Уитмен в русской литературе *)

*) Текст приводится в сокращении

Первые статьи и заметки об Уитмэне. Первая в России заметка о стихах Уитмэна появилась в январьской,книге „Отечественных Записок" за 1861 год, при чем автор заметки был простодушно уверен, что эти стихи — не стихи, а роман!

В обзоре иностранных романов он пишет:

„Английские журналы сильно вооружается против-американского романа „Листья Травы" Уэльт Уайтмэна, — автора, в свое время рекомендованного Эмерсоном. Впрочем, нападение относится более к нравственной стороне романа. „Он должен бы быть напечатан на грязной бумаге, как книги, подлежащие лишь полицейскому обзору",— говорит один рецензент: „Это эмансипация плоти! " — восклицает другой. „По-видимому, автор, прикрываясь, словами, что он следует, философии Гегеля, идет уже очень далеко на пути отступлений от общепринятой нравственности. Но должно быть его книга имеет какое-нибудь достоинство, хотя бы достоинство изложения, если ее не прошли, молчанием, а кричат о ней со всех сторон: shocking !".

После этой забавной заметки, в течение двадцати лет в русской литературе не появлялось ни слова о Уитмене. Лишь в, 1882 году в „Заграничном Вестнике" В. Корша (июль, том III) была переведена лекция американского журналиста Джона Свинтона о литературе Соединенных Штатов. ,В этой лекции Уитмэну посвящеиы следующие строки:

„Уолт Гуитман — космический бард „Листьев травы". О нем, существуют два совершенно противоположных мнения: одни утверждают, что он безумный шарлатан, другие — что он оригинальнейший гений. Он принадлежит к старому типу американских рабочих. Для него жизнь — бесконечное торжество, и сам он представляется гигантским упоенным Бахусом. Для него все виды живописны, все звуки мелодичны, все люди друзья. В Англии в числе поклонников Гуитмана есть величайшие современные умы. В Германии он известен ученым литераторам более, чем кто-либо из современных американских поэтов".

Джон Свинтон был старинный приятель поэта и благоговел пред его дарованием.

Год спустя в том же „Заграничном Вестнике" (1883г., март, VI ) появилась об Уитмэне более подробная статья. Называется „Уолт Гуитман", принадлежит Н. Попову. Написанная весьма старательно, эта статья испещрена варварски-переведенными цитатами:

Многие потеют, пашут и жнут, и потом мякину получают в награду.

И немного бездельников постоянно заявляют претензию на пшеницу и получают ее,

— таков образчик этих переводов. Попадаются и неточности; Уитмэн, напр., говорит, обращаясь к умершему Линкольну:

Нет, это сон, что ты умер! —

у г. Попова он как будто сообщает покойнику:

Мне снилось, что тебя убили!

Плотничий топор, восхваляемый Уитмэном, упорно называется широким топором, и т. д. Тон у статьи восторженный: „Кто этот Уолт Гуитман? Это дух возмущения и гордости, Сатана Мильтона. Это Фауст Гете, но более счастливый, — ему кажется, что он разгадал тайну жизни; он упивается жизнью, какова она есть; и прославляет рождение, наравне со смертью, потому что он видит, знает осязает бессмертие. Это всеиспытующий натуралист, приходящий в восторг при изучении разлагающегося трупа настолько же, насколько при виде благоухающих цветов. — Каждая жизнь слагается из тысячи смертей! — восклицает он". Статья заметно испорчена цензурой.

Энциклопедический Словарь о Уоте Уитмэне. В „Энциклопедическом Словаре" (Брокгауза и Эфрона) заметка о Уитмэне принадлежит г-же Зинаиде Венгеровой. Здесь он называется Вальтом Витманом, и в его поэмах, по мнению критика , — „при всей глубине отдельных частей, общая хаотическая непонятность замысла и антихудожественные приемы мало соответствуют репутации гениальности, признаваемой за автором". Даты и указания г-жи Зин. Венгеровой не всегда верны. У Вильяма О'Коннора нет книги Т he Good Grey Bucke , как сказано в словаре; книга эта (скорее, крошечная брошюрка в 46 страничек) называется Т he Good Gray Poet . Неточно также указание на „обстоятельную статью о Витмане" в „Заграничном Вестнике" за 1882 г. Там этой статьи не имеется.

Некрологи Уота Уитмэна. Смерть Уитмэна в марте 1892 года, была отмечена в русских журналах: В июньской книжке „Наблюдателя" (в „Очерках Иностр. Литер.") В. Зотов посвятил погибшему поэту сочувственные строки, где называет его единственным подлинным и самобытным поэтом Америки. В майской книжке „Библиографич. Записок" напечатана краткая (и совершенно фантастическая) биография Уитмэна. В „Книжках Недели" (1892, V , стр. 167) дана беглая характеристика Уитмэна, как „самого замечательного из северо-американских поэтов". Озаглавлена заметка .„Американский Толстой".

Начертание имени Уитмэна в этих статьях различное. Его зовут Уайтом, Гуитманом, Вейтманом.

Дионео о Уоте Уитмэне. Известный, русский корреспондент из Англии г. Дионео посвятил Уитмэну несколько хвалебных статей. Первая появилась в „Одесском Листке" 1896 года (№256). Автор ставит Уитмэна выше Ницше, именует его колоссальным талантом и т. д. Фамилия поэта напечатана так: „Уаптман".

Вторая статья Дионео „Оскар Уайльд и Уот Уитмэн" появилась и 1898 г. в „Русском Богатстве"; впоследствии она бьша перепечатана в прекрасной книге этого автора „Очерки современной Англии". В этой статье г. Дионео указывает, что Уитмэн „несомненно, самый, популярный теперь поэт английской, американской и австралийской демократии". Сборник стихотворений поэта, по словам г. Дионео, разошелся в сотнях тысяч экземпляров. Вы его найдете в каждом коттедже, в каждой бесплатной читальне. Сущность этой книги автор видит в том, что, „исходя из эгоизма, Уитмэн лроповедует самый широкий, всеоб'емлющий альтруизм" и что носительницей этого альтруизма является демократия. „Для Уитмэна Америка и демократия одно и то же", — говорит г. Дионео.

К сожалению, интересная эта статья не свободна от мелких неточностей.

В 1855 г. Уитмэн основал газету „ Freeman ", говорит, например, г. Дионео. Это неверно. Газета была основана в 1850 году.

В 1858 году вышел сборник Уитмэна „ Leaves of grass ", — утверждает г. Дионео. Это тоже неверно. Сборник вышел в 1855 г. .

Статья Конуэя об Уитмэне появилась в 1866 году, а не в 1886 г. ( Fortnightly Review , X ). На службу в министерство внутренних дел Уитмэн поступил в 1865 г., а не в 1866 г., и т. д. Впрочем, эти мелкие промахи можно отнести к опечаткам; но напрасно г. Дионео утверждает, будто Уитмэн записался в лазарет из ненависти к убийству. В лазарет он записался, чтобы ухаживать за больным братом, а ненависти к убийству не могло быть у человека, который писал:

Я славил мир во время мира, но теперь у меня боевой барабан.
Алая, алая битва — ей мои гимны теперь.

Точно также неверно указание, будто во время войны Уитмэн познакомился с Линкольном. Встречая президента на улице, Уитмэн, как и все другие, кланялся главе государства, а тот отвечал. Едва ли это можно назвать знакомством. Существует легенда, вряд ли, к тому же, достоверная, будто однажды, когда Линкольн стоял у окна, по улице проходил Уитмэн, и будто Линкольн сказал: „Это настоящий мужчина" *). Но и отсюда далеко до знакомства.

*) См. „ W.W. ", bу Isаас Нull Рlatt рр. 52, 53.

Третья статья, подписанная литерой 3., помещена в „Русских Ведомостях" 1898 г. № 10. Там такое же восторженное отношение к поэту.

Макс Нордау об Уоте Уитмэне. Макс Нордау в книжке „Вырождение", некогда пользовавшейся у нас в России необъяснимым успехом, посвятил Уитмэну четыре страницы, где, как и следует ожидать, об'явил его психопатом с самыми порочными наклонностями.

„Уот Уитмэн был, несомненно, помешанный... Он был бродяга и развратник... Он страдает нравственным помешательством и не в состоянии отличить добро от зла... Уот Уитмэн страдает манией величия. Он подобострастничает пред американской денежной аристократией и падает ниц пред высокомерным янки. Говорят, что он добр, но ведь и зверский убийца Равашоль проявлял иногда доброту" (см. „Вырождение" Макса Нордау, изд. Ф. Павленкова. Спб. 1896, стр. 151).

Для почитателей Уитмэна этот отзыв был бы весьма огорчителен, если бы к таким же психопатам автор книги не причислил Льва Толстого, Рихарда Вагнера, Эмиля Золя, Ибсена, Метерлинка, Ницше, Суинберна, Россетти, Вильяма Мориса, — всех, кроме себя и Ломброзо.

Первый портрет Уота Уитмэна. Портрет Уота Уитмэна был напечатан впервые в „Новом Журнале Иностранной Литературы" (1902, X , стр. 153). Там же дана, краткая статья о писателе. В ней Уитмэн именуется одним из самых оригинальных поэтов Америки, внесшим в американскую поэзию новые небывалые мотивы. „Сколько лет американская литература представляла собой не более, как одну из отраслей английской, и произведения американских писателей явились лишь сколком подобных же произведений английских писателей". Уитмэн положил колец этой подражательности. Транскрипция его фамилии — Витман.

Ю. Айхенвальд об Уоте Уитмэне. В „Русской Мысли" за 1907 год (кн. VIII ) Уитмэну посвящена небольшая статья Ю. Айхенвальда. Критик называет творчество поэта художественной Ниагарой и находит у него „буйство ошеломляющих слов".

„Уитмэн — самый нестесняющийся человек в мире, — говорит г. Айхенвальд. — Он выражается так, что все мы и даже другие поэты должны устыдиться своего робкого, приличного", тепличного языка. Он имеет смелость называть вещи их именами, и вещи от этого загораются радостью и блеском. Уитмэн опьянен действительностью, и, пьяный хозяин вселенной, он идет по миру, как по улице, идет и гениально горланит... Соленое дыхание океана, раскаты приближающегося гула действуют грозно и освежительно на робкого слушателя, стоящего на берегу. Всех нас, изнуренных сомнениями, измельчавших в маленькой работе и заботе, всех нас, лилипутов духа, бодрит гениальная самоуверенность великана. И когда находишься около него, хочется и самому говорить не своим обычным тихим голосом, а громче и громче, хочется перенять его энергичную речь без лишних слов и союзов, без опостылевшей мягкости. И становится радостно и удивленно: неужели всё так просто и просторно, как рисует и поет Уитмэн? Неужели вся мудрость в том, чтобы ненасытимо ощущать жизнь? Неужели для того, чтобы, быть поэтом, надо только позволить себе быть человеком?"

Интересно указание т. Айхенвальда, что в Уитмэне мы ощущаем не сына, а отца. „Огромный, громкий, титанический, он тем отличается от нас, что мы все чувствуем себя детьми, что миросозерцание у нас — детское, послушное, а Уитмэн — отец. Он забыл, что сам рожден; он не оборачивается назад и, отец, ра t ег, державно применяет к дочери-жизни свою „ра tria potestas ". „Уитмэн, многорождающий, идет по земле, и от широкой поступи его поднимаются роскошные побеги жизни, побеги человеческой травы".

Уитмэн, как поэт будущего. В статье М. Неведомского „Об искусстве наших дней" („Соврем. Мир", 1909, IV ) есть страницы, посвященные Уитмэну. Автор хотел дознаться, какие элементы будущего искусства имеются в искусстве современном. Для этого он рассмотрел произведения Леонида Андреева, Ибсена, Рихарда Дэмеля, Эмиля Верхарна и Уота Уитмэна. У всех этих писателей автор отыскал нечто общее; все они заменяют мораль эстетико-философским пониманием жизни, выше всего они ставят человеческую личность; и все они стремятся к слиянию с космосом к универсальному миросозерцанию.

Эти три черты особенно выдаются у Уитмэна. Книга Уитмэна по словам критика, „наиболее богатое элементами будущего поэтическое произведение, какие только писаны до сих пор".

Жаль, что и в этой содержательной статье попадаются иногда неточности. Уитмэн умер не в 1898 г., а в 1892 году. Он не был анархо-социалистом, как утверждает г. Неведомский. В отрывках, которые при этом приводятся, очень странной кажется строчка:

И фигуру центральнее всех.

Центральность есть понятие абсолютное и сравнительных степеней не допускает.

Уот Уитмэн в романе. Прекрасные строки об Уитмэне мы встретили в „Русском Богатстве" за 1909 год, в романе Иоганна Иенсена „Колесо" ( VII — XII , перевод Т. А. Богданович). Один из персонажей романа говорит: „Вещи, которые мы считали скучными и низменными, теперь поют, холодная проза действительной жизни превратилась в музыку. Разговаривая, люди не подбирают ведь рифм, это делали дикие пастушеские народы древних времен и сумасшедшие люди в наши дни, и если кто хочет превратить в музыку наше время, ему незачем пользоваться стихотворными размерами, которые соответствовали танцам в древности. Нужно разбить эту форму. Локомотив обладает собственным ритмом, и улица Чикаго звучит другим темпом, чем пастбища в Аркадии. Но нам светит прежнее солнце, и когда нам становится тепло, мы ощущаем все окружающее как поэзию, и пытаемся слиться со всем, что звучит вокруг. .В этом задача Уитмэна. Разве вы не, слышите, что он .влюблен во все в Америке и что он не может не петь?.. О, это только современный человек в пиджаке и воротничке, он стоит на городском трамвае и испускает радостные крики, потому что он тут, А вы непременно хотите, чтобы у него был козий мех на плечах и колчан со стрелами, иначе вы не можете поверить ему". (Русск. Богатство, июль, 1909 г.).

Был ли Уот Уитмэн социалистом? В статье Максима Горького в „Разрушение личности" (Очерки философии коллективизма, 1909) неточно указание, будто, „начав с индивидуализма и квиетизма", Уитмэн, вместе со многими другими, „пришел к социализму, к проповеди активности" и т.д. Это явное недоразумение. Уитмэн как был индивидуалистом сначала, так и остался им до конца. Социализм был ему чужд совершенно.

— „Дела и без того идут недурно, — говорил он за пять лет до смерти, — и естественный ход вещей, пожалуй, даст лучшие результаты, чем может обещать какая-нибудь теория социализма. Слишком много шкурного себялюбия у обоих (борющихся) сторон. Душевное благородство, вот что здесь нужно. Рабочие стачки его не создадут. Пускай рабочий, кто бы он ни был, примет настоящее положение вещей и побеждает силою внутреннего благородства. Тогда всеобщее сочувствие будет на его стороне. Пусть он отвергнет все соблазны и при самой последней крайности, не впадает в мелочность, в скаредность, пусть будет героем, и его победа обеспечена" (Isaac Hull Platt „ Walt Whitman ", 1904. р. 94—95).

Как бы кто ни относился к этой вере в естественный ход вещей и в личное самосовершенствование, ясно, что ни о каком социализме здесь говорить нельзя. „Величайший из реформаторов, Уитмэн, не связывал себя ни с одной специальной доктриной, — говорит Mr . Platt . — Реформатор духа, он одновременно включал в себе анархиста и социалиста, демократа и аристократа, но никто из этих людей не мог бы назвать его своими. Если что и разрасталось к концу жизни у Уитмэна, так это его мистицизм. В последних его стихотворениях (напр. в, „Р assage to India "), как справедливо указывает критика, преобладает мистический элемент (См. Bliss Perry „ Walt Whitman ", р. 194). Так что и с этой стороны Уитмэн М. Горькому не союзник, хотя нельзя не отметить, что, руководствуясь общим духом их творчества, иностранная критика любит сближать этих двух демократических писателей и еще недавно французский писатель Вильдрак об'явил; в патетической статье, что Верхарн, Киплинг и Горький суть истинные продолжатели Уитмэна.

Толстой и Тургенев об Уоте Уитмэне. Как относился к Уитмэну Лев Толстой? Об этом сообщает английский толстовец Эйльмер Мод (Маийе) в книге „Толстой и его учение".

„Главный недостаток Уота Уитмэна, — говорил Лев Толстой мистеру Моду, — заключается в том, что он, несмотря на весь свой энтузиазм, не обладает ясной философией жизни. Относительно некоторых важных вопросов жизни он стоит на распутьи, и не указывает нам, по какому пути должно следовать. А, между тем, ошибки и недосмотры ясно-сознающего человека могут быть более полезны, чем полуправды людей, предпочитающих, оставаться в неопределенности... Во всех отношениях и по всякому поводу выражение ваших мыслей таким образом, что вас не понимают ,,плохо".. (См. „Минувшие Годы", 1908, IX *).

*) Беседа Мода с Толстым относится к 90 годам.

Но совсем не так относятся к Уитмэну иные из нынешних толстовцев. Например, Эрнест Кросби, в своей книге „Толстой и его жизнеописание", подтверждает идеи Толстого именно идеями Уитмэна. Этот толстовец — вернее, социалист толстовской окраски — в своих стихотворениях был подражателем Уитмэна. (См. Эрнест Кросби „Толстой и его жизнеописание". Перевод с английского. Изд. „Посредника", 1911).

К сожалению, мнение Тургенева об Уоте Уитмэне дошло до нас из вторых рук в несколько расплывчатом виде. Беседуя в Париже в 1874 году с одним.(американским писателем о разных литературных явлениях, Иван Сергеевич сказал, между прочим, что „некоторое время его очень интересовали произведения Уота Уитмэна; он думал, что среди кучи шумихи в них были хорошие зерна". (См. „Минувшие Годы", ч. 1908, VIII , стр. 67). Следов этого интереса к Уитмэну в, письмах Тургенева до сих пор не обнаружено.

И. Е. Репин об Уоте Уитмэне. В предисловии ко второму изданию моей книжки И. Е. Репин написал о Уитмэне следующее:

„Для меня было неожиданной новостью грандиозное значение юродивого поэта-американца, взошедшего вдруг предо мною вторым солнцем христианства. Божье дитя, Уот Уитмэн в простоте сердца открыл почти наново истинную суть Божественного Слова. Я, конечно, не в силах выразить все значение юродствующего апостола новой демократической религии, но думаю, что эта религия братства, единения, равенства не такая уж новая, как чудится К. И. Чуковскому: она была возвещена всему миру почти двадцать столетий назад. Меня всегда до обиды удручает несправедливость ветренного человечества в отношении к своему истинному Богу и Его апостолам.

„Я надеюсь, что с появлением Уитмэна современному языческому индивидуализму,, культу разнузданной личности, наконец-то, нанесен удар. Фридрих Ницше, как Юлиан Отступник, капризно отвернулся от великих мировых завоеваний альтруизма, преклонился пред идолом личности, и небывалый восторг охватил нашу культурную чернь. Плоды индивидуализма — перед нами: хулиганство быстро множится на всех поприщах, попирая все святыни Святого Духа, в бешеной пляске мертвецов Выставляются два новейших завета: грабеж и самоубийство.

„Но не нужно отчаиваться: это лишь эпидемия, она уже дошла до предела; начинается уже поворот. Не даром появился Уот Уитмэн, поэт соборности, содружества, любви. Скоро культурная чернь увидит всю отвратительную пошлость своих самовлюбленных героев и вся она дружно поклонится Миру Мира!

Тот, кто прошел без любви хоть минуту, на погребенье к себе он прошел, и завернут он в саван, —

говорил великий поэт демократии.

„Культура и процветание — великое счастье человечества только тогда, когда и самые гениальные силы его не забывают обездоленорго брата".

Уот Уитмэн и демократия. В послесловии к третьему изданию моей книжки критик А. Луначарский написал об Уоте Уитмэне следующее:

Уитмэна принято называть „поэтом демократии". Это неточно и менее всего передает сущность его поэзии. Непосредственно в понятие демократии входят такие принципы, как равенство и власть большинства, но притом в сфере чисто политической. Демократии, которые мы могли наблюдать до сих пор, были индивидуалистическими. \ Их чисто политический характер отмечался так часто, что здесь было бы излишне настаивать на этом. Пресловутое равенство граждан перед законом, на основе которого расцветает ад эксплоатации капиталом пролетария, пресловутое всеобщее избирательное право, нигде не помешавшее фактическому верховодству финансовой олигархии, —осуждены в глазах каждого честного человека, ибо всякому честному человеку должно быть ясно, что фактически существующий в любой стране демократический строй есть хитрая ширма, дань времени, удачно сдерживающая взрыв негодования масс мнимым -предоставлением им „власти".

А Уитмэн? — Мощь и грандиозная красота уитмэнизма заключаются в противоположном такой демократии начале — в коммунизме, коллективизме, которые в психической сфере молодой уитмэнианец Жюль Ромэн назвал унанимизмом, т. е. единодушием.

Слияние человеков. Равенство не песчинок, а равенство братских сил, об'единенных сотрудничеством и, следовательно, дружбой и любовью. Братство, провозглашенное за основное начало, — космическое братство, ибо, обняв человека, оно, по типу братского общества, начинает постигать всю природу. Что особенно странно и величественно, неожиданно, но естественно — даже борьбу склонно оно лишать элемента ненависти и рассматривать как особый вид сотрудничества, в котором из хаоса растёт космос.

Тут Уитмэн, тут Верхарн, тут новая поэзия: в победе над индивидом, в торжестве человечества, в смерти эгоизма и воскресении личности, как сознательной волны единого океана, как необходимой своеобразной ноты в единой симфонии. Это ширит сердце, раскрывает его. Уитмэн — человек с раскрытым сердцем. Таких будет много, когда упадут стенки нашей одиночной тюрьмы, тюрьмы индивидуализма и собственности. Быть человеком с раскрытым сердцем и потому стать любимцем природы, снять с нее для себя и паствы своей злое очарование и постичь ее как волшебно-разнообразное единство, не умом постичь, а всем существом почувствовать, — это трудно сейчас, и, может быть, это основа всякой гениальности. У Уитмэна особенно очевидным стал гений, то-есть раскрытость сердца, но она основа подлинного художества и называлась симпатией. Только это — жалкое название, — дело идет о слиянности.

Безбрежно-могучие мысли пантеистов всех времен и народов, экстазы мистиков и счастливых созерцателей, самозабвенный героизм, проповедь и практика любви к ближнему и дальнему, музыка — все это предтечи того всечеловеческого чувства, того космического само- и всесознания, к которому естественно уготован человек, носитель сознания природы, но от которого он оторван личиной своего мещанского „я".

Перечтите «большое стихотворение Уитмэна „Тебе”.

Коммунизм принесет с собой, — для иных сразу, для других постепенно, — просияние. Коммунизм поставит человека на свое место. Проснется человек и поймет радостное свое предназначение - быть сознательным и бессмертным завершителем вселенского зодчества. Бессмертным. Человек бессмертен. Только индивид смертен. Кто этого не понимает — тот и Уитмэна не понимает.

В области политики и экономии коммунизм есть борьба против частной собственности со всей ее уродливой государственной, церковной и культурной надстройкой. А в области духа это — стремление сбросить жалкую оболочку „я" и вылететь из нее существом, окрыленным любовью, бессмертным, бесстрашным, подобным Уитмэну, — стать великаном-всечеловеком".

Уот Уитмэн и футуристы. Наши русские будущники — эго-футуристы а кубо-футуристы — естественно чувствуют свою близость к этой поэзии будущего. Изо всех поэтов во всем мире они, кажется, признают только Уитмэна. Еще в раннем „Садке Судей" московский футурист Виктор Хлебников, автор знаменитых „Смехуячиков", поместил поэму „Зверинец", далеко не бездарную, где откровенно пародировал Уитмэна. Привожу из этой поэмы отрывок:

Сад, сад, где взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных книг,

Сад, где орел жалуется на что-то, как усталый жаловаться ребенок,

Где олени стучат через решетку рогами,

Где утки, одной породы подымают единодушный крик после короткого дождя, точно служа благодарственный молебен утиному божеству,

Где носорог носит в бело-красных глазах неугасимую ярость низверженного царя, и один из всех зверей не скрывает своего презрения к людям, и в нем затаен Иоанн Грозный,

Где грудь сокола напоминает перистые тучи пред грозой.
Где мы начинаем думать, что на свете потому так много зверей, что они умеют по разному видеть Бога *).

*) „Садок Судей". Кн. I . В. Хлебников. Ор. I . „Зверинец”, стр. 96—102. Я несколько перетасовал эти строки, чтобы выбрать наиболее характерное.

И так дальше. Стоит только сопоставить с этими футуристическими строками ту „Песню о самом себе", где Уитмэн, воспаряя над пространством и временем, в пророческом бреду охватывает взором всю вселенную, — и его влияние на русского будущника тотчас же определится с несомненностью. Напомню хоть несколько строк этой песни:

Где бобр стучит по болоту хвостом, как веслом,
Где плавник акулы торчит из ,воды! словно черная щепка,
Где телки пасутся, где гуси хватает короткими хватками пищу,
Где стадо буйволов закрывает собою всю. землю на квадратные мили вокруг,
и т. д.

Фразу же г. Виктора Хлебникова, что „взгляд зверя значит больше, чем груды прочитанных книг", Уот Уитмэн повторял неоднократно.

С Уитмэном эту московскую группу сближает ненависть к вульгарной эстетике, тяготение к неуклюжести, шероховатости, грубости.

Московский лучист Михаил Ларионов, проповедуя в „Ослином хвост" свои самобытные взгляды, ссылается на Уитмэна, как на своего союзника и пространно цитирует его стихи о подрывателях основ и „первоздателях" *).

*) „Ослиный хвост и Мишень". Москва. 1913, стр. 85.

В петербургском эго-футуризме такой же культ Уота Уитмэна. Там появился рьяный уитмэнианец Иван Оредеж, который, подобно Хлебникову, старательно пародирует Уитмэна:

Я создал вселенные, я создам мириады вселенных; ибо они во мне,

Желтые с синими жилками груди старухи прекрасны, как сосцы юной девушки,

О, дай поцеловать мне темные зрачки твои, усталая ломовая лошадь, и т. д.

(„Петербургский Глашатай", 1912, II).

Это почти подстрочник, и в другой поэме того же писателя, помещенной в альманахе „.Оранжевая Урна", Валерий Брюсов воскликнул:

— Что же такое эти стихи, как не пересказ „своими словами" одной из поэм Уота Уитмэна *).

*) „Русская Мысль", 1913, март.

Самый талантливый и самобытный из русских футуристов Вл. Маяковский также находится под влиянием Уитмэна, но это влияние осложнено и ослаблено многими другими влияниями. Ближе всего к Уитмэну его поэма „Человек — Вещь", где имеются такие уитмэнские строки:

Весь я — сплошная невидаль,

Каждое движение мое — огромное, необ'яснимое чудо.

Две стороны обойдите,

В каждой дивитесь пятилучию.

Называется „Р у к и". Пара прекрасных рук.

Заметьте: справа налево двигать могу и слева направо...

У меня под шерстью жилета бьется необычайный комок

и т. д.

Я не говорю, что Маяковский — подражает Уитмэну, но некоторая преемственность чувствований и литературных приемов несомненна. В последнее время все сильнее ощущается близость Маяковского к Уитмэну. В книге Н. Чужака „К диалектике искусства" (Чита, 1921) читаем:

„Верхарн, Уитмэн, Маяковский — вот три имени, которые историк поставит рядом".

Легенда о погребении Уота Уитмэна. В 9-ой книжке „Вестника Знания" за 1913 год напечатана престранная статейка „Новые факты из жизни Уота Уитмэна". Факты эти сводятся к тому, что Уитмэн был пьяница, скандалист и развратник, умудрившийся даже собственное свое погребение превратить в публичный скандал. О погребении Уитмэна повествуется, со слов очевидца, следующее: на площади, обычно занимаемой бродячими цирками, выстроили три павильона; в одном сварили для общего пользования национальное американское кушанье, в другом поместили спиртные напитки, в третьем поставили гроб с останками поэта. Три духовых оркестра играли по очереди. В церемонии погребения участвовало 3.500 человек, при чем целой толпой явились на торжество педерасты, ибо, увы, поэт был не чужд и противоестественных пороков. Среди педерастов привлекал к себе наибольшее внимание Питер Конелли, парень 20 — 22 лет, выдававшийся, своей красотой. Этот Питер Конелли, по профессии трамвайный кондуктор, пользовался исключительным вниманием Уитмэна. Всем присутствующим предназначались дыни, сложенные тут же огромными грудами. Присутствующие перепились. Состоялось до шестидесяти драк, при чем полиция арестовала около пятидесяти лиц. Толпа гикала, свистала, кричала. Даже несшие гроб были пьяны.

Опровергать ли этот фантастический вздор? Русский журнал перепечатал его, со страниц французского журнала „Мег cure de France ", но как мог „Мегcure de France" запятнать свои страницы такой клеветой, не в силах понять даже тот,, кто помнит; какие чудовищные измышления печатал этот журнал о России и русской словесности ? Впоследствии в „Мегcure de France" появились опровержения этой статейки, но до „Вестника Знания" они не дошли. „Вестник Знания" не только не исправил своей ошибки, но прибавил от себя около дюжины новых. Он уверял, например, будто Уитмэн был каменщик, будто он умер в 1895 году и т. д.

Уитмэн в истории американской словесности. По какой-то непонятной причине русский читатель весьма беззаботен по части американской словесности. Кроме Эдгара По, Марка Твэна, Лонгфелло да Джэка Лондона, он, кажется, не знает никого: ни Уитьера, ни Лауэля, ни Холмса, ни Эмерсона, ни Торо, ни Генри Джэмса, ни О. Генри. Давно уже у нас ощущается надобность в серьезном труде по истории американской литературы. Весьма кстати в 1914 году вышла в русском переводе маленькая книжка В. Трента и Дж. Эрскина „Великие американские писатели" (издание П. И. Певина, бесплатное приложение к журналу „Современник"). Книжка дельная, местами талантливая; перевод, к сожалению, ремесленный.

Уоту Уитмэну в ней посвящена особая статья, подчеркивающая пророческое значение этого поэта. Авторы приводят образцы его творчества, указывают на духовное его родство, с Эмерсоном и оправдывают его притязание почитаться национальным поэтом Америки.

„В его стихах, в его взглядах на жизнь, — говорится, между прочим, в статье, — Америка явила себя миру в самом величественном своем виде, и надо сказать, что она еще не доросла до его гордой, хотя и несколько туманной мечты о ней.

Но и в Старом Свете он имеет свою почву: всякая революция, стремящаяся к улучшению условий человеческой жизни, найдет в нем своего глашатая, а в его стихах — свои боевые кличи и лозунги".

 

Космическое сознание Уитмэна. Нам уже случалось упоминать любопытный труд канадского доктора Ричарда Мориса Бекка „Космическое сознание", где Уитмэн сопоставляется с Буддой, Иисусом Христом, Магометом и другими основателями мировых религий. Таких неумеренных почитателей Уитмэна один английский поэт язвительно назвав уитманьяками. В 1914 году эта „уитманиакальная" книга вышла в русском переводе в издательстве „Новый Человек". Автор затеял собрать и исследовать всевозможные человеческие документы, относящиеся к „озарениям" и „просветлениям" избранных экстатических душ, вышедших за грани обычного сознания, внезапно уверовавших в божественность мира, в бессмертие души, глянувших из времени в вечность. Коллекция у него получилась богатая, и выводы, к которым он пришел, любопытны. Он, между прочим, указывает, что чаще всего случай „озарения" бывают у 33-летних, 35-летних мужчин, т.-е. именно в том самом возрасте, когда и с Уитмэном произошел душевный переворот. Он цитирует следующие строки Уитмэна:

Как в головокружении мгновенно

Другое солнце нестерпимым блеском слепит меня,

И все миры познал я,

Ярчайшие, неведомые сферы,

Одно мгновение будущей земли — земли небес, —

и не без остроумия указывает, что Уитмэн, преобразившись, обретя как бы новую душу, любил в себе и свою прежнюю личность, и „ветхого человека".
„Уитмэн, быть может, первый человек, который, обладая полным космическим сознанием, преднамеренно восстал против него, победил его и сделал его своим рабом... Уитмэн ясно видел, что, хотя эта новая способность и божественна, однако, она не сверх'естественнее, чем зрение, слух, вкус и осязание".

---

Поэзия Уитмена неоднократно издавалась в СССР. В издание УОЛТ УИТМЕН. ИЗБРАННОЕ 1954 года было включено несколько публицистических работ:

ВОСЕМНАДЦАТЫЕ ВЫБОРЫ ПРЕЗИДЕНТА. Обращение Уолта Уитмена ко всем молодым американцам — на Севере, Юге, Востоке и Западе