уродливую раздвоенность, Республика не страдала от каких-либо злосчастных разногласий между двумя правителями, составлявшими магистратуру и в равной мере наделенными полномочиями монарха. Режим, чьим единственным устремлением были завоевания, по-видимому, и не был предназначен для сотворения истинного счастия своего Народа. Жестокое, чисто военное правительство вознесло Рим к сияющим высотам Славы и могущества и подчинило многие земли Риму, показав людям, на что способна хитроумная политика и сколь незначительную роль могут играть государственные учреждения.

Переходя от древних времен к современности, отметим, что ныне Англия и Франция привлекают внимание всех государств и дают им всякого рода прекрасные уроки искусства управлять. Революции этих двух великих народов, подобно лучезарным кометам, принесли миру свет, и все мыслящие люди уже не могут не понимать, в чем состоят права человека и в чем его обязанности, каковы преимущества того или иного правления и каковы его недостатки. Все познали истинную цену умозрительных теорий современных философов и законодателей. В конечном итоге огнедышащие кометы революций зажгли сердца даже апатичных испанцев, которые тоже устремились в политический водоворот, предприняли робкие попытки завоевать Свободу, но признали свою неспособность жить под властью законов и снова стали заточать себя в тюрьмы и гнать на костры, пылающие с незапамятных времен.

Здесь уместно напомнить, Законодатели, то, что вам говорит красноречивый Вольней в Посвящении к своим «Руинам Пальмиры»: «Народам, рожденным в Кастильских Индиях, благородным ВОЖДЯМ, ведущим вас к Свободе: пусть ошибки и неудачи прошлого научат уму-разуму мир новый и направят его на путь истинный».

Так не забудем же прежних уроков и да послужат судьбы Греции, Рима, Франции, Англии и Америки нам примером и помогут в трудной науке создавать и сохранять государства с собственными законами, справедливыми, одобренными народом и прежде всего полезными. Никогда не надо забывать, что преимущество того или иного правления состоит не в его теории, его форме или его механизме, а в том, насколько оно соответствует природе и характеру Народа, для которого оно предназначено.

Рим и Великобритания суть государства, наиболее выдающиеся: первое среди древних, второе - среди современных; они оба рождены, чтобы повелевать и быть свободными. Но оба они создавались не с помощью блестящих форм Свободы, а на основе прочных институтов. Посему я рекомендую Вам, Представители, изучить Британскую конституцию, которая, думается, может принести великую пользу народам, если они ее воспримут. Однако, сколь она ни совершенна, я далек от того, чтобы предлагать рабски следовать ей. Когда я упоминаю о Британском правлении, я подразумеваю лишь то, что имеется в нем от республиканского строя. Но, говоря по правде, может ли называться монархией государственная система, которая признает народный Суверенитет, разделение и равенство властей, гражданские Свободы, свободу совести и печати и которая успешно проводит свою политику? Может ли какая-либо разновидность Республики обладать большей Свободой? И может ли претендовать на большее в качестве общественного устройства?

Я рекомендую вам эту народную Конституцию с ее разделением и равенством властей и гражданскими Свободами как наиболее достойное уложение, могущее служить образцом для тех, кто жаждет насладиться правами человека и всеми политическими благами, которые совместимы с непостоянством нашего характера.

Мы отнюдь не исказили бы наши основные законы, если бы учредили законодательную власть, подобную британскому парламенту. Мы, как и американцы, создали для нашего Национального представительства две палаты - Палату представителей и Сенат. Первая устроена со знанием дела, пользуется всеми присущими ей полномочиями и не нуждается в существенных изменениях, ибо конституция обеспечила ей выборность, функционирование и права в полном соответствии с волей Народа, дабы она действовала на вполне определенных законных основаниях. Но если бы Сенат, вместо того чтобы быть выборным, стал бы наследственным, то, по моему мнению, он сделался бы фундаментом, связующим звеном, сердцем нашей Республики. Такое учреждение могло бы в периоды политических бурь служить режиму громоотводом, а при разгуле народной стихии - волнорезом. Преданный режиму в силу вполне понятного стремления сохранить свое существование, он всегда противостоял бы всем возможным выступлениям народа против правопорядка и законовластия своих магистратов.

Мы должны признать, что большинство людей не знают, в чем состоят их собственные интересы, и постоянно мешают хранителям своих интересов осуществлять их; индивидуум идет против массы, а масса - против властей, поэтому необходимо, чтобы при всех видах правления существовало нейтральное учреждение, которое всегда держало бы сторону оскорбленного и обезоруживало бы обидчика. Такое нейтральное учреждение, чтобы быть объективным, не должно избираться ни правительством, ни Народом, а обладать полной свободой действий никого не страшась и не будучи зависимым от этих двух источников власти. Наследственный Сенат, как часть Народа, воплощает его Интересы, его чувства, его дух. Посему не следует полагать, что наследственный Сенат отмежуется от народных интересов или забудет свои обязанности законодателя. Сенаторы в Риме и лорды в Лондоне стали незыблемыми столпами, поддерживающими прочное здание политических и гражданских Свобод.

Такого рода сенаторы сначала будут избраны Конгрессом. Их естественные преемники должны постоянно быть окружены вниманием государства, которому надлежит дать им образование в колледже, специально предназначенном для воспитания блюстителей спокойствия и будущих законодателей Родины. Они могли бы изучать там искусства, науки и литературу, что обогащает жизненный опыт общественных деятелей; с раннего возраста они бы уже знали, какую судьбу им уготовило Провидение и с детских лет стремились бы возвысить свою душу, дабы стать достойными своего будущего высокого звания.

Учреждение наследственного Сената никоим образом не должно вести к нарушению политического равенства; нет, не новую знать я предлагаю породить, ибо, как сказал один знаменитый Республиканец, это означало бы одновременное попрание и Равенства, и Свободы. Следует создать новую профессию, к которой себя должны готовить кандидаты; профессию, которая требует больших знаний, большой затраты сил и средств для овладения ею. Нельзя целиком и полностью полагаться на случай, т. е. на счастливые результаты выборов: Народ легче идет на самообман, чем природа, усовершенствованная наукой и искусством, и хотя верно, что наследственные сенаторы не могут быть средоточием всех добродетелей, но зато они станут средоточием глубоких знаний.

С другой стороны, Освободители Венесуэлы всегда достойны самых высоких постов в Республике, которая обязана им своим существованием. Я думаю, что последующие поколения с неодобрением отнесутся к тому, что исчезнут славные имена их первых благодетелей. Более того, в интересах общества, во благо Венесуэлы и во славу Народа надо с честью, до последнего поколения беречь расу людей талантливых, мудрых и деятельных, которые, преодолев все препятствия, основали Республику ценой героических усилий и жертв. И если народ Венесуэлы не будет аплодировать возвышению своих героев, он не заслуживает быть Свободным и не будет таковым никогда.

Наследственный Сенат, повторяю, будет основой законодательной власти и, следовательно, фундаментом режима. Одновременно он будет служить противовесом органам власти и Народу, будет той посреднической силой, которая может смягчать взаимные удары, которыми обмениваются эти вечные соперники. Во всякой борьбе успокаивающее воздействие третьей стороны становится фактором примирения, и Сенат Венесуэлы станет цементировать это хрупкое здание, вместилище бурных страстей; он уподобится божественной Ирис, утихомиривающей бури, и установит полную гармонию между руками и головой нашего политического творения.

Ничто не сможет совратить с пути истинного законодательное учреждение, увенчанное первозданной славой, зависящее только от себя самого, не опасающееся Народа и ничего не ждущее от власть имущих; не имеющее иной цели, кроме искоренения в зародыше любого зла и возвеличения добра в любом его проявлении; всемерно заинтересованное в существовании общества, вместе с которым такой Сенат пожинал бы горькие или сладкие плоды. Правильно говорят, что высшая палата английского парламента прекрасно служит Народу, ибо является бастионом Свободы. Я к этому прибавил бы, что Сенат Венесуэлы не только стал бы бастионом Свободы, но и способствовал бы увековечению Республики.

Исполнительная власть Британии облечена всей полнотой верховной власти, но одновременно окружена тройной линией плотин, изгородей и валов. Она представлена главой государства, но министры и администраторы больше подчиняются законам, чем главе исполнительной власти, ибо несут за свои действия личную ответственность, и даже приказы короля не снимают с них эту ответственность. Глава государства является верховным командующим армией и флотом, в ведении которого - заключение мира и объявление войны, однако парламент определяет ежегодные суммы, предназначенные для выплаты жалованья военным. Трибуналы и судьи зависят от исполнительной власти, но законы издаются исключительно парламентом. Ограничивая власть короля, подчеркивают также, что он неприкосновенная и священная королевская особа.

Таким образом, голова высшего представителя исполнительной власти остается свободной, но ему связывают руки, предназначенные для действий, и наделяют тремя грозными соперниками, каковыми являются его Кабинет, ответственный перед Народом и перед парламентом; сенат, охраняющий интересы Народа в качестве представителя элиты, из которой он формируется, и палата общин, которая является органом и трибуной британского Народа. Кроме того, поскольку судьи ответственны за выполнение законов, они заинтересованы в их выполнении, и, поскольку казначеи отвечают не только за свои преступления, но и за государственные растраты, они воздерживаются от хищения общественных средств. Анализируя природу исполнительной власти в Англии, все более убеждаешься в том, что это самая совершенная модель, пригодная и для королевства, и для аристократии, и для демократии. Если в Венесуэле создать подобную исполнительную власть в лице одного президента, назначенного Народом или его представителями, это было бы большим шагом вперед на пути к счастью государства.

Кто бы ни был тот Гражданин, который выполнял бы данные функции, он будет опираться на КОНСТИТУЦИЮ, уполномоченный творить добро, он не сможет делать зло, ибо, если он станет подчиняться законам, его Министры станут с ним сотрудничать, но если он попытается нарушить законы, его же собственные министры оставят его одного перед лицом Республики или, того хуже, обвинят его перед Сенатом, поскольку министры ответственны за соблюдение законов, они настоящие правители, но правители, которые и расплачиваются за любое беззаконие. Одной из положительных сторон этой системы является то, что представители исполнительной власти могут принимать самое живое и заинтересованное участие в управлении государством, считая своей эту сферу деятельности. Ведь может случиться, что на посту президента окажется человек, не обладающий ни большими талантами, ни большими добродетелями, но, несмотря на отсутствие этих важнейших качеств, он все же будет справляться со своими обязанностями, ибо в таком случае министерства, функционируя сами по себе, будут выполнять государственную Миссию.

Хотя полномочия исполнительной власти в Англии кажутся чрезмерно широкими, они, думается, могут иметь место в Республике Венесуэла. Здесь Конгресс не только связывает руки магистратов, но почти лишает их головы. Этот законодательный орган взял на себя часть функций исполнительной власти вопреки утверждению Монтескье, который говорит, что представительный орган не должен совершать никаких активных действий, он должен лишь принимать законы и наблюдать, не искажаются ли они. Ничто так не вредит гармоничному функционированию властей как их смешение. Ничто так не опасно для Народа, как слабость исполнительной власти, и если в королевстве сочли необходимым наградить ее такими широкими полномочиями, то в Республике ее следует укрепит и расширить во сто крат больше.

Сосредоточив внимание на этом факте, мы увидим, что равновесие властей должно поддерживаться двумя различными способами. В Республиках исполнительная власть должна быть более сильной, ибо недовольство всех и вся обрушиваются на нее. В монархиях же более сильно должна быть власть законодательная, ибо все направлено на поддержку монарха. Трепетное чувство, испытываемое народами по отношению королевской особе, является своего рода гипнозом, который сильнейшим образом содействует росту суеверного почитания власти короля. Блеск трона, короны, пурпура, мощная поддержка дворянства, неисчислимы богатства, которые в течение многих поколений накапливались в руках одной династии; родственная поддержка, оказываемая друг другу королями - все это составляет сумму весьма значительных выгод, которыми пользуется королевская власть и которые делают ее почти неограниченной. Указанные выгоды свидетельствуют, таким образом, о том, что республиканский магистрат должен располагать еще большей властью, чем та, которая сосредоточена в pуках конституционного монарха.

Республиканский магистрат - это индивидуум, обособленно стоящий в обществе, призванный сдерживать стремление народа к распущенности и пресекать поползновения судей и администраторов к извращению законов. Он непосредственно подчинен 3аконодательному корпусу, Сенату, Народу. Это человек, противостоящий массированной атаке мнений, интересов страстей в сословном Государстве; человек, который, как говорит Карно постоянно борется с желанием господствовать и с желанием подчиниться господству. Можно сказать, что это атлет, сражающийся со множеством других атлетов.

Уравнять это неравенство сил может только могущество, имеющее крепкий фундамент и соразмерное противодействию, которое исполнительной власти всегда оказывают законодательный и судебный органы, а также Народ Республики. Если в распоряжении исполнительной власти не будет необходимых средств, которые по справедливости ей полагаются, она неизбежно сведется к нулю или выродится. Иначе говоря, режим погибнет, и ему на смену придут анархия, узурпация и тирания. Исполнительную власть хотят держать в узде. Это вполне справедливое желание, однако следует иметь в виду, что та упряжь, которую намерены к сему приспособить, должна быть крепкой, но ни в коем случае не тесной. Пусть, таким образом, укрепится вся государственная система и установится устойчивое внутреннее равновесие, которое не дает ей прийти в упадок по собственной вине. Именно потому, что демократическая форма правления является наиболее слабой, государственная структура должна быть чрезвычайно крепкой и все ее институты должны сотрудничать во имя стабильности. Если дело пойдет иначе, мы набросаем лишь контуры системы правления, а не создадим незыблемый режим; окажемся перед лицом строптивого, беспокойного и анархичного общества, а не устойчивого общественного устройства, где царили бы счастье, мир и справедливость.

Не будем слишком самонадеянны, Законодатели, будем умеренны в своих притязаниях. Невозможно достичь того, чего еще не достиг род человеческий, к чему не пришли самые великие и мудрые Народы. Неограниченная Свобода, абсолютная Демократия - вот те рифы, о которые неизменно разбивались все республиканские надежды. Взгляните на древние Республики, на современные Республики, на Республики, только что рожденные. Почти все они желали установить абсолютную Демократию, и, в общем, ни одна из них не смогла воплотить в жизнь свои справедливые чаяния. Несомненно, достойны похвалы люди, все устремления которых направлены к созданию законных институтов и к социальному совершенству, но можно ли утверждать, что люди уже достигли вершин мудрости, что они обладают всеми добродетелями, что их жизненной потребностью является полное слияние власти и правосудия? Нет, только ангелы, но не люди, могут существовать свободно, спокойно и счастливо, совместно осуществляя Суверенную власть!

Народ Венесуэлы уже обладает правами, которыми может пользоваться без препятствий, на законном основании. Умерим же ныне пыл его чрезмерных претензий, рожденных, видимо, плохим знанием данной формы правления. Отвергнем форму федерации, которая нам не подходит, откажемся от триумвирата в сфере исполнительной власти и сосредоточим ее в руках одного президента, дадим ему столько власти, чтобы он с успехом мог противостоять всему, что нам сейчас мешает изматывающей нас войне и всякого рода внешним и внутренним врагам, с которыми нам предстоит еще очень долгая борьба. Пусть же законодательная власть сложит с себя полномочия, по нраву принадлежащие власти исполнительной, но одновременно возьмет на себя новые обязанности и будет оказывать благотворное воздействие на равновесие властей. Пусть же судебная власть обретет необходимую стабильность, обеспечит независимость судей, введет институт присяжных заседателей и применит гражданские и уголовные кодексы, составленные не на основе старого законодательства или указов королей-завоевателей, а продиктованные самой Природой, Справедливостью и непреходящей Мудростью.

Мое желание сводится к тому, чтобы все составные части системы правления и администрации приобрели бы такой вес и силу, какие необходимы для установления гармоничных отношений не только среди государственных деятелей, но и среди разных слоев и групп нашего общества. Можно было бы не опасаться ослабления рессор политической системы, если бы такое ослабление не вело к распаду общества и гибели его членов. Стенания масс людских на полях сражений или на площадях восстаний несутся к небу, обвиняя неосмотрительных, слепых законодателей, которые полагали, что могут опрометчиво и безнаказанно создавать химерические учреждения. Все народы мира жаждут Свободы, одни добивались ее оружием, другие - законами, но затем они переходили в зависимости от обстоятельств от анархии к деспотизму или от деспотизма к анархии. Лишь немногие выдвигали разумные требования, строя свою Государственность согласно своим возможностям, своему характеру и условиям жизни.

Не будем желать невозможного, постараемся избежать того, чтобы, поднимаясь к вершинам Свободы, мы в действительности низвергались бы в бездну тирании. От абсолютной Свободы путь всегда ведет к абсолютной власти, но именно между этими двумя точками находится Высшая Общественная Свобода. Только абстрактные теории превозносят вредоносную идею неограниченной Свободы. Сделаем так, чтобы общественная сила не перешла границ, установленных разумом и нашими интересами, чтобы национальная воля не преступила границ, начертанных справедливой властью; чтобы гражданский и уголовный правопорядок, установленный нашей нынешней Конституцией, безоговорочно определял действия судебной власти, - тогда воцарится равновесие и устранятся препятствия, :задерживающие движение государства вперед, отпадут сложности, которые по рукам связывают общество, вместо того чтобы естественно объединять его.

Если мы желаем создать стабильную форму правления, надо положить в его основу такие общенациональные устремления, которые способствовали бы решению двух главных задач: обузданию человеческой воли и ограничению государственной власти. Определить точные границы двух поставленных задач очень трудно, однако не столь трудно понять, что правило, которому надо следовать для их выполнения, - это самоограничение и взаимоуважение во избежание каких-либо столкновений между проявлением воли и законной властью!

Эта премудрость постепенно осваивается на практике и в ходе обучения. Прогресс просвещения придает целеустремленность действиям, что ведет к развитию самого просвещения.

Любовь к Родине, любовь к законности, любовь к магистратам - вот те благородные страсти, которые должны полностью овладеть душой Республиканца.

Венесуэльцы любят Родину, но не любит свои законы, ибо эти законы стали наносить вред и превратились в источники зла. Столь же трудно любить и своих магистратов, ибо прежние творили неправедные дела, а новые еще не успели показать себя с хорошей стороны. Если же нет священного уважения к Родине, к законам и к властям, то общество являет собой хаос, ад, где человек приходит в столкновение с человеком, учреждение враждует с учреждением.

Наша рождающаяся Республика со всеми ее моральными ценностями будет не в силах покончить с этим хаосом, если мы не сплотим народ в единое целое, не создадим целостной формы правления и целостного законодательства, не добьемся единства национального духа. Единство, Единство, Единство - вот наш девиз.

В жилах наших Граждан течет разная кровь - так смешаем же ее, чтобы объединить; наша Конституция разделила власти - так примирим же их, чтобы объединить. Наши законы суть жалкие остатки всякого рода деспотизма, старого и нового, так пусть же это мрачное здание рухнет, рассыплется, а на его обломках мы возведем храм Справедливости и, вдохновленные ее святостью, создадим Кодекс Венесуэльских законов. Если мы пожелаем ознакомиться с различными памятниками и образцами законоуложений, то Великобритания, Франция и Северная Америка предоставят нам прекрасные возможности.

Народное образование должно стать нашей первейшей заботой и пользоваться отеческой любовью Конгресса. Мораль и просвещение - опоры Республики, мораль и просвещение - наша насущная необходимость.
Возьмем у Афин их ареопаг и их хранителей обычаев и законов; возьмем у Рима его цензоров и его суды и, сотворив святой альянс из этих институтов нравственности, возродим в мире на новой основе идею Народа, который не довольствуется только тем, что он свободен и могуществен, а хочет быть и высоконравственным. Возьмем у Спарты ее суровую систему воспитания и, направив упомянутые три источника в единое русло нравственных добродетелей, дадим нашей Республике четвертую власть, сферой господства которой станут дети и души людей, дух народа, добрые традиции и республиканская мораль. Создадим такой ареопаг, который пекся бы о воспитании детей, о национальном образовании; очистил бы Республику от всякой скверны, пресекал проявления неблагодарности, эгоизма и равнодушия к Родине, лености и беспечности граждан, в зародыше искоренял бы коррупцию и пагубные задатки и, формируя добрые традиции, подвергал бы виновных нравственным наказаниям, подобно тому как закон сурово карает преступников. Ибо наказывать следует не только за несоблюдение законов, но и за их извращение; не только за их подрыв, но и за их критику; не только за нарушение Конституции, но и за неуважение к обществу.

Юрисдикция этого поистине священного трибунала должна быть действенной в отношении воспитания и образования, и лишь рекомендательной в отношении приговоров и наказаний. Однако его анналы или реестры, где должны быть отражены его деяния или суждения, моральные принципы и поступки граждан, должны стать документами, отражающими пороки и добродетели, документами, с которыми будут знакомиться люди во время выборов, магистраты для принятия решений и судьи для вынесения приговоров. Подобный институт, хотя он и кажется химерическим, имеет неизмеримо больше прав на существование, нежели те учреждения, которые были созданы кое-где законодательной властью в прошлом и настоящем и принесли мало пользы роду человеческому.

3aконодатели! В Проекте Конституции, который я почтительнейше передаю на ваше мудрое рассмотрение, вы почувствуете дух, который ее пронизывает. Предлагая вам разделение Граждан на активных и пассивных, я стремился содействовать процветанию Народа, приводя в движение самые важные рычаги развития: труд и знание. Делая упор на эти две мощные движущие силы общества, можно решить самый трудный вопрос касающийся людей: как сделать их честными и счастливыми.

Налагая справедливые и разумные ограничения на деятельность первичных и выборных ассамблей, мы ставим первую преграду на пути людского своеволия, стараемся избежать нелепого стечения обстоятельств, игры слепого случая, что во все времена приводило выборы к ошибочным результатам и, в свою очередь, обусловливало ошибочные действия магистратов и всю политику государства, ибо именно этот первый шаг в выборах ведет либо к Свободе, либо к рабству Народа.

Увеличивая на весах власти вес Конгресса за счет числа законодателей и новой структуры Сената, я старался поставить на прочную основу этот главный орган государства и придать ему важнейшее значение ради успешного осуществления его суверенных функций.

Проводя четкое разграничение полномочий законодательной и исполнительной власти, я ставил своей задачей не размежевание, а их гapмоничную связь, рожденную независимостью; связь высших властей, длительная вражда между которыми всегда приводила к поражению одной из сторон. Если я желаю наградить исполнительную власть большими полномочиями, чем она имела раньше, я делаю это не ради того, чтобы породить всесильного деспота, который тиранил бы Республику, а для того, чтобы помешать преднамеренному деспотизму многих стать первым шагом в ряду дальнейших нежеланных превращений, когда деспотия приводит к анархии, анархия затем сменяется олигархическим режимом, а последний - монархическим.

Выступая с просьбой о независимости судей, создании института присяжных и нового кодекса, я просил Конгресс о гарантии Гражданских Свобод, самых прекрасных, самых справедливых, самых необходимых, короче говоря, подлинных Свобод, без которых остальные сводятся на нет.

Я просил искоренить те достойные сожаления пороки, которыми страдает наша судебная власть, унаследовавшая все свои изъяны от разноликого испанского законодательства, которое вбирало в себя, следуя времени, все то, что давала та или иная эпоха, те или иные люди, плоды безумия и таланта, произведения разума и глупости, порождения здравого смысла и каприза. Это - юридическая энциклопедия, чудовище о десяти тысячах голов, которое доныне истязает испанские народы и подвергает их самым изощренным пыткам, какие только гнев небесный мог обрушить на несчастную империю.

Обдумывая наиболее действенный способ изменения нашего бытия и традиций, доставшихся нам в наследство от тирании и войны, я отважился на то, чтобы предложить вам создать Моральную Власть, корни которой уходят в глубокую древность и в забытые законы, одно время служившие истоками высокой нравственности среди греков и римлян. Моя мысль, конечно, может быть принята за наивную мечту, но она осуществима, и я льщу себя надеждой, что вы удостоите вниманием идею, которая, будучи подкрепленной опытом и знаниями, может принести очень большую пользу.

Страшась за последствия разногласий, которые царили и не могут не царить у нас по причине слабости, присущей федеративной форме правления, обращаюсь к вам с великой просьбой одобрить централизм и объединение всех провинций Венесуэлы в единую и неделимую Республику. По моему мнению, принятие этой срочной, жизненно необходимой, спасительной меры является настолько важным актом, что, если мы не совершим его, это будет равносильно нашей гибели.

Мой долг состоит в том, Законодатели, чтобы представить вам многообразную и достоверную картину деятельности моей политической, гражданской и военной администрации, но я не хотел бы злоупотреблять вашим благосклонным вниманием и отнимать у вас сейчас столь драгоценное и ограниченное время. Поэтому государственные секретари представят Конгрессу отчеты о деятельности своих департаментов и одновременно предложат Вам ознакомиться с документами и архивами, которые дадут наглядное и точное представление о настоящем, весьма удовлетворительном состоянии дел в Республике.

Я не стал бы докладывать вам о наиболее значительных актах, предпринятых мною во время моего правления, если бы они не касались большинства венесуэльцев. Речь идет, Сеньор, о самых важных решениях принятых за последний период.

Жестокое, бесчеловечное рабство набрасывало черную тень на земли Венесуэлы, и наше небо было обложено тучами, предвещавшими бурю и грозившими пролиться огненным дождем. Я молил Бога о спасении человечества, и наступило избавление, тучи рассеялись. Цепи рабства сброшены, и Венесуэла обрела множество новых сынов, сынов благодарных, обративших орудия своей неволи в оружие Свободы. Да, те, кто ранее был рабом, стали Свободными людьми; те, кто прежде был врагом своей Родины-мачехи, встали в ряды защитников Родины-Матери. Излишне превозносить здесь справедливость, необходимость и благотворность этой меры, ибо вы знакомы с историей илотов, Спартака и Гаити; вы знаете, что нельзя быть одновременно и свободным, и рабом, не нарушая естественного права, политического права и гражданского права. Я оставляю на ваше высочайшее усмотрение вопрос о пересмотре или об отмене всех моих статутов и декретов, но я молю об утверждении полной Свободы для рабов так же, как я молил бы о сохранении собственной жизни и жизни Республики.

Излагать военную историю Венесуэлы означало бы напоминать вам историю героизма республиканцев в античные времена и говорить о том, что Венесуэла заняла достойное место среди тех, кто принес жертвы на алтарь Свободы. Наши благородные и великодушные воины заслуживают высочайших почестей, тех, которыми награждают благодетелей рода человеческого. Они сражались не за власть, не за богатство, даже не за славу, а только лишь за Свободу, и звание Освободителей Республики будет им достойнейшей наградой. Поэтому я, создавая общество, состоящее из этих Прославленных мужей, основав орден Освободителей Венесуэлы.

Законодатели! Вам принадлежит право воздавать почести и раздавать награды, и ваш долг подтвердить своим одобрением этот августейший акт национальной благодарности.

Люди, которые отказались от всех радостей жизни, от всех благ, бывших плодами их трудолюбия и талантов; люди, которые познали трудности ужасной войны, испытав на себе страшные лишения и невзгоды эти люди, достойные сыны Родины, должны привлечь к себе внимание государства. И я повелел удовлетворить их нужды, выделив им часть. национального имущества. Если я заслужил хоть какую-то долю благодарности Народа, я прошу его представителей благосклонно отнестись к моему ходатайству, что послужит наградой за мои скромныe заслуги. Пусть же Конгресс санкционирует распределение национальных Имуществ по закону, который именем Республики я подписал на благо воинов Венесуэлы.

Своими бесчисленными победами мы уничтожили испанские войска, но отчаявшийся Испанский двор пытается, хотя и напрасно, взывать; совести благородных суверенов, которые покончили с узурпацией и Тиранией в Европе и должны стать защитниками законной и справедливой: борьбы Америки. Не будучи в силах подчинить нас оружием, Испания прибегает к коварной политике; не имея возможности победить нас, она вознамерилась применить недостойные средства. Фердинанд унизился до признания того, что готов прибегнуть к иностранной помощи, чтобы снова надеть на нас позорное ярмо, но это ярмо никому и никогда не удастся на нас набросить. Венесуэла убеждена, что обладает достаточной мощью, чтобы отразить нападение своих угнетателей; официально объявлено ее окончательное решение сражаться до конца, защищая свое политическое устройство, сражаться не только с Испанией, но и со всеми теми, кто пал бы настолько низко, чтобы выступить на защиту хищнического режима, который опирается на жестокосердие Испании и костры инквизиции; режима, который желает уже не владений, а разрушений, не городов, а руин, не вассалов, а могил. Декларация Республики Венесуэлы является самым славным, самым героическим, самым достойным актом Свободного Народа, актом, который я с величайшим удовольствием имею честь представить Конгрессу и который уже единодушно одобрен народом Венесуэлы.

Со времени установления второй Республики наше войско было. недостаточно оснащено: не хватало оружия, не хватало боеприпасов, не хватало амуниции. Теперь солдаты-защитники Независимости вооружены не только справедливыми требованиями, но и средствами ведения' войны. Наши армии могут сравниться с лучшими армиями Европы, ибо мы преодолели неравенство в вооруженности. Этими большими достижениями мы обязаны безграничным щедротам некоторых великодушных иноземцев, кои увидели страдания людей и нападки на правое дело и отнеслись к этому не равнодушно, а поспешили оказать необходимую помощь и предоставили Республике все, что ей было нужно, чтобы победили и восторжествовали ее человеколюбивые принципы. Эти гуманисты могут называться ангелами-хранителями Америки, и мы будем вечно им признательны подобно тому, как мы свято чтим наши обязательства, которые перед ними имеем. Национальный долг, Законодатели, есть вместилище веры, чести и благодарности Венесуэлы. Чтите его как святыню, заключающую в себе не столько права наших благодетелей, сколько славу нашей добропорядочности. И пусть мы погибнем, прежде чем предадим интересы тех, кто спас Родину и жизнь ее сынов.

Объединение Новой Гранады и Венесуэлы в одно великое целое отражает общую волю народов и правительств этих Республик. Война показала, сколь необходимо это объединение, к которому стремились колумбийцы, и вот мы наконец объединились. Братские народы уже доверили вам свои интересы, свои права, свои судьбы. Глядя на эти необъятные, слившиеся воедино земли, я ощущаю, что душа моя наполняется счастьем и гордостью, как того требует величественная панорама, открывающая поразительные перспективы.
Я думаю о будущих поколениях, и мое воображение переносится в грядущие века: с их высоты я в восхищении любуюсь процветанием, великолепием, жизнью этих обширнейших земель; я зачарован этим видением, и мне кажется, будто я вижу в самом сердце вселенной наши земли, раскинувшиеся по просторному побережью среди двух океанов, которые природа отделила друг от друга, а наша Родина соединяет длинными и широкими каналами. Я верю, что эта область станет центром единения человеческой семьи; я знаю, что она будет отправлять во все концы земли сокровища, таящиеся в ее горах из чистого золота и серебра; я знаю, что ее дивные растения наградят здоровьем и жизнью страдающих людей старого мира; я знаю, что она сообщит свои чудесные тайны мудрецам, не ведающим, насколько знания дороже всех тех богатств, которые скрывает природа.
Я вижу нашу Родину на троне Свободы со скипетром Справедливости, увенчанную Славой и представляющую старому миру величие мира нового.

Примите же, Законодатели, со снисхождением мои заверения в политической честности, отнеситесь со вниманием к последним пожелания моей души и горячим мольбам, которые от имени народа я осмеливаюсь к вам обратить. Удостойте Венесуэлу такой формы правления - в высшей степени народной, в высшей степени справедливой, в высшей степени нравственной, которая могла бы противостоять гнету, анархии и бесчинству. Нам надобно правление, при котором царили бы правдивость, человечность и миролюбие; правление, при котором установилось бы господство нерушимых законов, Равенства и Свободы.

Сеньор, приступайте к исполнению ваших обязанностей, свои я исполнил

.

Симон Боливар

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. Сеньор - обращение к Национальному Конгрессу
2. Впервые независимость Венесуэлы была провозглашена 5 июля 1811 г., в том же году была принята Конституция, согласно которой исполнительная власть принадлежала трем лицам, наделенным одинаковыми полномочиями. Однако испанцы смогли разбить войска патриотов, Миранда был арестован, Боливару пришлось покинуть страну, но он вернулся с отрядом добровольцев весной 1813 г.
3. Вторая Венесуэльская республика была установлена в 1813 году. Однако патриоты опять потерпели поражение.
И только следующая попытка оказалось успешной.

Речь Симона Боливара в Ангостуре иногда называют "программной". Конституция, предложенная им была принята в августе 1819 г.

А сам текст - удивителен.
Насколько мысли Освободителя отличны от мыслей, скажем, российских самодержцев!
А если сравнить эту речь с речами наших, скажем, современных кандидатов в президенты...

Учитья! Учиться! И еще раз учиться! Ясности, образности, культуре мышления и речи. И не у нынешних ... , а у Боливара.