ВРЕДНАЯ РОСА
1919 год
— Вот прислали из волостного совета бумагу, — сказал председатель, — требуют осмотреть сад, переданный крестьянам с постройками для пользования, так как обчество за садом не смотрит, а с сараев таскают кровельное железо.
— Да они уж третий месяц таскают. Хватились когда...
— Это надо было раньше прислать.
— Может, еще не поздно... — сказал председатель.
— Какой — не поздно: там от сараев уж одни столбы только остались. Слава тебе, господи, кажный день мимо ходим, там и осматривать нечего.
— Мало, что — нечего, а приказано, значит, должны осмотреть.
— Да мы и не отказываемся.
Взяли двух понятых и пошли. Председатель вперед, а сзади высокий седой старик в войлочной шляпе цилиндром и хромой мужичок с палочкой, который все оглядывался по сторонам и каждую минуту говорил что-нибудь, удивленно приподняв брови.
— Против закона пошли, вот хорошего-то и мало, — сказал старик, когда стали приближаться к саду, который начинался в конце села.
В саду бродили спутанные лошади, некоторые чесались об яблони около разломанного сарая, где лежали кучи сгнившей соломы с крыши, рылись свиньи, изгородь была вся растащена, а на оставшейся виднелись между кольями примятые и ободранные прутья плетня, через который, очевидно, лазили прежде ребята.
— Пока не трогали, все хорошо было, — продолжал старик, — бывало, посмотришь, яблоко вот какое наливается, в два кулака, деревья стоят чистенькие, аккуратные, —потому хозяин был и все по закону было. А теперь вот бог-то и наказывает. Все к худу пошло. Вишь, два года не прошло, а он уж запаршивел весь.
— Говорят, роса такая вредная на яблоки садится, — сказал хромой мужичок.
— Конешно, теперь роса сядет, потому господь-батюшка все видит.
— А может, теперь не глядят за садом то?
— Нет, это тут не при чем, — сказал старик, — ежели господь росу вредную пошлет, так тут, хоть в тысячу глаз гляди, все равно не углядишь. Как роса сядет, — так конец. Все к худу пошло. Вот и земля урожаи сбавила, половины того нет, что первые года давала когда только у помещиков отобрали. Огурца ни за какие деньги не добудешь, лесу — палки за двадцать верст не найдешь.
— Лес — не знаю от чего перевелся, — сказал, не оборачиваясь, председатель, — а огурцы от росы — это верно.
— От росы? — спросил хромой мужичок.
— Огурцы пуще всего боятся росы этой. У нас и прежде-то почесть никто не сажал из-за этого.
— Прежде и сажать не надо было, когда у огородников кругом полны огороды ими набиты были.
— Подожди, лет пяток пройдет еще, не то что огурца, а и ничего не останется.
— А вот за слободкой, там, говорят, устроили — ничего, идет, будто... — сказал полувопросительно хромой.
— Место посуше, вот и идет, — отвечал старик недовольно. — Вишь вот, что значит господь-то: пока хозяин был, усадьба стояла, все как есть... А теперь хозяина прогнали, все и ползет. От сараев ребра одни остались, словно их черти на бирюльки разнесли. И вот погляди — года не пройдет, как на этом месте гладко
будет.
— А может, если б постараться, смотреть бы, за ней, за усадьбой-то, — ничего бы было? — сказал хромой нерешительно.
— Нет, брат, раз уж определено, тут сколько ни смотри. Не хуже росы этой. Много не усмотришь. И смотреть нечего.
Комиссия вошла в ворота усадьбы и пошла на осмотр. Осматривать, в сущности, было нечего. Все видели это и раньше; когда проходили мимо в кузницу или заходили выбрать какой-нибудь столбик или листок-другой железа с крыши. Около дома валялся ворох бумаг, каких-то диковинных переплетов от книг.
— Сад-то уж, бог с ним, — сказал хромой, — против природы не пойдешь, росы этой не снимешь. А вот дом-то зря раскарежили.
— Если никто и не карежил, — сказал старик, — а все равно ему не стоять, раз не по-божески.
— А ты железо с крыши не брал? — спросил председатель.
— Я один лист только и взял. От одного листа он не развалится.
Все трое вошли в дом. Полы во всех комнатах и коридорах были выломаны, рамы — тоже. В библиотеке валялась на полу груда бумаги, нащипанной мелкими клочками, как дерут перья на пух. Огромные — до потолка — полки были разломаны.
Пришедшие стояли и смотрели с таким видом, с каким смотрит какая-нибудь проверочная комиссия, знающая, что все в порядке, и соблюдающая только скучную формальность.
Хромой мужичок, отличавшийся любознательностью и слабым зрением, ходил около окон и приглядывался, потрогивая изредка что-нибудь руками. Потом, наткнувшись на что-то, плюнул, сказавши:
— Тьфу ты, чорт!...
Председатель посмотрел и тоже плюнул.
— Чтой-то там? — спросил старик.
— Что... ребята наши лошадей тут стерегут в саду и нагадили на кажном окне.
— Ребята, — сказал, скорбно усмехнувшись, старик, — только у этих ребят хвостики сзади… Вот как стемнеет, приди сюда да посмотри, какие это ребята...
— Я и то намедни шел тут ночью, поглядел на дом и чтой-то вот как страшно сделалось, — сказал хромой, — не помню, как домой прибежал.
Он подошел к груде бумаги от разорванных книг и, копнув ее ногой, сказал:
— А это уж верно — ребята. Вот хворостиной бы хорошей за эти дела. Заместо того, чтобы книгу на дело употребить, с пользой, они, вишь, что делают. А дома святого угла оклеить клочка не найдешь.
Все пошли обратно.
— Да... не такой сад стал... да и все пропадет, подожди... — сказал старик. — Хоть лбом разбейся, — все равно ничего не будет.
— Посмотри-ка, росы-то на нем нету?
— Не-ет, ее не увидишь, — сказал старик, когда хромой обошел несколько раз кругом одно дерево со всех сторон и потрогал веточки руками.
— А ведь какое богатство да благодать была! Бывало, глядишь на этот сад и думаешь: кабы это все да трудовому народу!..
— Значит, не положено, — сказал старик, — а вот напролом против судьбы пошли, теперь от одной росы все пропадет.
Все замолчали и уныло побрели домой.