ИТАЛЬЯНСКАЯ БУХГАЛТЕРИЯ

Семья из пяти человек уже третий час сидела за заполнением анкеты... Вопросы анкеты были обычные: сколько лет, какого происхождения, чем занижался до Октябрьской революции и т. д.

— Вот чортова работка-то, прямо сил никаких нет, — сказал отец семейства, утерев толстую потную шею. — Пять каких-то паршивых строчек, а потеешь над ними, будто воз везешь.

— На чем остановились? — спросила жена.

— На чем... все на том же, на происхождении. Забыл, что в прошлый раз писал, да и только.

— Может быть, пройдет, не заметят?

— Как же пройдет, когда в одно и то же учреждение; болтает ерунду.

— Кажется, ты писал из духовного, — сказал старший сын.

— Нет, нет, адвокатского, я помню, — сказал младший.

— Такого не бывает. Не лезь, если ничего не понимаешь. Куда животом на стол забрался?..

— Что вы, батюшка, над чем трудитесь? — спросил, входя в комнату, сосед.

— Да вот, все то же...

— Вы уж очень церемонитесь. Тут смелей надо.

— Что значит — смелей? Дело не в смелости, а в том, что я забыл, какого я происхождения по прошлой анкете был. Комбинирую наугад, прямо, как в темноте. Напишешь такого происхождения — с профессией как-то не сходится. Три листа испортил. Все хожу, новые листы прошу. Даже неловко.

— На происхождение больше всего обращайте внимание.

— Вот уж скоро три часа, как на него обращаем внимание... В одном листе написал было духовного,— боюсь. Потом почетным гражданином себя выставил,— тоже этот почет по нынешним временам ни к чему... О господи, когда же это дадут вздохнуть свободно!.. Видите ли, дед мой — благочинный, отец — землевладелец (очень мелкий), сам я — почетный дворянин...

— Потомственный...

— То бишь, потомственный. Стало быть, по правде-то какого же я происхождения?

— Это все ни к чорту не годится, — сказал сосед, наклонившись над столом и нахмурившись. — А тут вот у вас как будто написано на одном листе: сын дворничихи и штукатура.

— Нет, это я так... начерно комбинировал...

— Несколько странная комбинация получилась, — сказал сосед, — почему именно дворничихи и штукатура? Напрашиваются не совсем красивые соображения.

— Да, это верно.

— Ну, пропустите это, а то только

— Ладно, делать нечего, пропустим. А вот тут того, еще лучше: следующий пункт спрашивает, чем я, видите ли, занимался до Октябрьской революции и чем содействовал ей. Извольте-ка придумать.

— Участвовал в процессиях, — сказал младший сын.

— Э, ерунда, в процессиях всякий осел может участвовать.

— Писал брошюры, — сказал старший.

— А где они?.. Чорт ее знает, сначала, знаете ли, смешно было, а теперь не до смеха: завтра последний день подавать, а тут еще ничего нет. Придется и этот пункт пока пропустить. Теперь: имеете ли вы заработок? Ежели написать, что имею, надо написать, сколько получаю. Значит, ахнут налог. Если написать, что вовсе не имею заработка, то является вопрос, откуда берутся средства. Значит, есть капитал, который я скрыл. Вот чортова кабалистика. Итальянская бухгалтерия какая-то.

— Вот что, вы запомните раз навсегда правило: нужно как можно меньше отвечать на вопросы и больше прочеркивать. Держитесь пассивно, но не активно.

— Прекрасно. Но ведь вам предлагают отвечать на вопросы. Вот не угодно ли: какого я происхождения? Это что, активно или пассивно? А, Миша пришел, официальное лицо. Помоги, брат, замучили вы нас своими анкетами...

— Что у вас тут? — спросил, входя, полный человек в блузе, подпоясанный узеньким ремешком.

— Да вот очередное удовольствие, ребусы решаем.

Пришедший облокотился тоже на стол, подвинул к себе листы и наморщил лоб. Все смотрели на него с надеждой и ожиданием.

— Что же это у тебя все разное тут? — спросил он, с недоумением взглянув на хозяина.

Тот, покраснев и растерянно улыбнувшись, сказал:

— Да это мы тут так, комбинировали, чтобы посмотреть: что получится?

— Хороша комбинация: на одном листе — почетный гражданин, на другом — из духовных... Да ты на самом деле-то кто?

— Как — кто?

— Ну, происхождения какого?

— Гм... дед мой благочинный, отец землевладелец (очень мелкий), сам я...

— Ну, и пиши, что из духовных. Вот и разговор весь.

— А вдруг...

— Что «а вдруг»?

— Ну, хорошо, я только сначала начерно.

— Вот тебе и все дело в пять минут накатали; ну, я спешу. Когда полный человек ушел, хозяин утер вспотевший лоб и молча посмотрел на соседа.

— Как он на меня посмотрел, я и забыл, что он мне шурин. О господи, всех боишься. Спасибо, я догадался сказать, что начерно напишу. Вишь, накатал.

И он, оглянувшись на дверь, разорвал лист и отнес клочки в- печку. Потом, потянувшись, сказал:

— Нет, больше не могу, лучше завтра утром на свежую голову.

Выходившая куда-то жена подошла к столу и заглянула в анкету. Перед ней лежал чистый лист.

— Ничего не удалось написать?

— Только возраст.

Когда жена ночью проснулась, она увидела, что муж в одном белье и носках сидел за столом и, держась рукой за голову, бормотал:

— Ну, хорошо, ежели допустим, что свободной профессии, то какой?.. Если я писал брошюры, и они сгорели. Ну, возьмем сначала:

— Отец мой — землевладелец, дед — почетный дворянин, сам я — благочинный.

— О, боже мой, сейчас на стену полезу!...

НАХЛЕБНИКИ

Дворник сидел на табуретке среди набросанных на полу обрезков кожи и чинил сапоги. На другой табуретке сидел его приятель, истопник из соседнего дома, в старом пальто и с черными от сажи руками.

- К тебе из 30 номера приходила жена музыканта этого, - сказала, войдя в комнату, жена дворника, маленькая старушка в теплом большом платке, завязанном под плечи на спине узлом. Христом богом просил помогнуть дровец ей расколоть.

   Дворник ничего не ответил, с сомнением посмотрел на кусок кожи, который он взял из ящика, и, бросив его обратно, стал рыться, ища более подходящего.

- Ну, прямо смотреть на них жалко,-- сказала старушка, уже обращаясь к истопнику: - дров наколоть у ней силы нет, а мужу - музыка, говорит, не позволяет. Белье стирать не умеет, хлебы ставить тоже. Уж намедни сама пришла ей поставила.

- Вот нахлебники-то еще, наказал господь, - сказал дворник.

- Да, уж кто с мальства к настоящему делу не приучен, тому теперь беда, - сказал истопник, покачав головой.

- Прямо несчастье с ними, - продолжала старушка, размотав с головы платок и бросив его на стол. - Это у нас знаменитость, говорят.

- Теперь знаменитостью этой никого не удивишь, - сказал дворник.

- Не очень, стало быть, нуждаются?..

- Да, теперь дело подавай. А то коли дров колоть не умеешь, знаменитостью своей не согреешься.

- Господи батюшка, в квартире у них холод, грязь... живут в одной комнате, так чего только у них в ней нет: и корзины, и сундуки, и посуда; прямо, как морское крушение потерпели.

- А что ж музыкой-то - не зарабатывает?

- Теперь зарабатывает тот, кто работает. А у них всю жизнь только финтифлюшки да тра-ля-ля.

- Отчего ж не позабавиться, - сказал истопник мягко, - господь с ними. Вреда ведь никакого от них...

- Играй себе, пожалуйста, против этого никто не говорит, да для всего надо время знать. А то вот теперь сурьезное время подошло, а они...

Истопник хотел что-то возразить, но дворник перебил его:

- Намедни еще горе: труба у них в железной печке развалилась. Опять прибежала. Подмазывай им трубу. Вот то-то, говорю, кабы муж работать умел, тогда бы лучше было, а то и себе плохо и людям вы в тягость. Так что ж ты думаешь, - разобиделась. Он, говорит, всю жизнь работает, его вся Европа знает. Затряслась вся, да и в слезы.

- А сама, сердешная, все на мясо смотрит, обедали мы, муж из деревни свинины привез. Я говорю: - что это вы смотрите? Она покраснела вся, завернулась и ушла.

- Уж очень их трогает, что прежде на них чуть не молились, а теперь дрова заставляют колоть, - заметил дворник. - Кто работает, тот и сейчас сыт и тепел. Возьми хоть прачку, какие деньги зарабатывает.

- Потому дело нужное.

- Вот то-то и оно-то...

- Вот у нас тоже в нашем доме актриса... - сказал истопник, улыбнувшись и покачав головой, - забыл, как ее... Тоже, говорят, в свое время на всю Европу была. Так бывало, господи... Иностранцы к ней приезжают, цветов одних сколько... В газетах печатали, как пошла, как села...

- Теперь, брат, цветы отменили...

- Под категорию не подходят?

- Вот, вот...

- Они осенью добивались в одну категорию с рабочими попасть. Чтобы хлеба больше выдавали.

- Работа трудная?..

- Это-то они знают...- сказал дворник, - нет, ты сначала пойди поработай, а то все в нахлебники норовят.

- Господи, да ведь есть-то хочется, - сказала старушка.

- Ежели теперь без работы всех кормить, так и дельные которые все с голоду подохнут.

- Вон, опять сюда идет, - сказала старушка, посмотрев в окно.

- Э, черт, полезут теперь. Не пускай, скажи, что дома нету.

Жена дворника, растерявшись, вышла в переднюю.

Из передней послышался женский голос, взволнованно говоривший: - ради бога, хоть немного, а то мужу нельзя колоть, у него сегодня вечером концерт. Замерзаем положительно.

- По музыкам бы не ездили, вот бы не замерзали, - проворчал дворник.

- Да ведь для вас же, дикари, звери, о боже мой, - крикнул из передней женский голос, и наружная дверь хлопнула.

Старушка, расстроенная до слез, вошла в комнату.

- Говорил, не пускай, - крикнул сердито дворник.

- Да она только в переднюю и вошла-то...

- И в переднюю пускать не надо. "Для вас же"...- сами навязываются, а потом попрекают.

- Вон, вон, сам вышел с топором. Все подошли к окну и стали смотреть.

Из подъезда вышел с топором седой господин с длинными волосами, в шляпе. В руках у него был топор и толстое березовое полено.

- Ну-ка, господи благослови, в первый раз за дело взяться, - сказал дворник.

Седой господин поставил полено около порога и, зачем-то посмотрев на свои руки, стал колоть. Дворничиха вздохнула и сказала:

- Ну, беда тому чистая, кто с малых лет к настоящему делу не приучен.

  

ПРОБКИ

  

В комнату, занимаемую водопроводным слесарем, постучали. Вошла полная дама в накинутой на плечи шубе и, очевидно, не зная, кто здесь хозяин, обратилась к сидевшим за столом монтеру и истопнику:

- Пожалуйста, будьте добры придти, у нас вода течет из крана. Там, вероятно, пустяки, только винтик какой-нибудь подвинтить.

- Вон хозяин.

Слесарь, рывшийся в стенном шкапчике, сначала ничего не ответил, потом недовольно сказал:

- Некогда сейчас.

- Пожалуйста, будьте добры... может быть, потом, когда освободитесь.

- Ладно, там посмотрим.

- Ну, так я буду ждать вас. А вы уж, пожалуйста, сегодня...

Когда полная дама ушла, монтер подмигнул ей вслед и сказал:

- Обращение какое: "Вы, пожалуйста". Вот и мы в господа попали.

- Нужда всему научит, - сказал хозяин.

- Зарабатываешь-то хорошо?

- Да зарабатываю ничего. Надоедают только очень. Сами ни черта не умеют и лезут со всякой ерундой. Работа все пустяковая.

- Ежели у человека голова с мозгом, - пустяковой работы не будет, - сказал электрический монтер. - У меня брат тут недалече живет, так у него винтиков не бывает, он тоже водопроводчик -- как позовут чинить, - а придет, посмотрит и скажет: воду запереть придется, потому что надо в котельное отделение идти. Да и то, кто ее знает. Завтра попробуйте, пустите воду. На другой день прибегают с благодарностью.

- У, черти безголовые, прямо смотреть противно, - сказал угрюмо слесарь.

- Вот возьми ты хоть эти пробки электрические, кажется, малый ребенок разберется, как и что; взял, проволочку вставил, и готово дело. А у них, как электричество потухнет, так за мной. Когда придешь, так всей семьей соберутся, ровно как на чудо какое смотрят, когда пробки меняешь. Сам барин тебе свечкой светит. А никогда не спросят, как это делается.

- Совестятся, подумаешь, что хлеб у тебя отбивать хотят, - сказал, усмехнувшись, истопник.

- Нет, это уж так... Теперь вот до чего напуганы: иной раз возьмешь для смеху, вынешь пробки и ждешь, что будет. Прежде, бывало, горничную пришлют: "приказали исправить", а теперь сами прибегают: "пожалуйста, вы"...- не хуже этой барыньки.

- Верно, верно.

- Да иной раз, если некогда, еще скажешь, что, мол, так скоро нельзя, тут в котельное отделение надо идти, да винты на базаре покупать.

Истопник засмеялся.

- Какое ж тут котельное отделение с пробками-то?

- Все равно, им что ни скажи.

Даже слесарь усмехнулся и еще раз повторил - котельное отделение, ведь выдумает, ей-богу.

- Это верно, - сказал, усмехнувшись, истопник.

- Смирные уж очень стали. Куда что делось? Бывало, раз позвали, отправляйся немедленно, а сейчас скажешь: подождите, - и ждет в коридоре. Ну-ка, постой, сейчас попробуем...

Монтер вышел в коридор и через минуту вернулся.

- Закинул удочку, - сказал он, подмигнув.

- Ай вывинтил? - спросил истопник.

Электрический монтер только молча кивнул головой и, загородившись ладонями от света, стал смотреть в окно.

- Сейчас из 52 номера прибегут.

- Чудак...

Через минуту за дверью послышался шорох, потом грохот поваленной кадки.

- И в коридоре потушил, - сказал монтер.

Все засмеялись и стали смотреть на дверь и ждать. Вошла пожилая дама.

- Пожалуйста, будьте добры, у нас электричество погасло.

- Давно? - спросил, нахмурившись, монтер, как нахмуривается доктор при заявлении пациента о болезни.

- Нет, только сейчас... мы ничего и не делали с ним, даже не дотрагивались... оно само... совершенно само.

- Само ничего не бывает. А ручкой с пером в него не совали?

- Какой ручкой... Что вы... нет, нет...

- Все лампы погасли или часть?

- Все, все, нигде не горит.

- Это дело плохо. Придется... в котельное отделение идти, - сказал, подумав, монтер. - Завтра приходите.

Дама ушла, поблагодарив.

Истопник упал животом на кровать, а угрюмый слесарь сказал:

- Смех смехом, а теперь только этим и зарабатываешь...