ЯНВАРЬ 2ООО ГОДА
МНЕНИЯ И НАСТРОЕНИЯ.

После десятилетия политических перепалок российское общество оказалось не готово к политике

Юрий Александрович Левада — доктор философских наук, профессор, директор Всероссийского центра изучения общественного мнения.

ПЕРВЫЙ месяц «круглого» года выдался весьма насыщенным — не столько новыми событиями, сколько оценками и переживаниями по поводу того, что произошло ранее, на финише года предыдущего. И, разумеется, по поводу того, что должно произойти в ближайшие месяцы.

ПРОЩАНИЕ - ДОЛГОЕ И НЕОЖИДАННОЕ

Год, как известно, начался на полдня раньше предписанного календарем - с 12 часов дня 31 декабря, когда Борис Ельцин сделал то, чего от него давно ждали и добивались. За последние два года мнение, что Ельцин физически неспособен исполнять обязанности главы государства и потому должен уйти, разделяли около 60% населения. Поэтому прощальное выступление первого президента было встречено почти единодушным одобрением.

Сообщение о досрочной отставке Ельцина восхитило 11 % опрошенных, удовлетворило 51%, удивило 27%, вызвало сожаление у 4%, недоумение у 6%, возмущение у 1%, тревогу у 4%, не вызвало никаких особых переживаний у 12%. После того как бывший президент попросил у граждан прощения в связи с тем, что не вполне оправдал их ожидания, свое отношение к нему улучшили 27% этих граждан, ухудшили только 5%, не изменили 65%. Пытаясь объяснить мотивы отставки, 40% сочли, что Ельцин покинул свой пост в связи с болезнями и неспособностью исполнять государственные обязанности, 28% — что он хотел обеспечить Владимиру Путину наилучшие условия в борьбе за пост президента, 14% — что он уступил давлению «всех политических сил российского общества», 13% - что он решил освободить место более молодым политикам.

По мнению 40% опрошенных, от отставки Ельцина прежде всего выиграл Путин, 17% сочли, что в выигрыше оказались «простые граждане», 14% — что «все без исключения», а 12% отнесли к выигравшим и самого Ельцина (что справедливо, если иметь в виду оценки общественного мнения). Довольно редко отмечался выигрыш политических противников Ельцина, его «семьи», «олигархов», военных. Как раз пресловутую «семью» чаще всего (28%) упоминали в числе проигравших, 13% отнесли к таковым самого Ельцина, 8% - «олигархов», 5% - политических сторонников Ельцина («медведей», СПС), только 3% - простых граждан. По мнению 17%, не проиграл никто.

Общественное мнение, разумеется, нельзя упрекать в незнании закулисных механизмов власти; оно оценивает лишь то, что ему доступно (или что ему показывают), и чаще всего — то, что оно хотело бы видеть. При этом оно нередко достаточно четко воспринимает какие-то принципиальные, решающие связи и соотношения. Например, данные опросов позволяют утверждать, что уход с политической сцены Ельцина воспринимается людьми не как смена лиц (урочная или досрочная - не столь важно), а как признак окончания определенной политической эпохи в жизни страны, характеризующейся своим набором проблем и своим стилем их решения. Поэтому на первое место в оценке отставки президента выходят не характеристики личностей, а представления о том, как же заканчивается — или все еще длится — эта затянувшаяся эпоха.

Распределение ответов на традиционный российский вопрос «кто виноват?» в январе выглядело следующим образом. Основная ответственность за трудности, переживаемые сейчас Россией, чаше всего возлагается общественным мнением на Ельцина и его окружение (34%), на Горбачева и его окружение (27%), значительно реже - на доперестроечное руководство СССР и КПСС (8%), на чиновников-взяточников (7%), правительство Гайдара (4%), олигархов (3%).

Сегодня в массовых представлениях эпоха Ельцина видится преимущественно в мрачном цвете, и потому ожидания, адресуемые наследникам (в широком смысле, включая правительственные и парламентские институты), строятся на контрастах. Кстати, с этим связано преобладающее мнение (46%) о том, что предоставлять ушедшему президенту гарантии неприкосновенности не следовало, поскольку он должен отвечать за незаконные действия и злоупотребления властью.

Вот как соотносятся сейчас в обществе мнения об ушедшей (или уходящей) эпохе.

Что принесли годы правления Ельцина

хорошего	%
ничего хорошего	45
демократия, политические свободы	23
преодоление дефицита, карточек, очередей	16
возрождение частной собственности	13
свобода действий для энергичных людей	12
отстранение коммунистов от власти	10
разрушение тоталитарной системы	7
улучшение отношений с Западом	7
надежда на возрождение России	5
улучшение качества товаров и услуг	4
устранение угрозы новой мировой войны	3
плохого	%
экономический кризис	40
массовая безработица	36
ухудшение условий жизни	34
Чеченская война 1994 - 1996 гг.	34
инфляция, обесценение сбережений	32
распад СССР	30
расхищение богатств страны	28
рост преступности	28
задержки зарплат	26
распад систем образования, здравоохранения	19
политическая нестабильность	16
неуверенность в завтрашнем дне	15
казнокрадство	15
утрата Россией статуса великой державы	11
Засилье иностранцев	7
Ничего плохого	2

 

 

ОЦЕНКИ ПЕРИОДОВ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ XX ВЕКА (Что принес тот или иной период: больше положительного» или «больше отрицательного»)
	Положительного	Отрицательного
Николай II	18	12
Революция	28	36
Сталин	26	48
Хрущев	30	14
Брежнев	51	10
Горбачев	9	61
Ельцин (март 1999 г.)	5	72
Ельцин (январь 2000 г.)	15	67

Как видим, после отставки Ельцина мнения о связанной с его именем эпохе несколько улучшились. Весьма вероятно, что они претерпят заметные изменения, когда появится возможность сравнивать «ельцинский» период с последующим.

Люди хорошо понимают, что никакие резкие перемены по всему угу проблем этой эпохи сейчас и нежелательны, и невозможны; ожидания «по существу» от нового президента и нового правительства, как мы увидим позже, довольно скромны. Но зато настоятельными являются требования решительной смены стиля и механизма действий. При этом речь идет не только о смене внешнего стиля (стареюший — моложавый, усталый — бодрый и т.д. — все это имеет значение и пока неплохо работает в пользу нынешнего и.о. президента), но прежде всего об изменении способа принятия его решений. Ни для кого не секрет, что в последние годы население видело в Ельцине человека несамостоятельного, зависящего от своего окружения. Так согласно одному из исследований, проведенных в ноябре 1999 г. почти половина опрошенных (49%) считала, что действия Ельцина направляются «семьей», а еще 24% — что решающее влияние на него оказывают «олигархи». Поэтому критическое условие принятия населением нового наследника — его отношение к старой «команде» и старым «шпаргалкам». Если долгожданный новый человек на главном посту окажется для общественного мнения лишь новым «коллективным псевдонимом» той же команды, его высокие рейтинги долго не продержатся. Чтобы прощание с эпохой было действительно воспринято людьми, оно должно предполагать и прощание с тем порядком, когда от имени президента дела вершили сменяющие друг друга команды влиятельных советчиков.

56% опрошенных сочли, что с уходом Ельцина ситуация в стране изменится в лучшую сторону, и только 3% — что станет хуже. В числе наиболее часто ожидаемых перемен - рост производства (на это надеются 31%), «жесткий порядок» (26%), сплочение всех фракций Думы вокруг Путина (15%). Наибольшие опасения вызвали возможность роста цен (15%) и усиление конфронтации Путина с Думой (11%), заметно реже упоминались усиление влияния военных, введение цензуры, возвращение дефицита и т.п.

ПРАВИТЕЛЬСТВО: СКРОМНЫЕ ОЖИДАНИЯ И БОЛЬШИЕ ПРЕТЕНЗИИ

Медленные кадровые перестановки в правительстве за полгода пребывания Владимира Путина на посту премьера не вызвали у населения каких-то больших и радикальных ожиданий. Примечательно, что фантастически высокие рейтинги самого и.о. президента до последнего времени довольно слабо влияли на оценки работы правительства. В декабре о работе Путина как главы кабинета положительно отзывались 79%, в январе — 80% (средняя величина по ряду опросов); в то же время одобрение деятельности правительства как целого составило соответственно 39 и 45%. При том, что в январе 47% считали правительство Путина работающим лучше, чем предшествующее.

Основные претензии к деятельности нынешнего правительства

	Ноябрь 1999 г.	Январь 2000 г.
Не может справиться с ростом цен, падением доходов населения	25	35
Не может справиться с кризисом в экономике	20	32
Не заботится о социальной защите населения населения	16	29
Не может справиться с безработицей	18	29
Не имеет продуманной программы выхода из кризиса	14	24
Не может обеспечить безопасности граждан	14	18
Коррумпировано	3	16
Не способно справиться с террористами	10	11
Нет претензий к правительству	24	7

Это еще раз показывает, что высокие оценки, которые дает общественное мнение Путину, относятся скорее к надеждам, чем к реальным результатам его деятельности во главе кабинета.

НОВАЯ ДУМА: ВРЕМЕННЫЙ КРИЗИС ИЛИ ПЕРМАНЕНТНЫЙ СКАНДАЛ?

Шумные «разборки» в новоизбранной Думе и вокруг нее после 18 января привлекли большое внимание, но — что весьма примечательно - не вызвали среди опрошенных большого беспокойства. Лишь 18% сочли, что раскол парламента на «два лагеря» — явление серьезное и длительное, большинство (52%) склонно рассматривать инцидент как преходящее событие, которое утратит значение через несколько недель. Менее трети (31%) полагают, что оппозиционный парламентский блок (ОВР - СПС - «ЯБЛОКО») может стать «весомой политической силой»; 41% отвергает такую возможность.

Причины столь спокойного или даже скептического отношения общественного мнения к возникшей ситуации можно усматривать в том, что она оказалась вполне естественной и даже ожидаемой. Парламентские кризисы, возникающие обычно при отсутствии необходимого большинства, бывают краткими или длительными, они могут разрешаться с помощью договоренностей и компромиссов, но могут и приводить к отставке кабинета или роспуску парламента. К нашей ситуации все это не относится - большинство имеется, никто не собирается в отставку. Имеет место не временный кризис, а перманентный скандал, обнажающий глубинные структуры и пружины нашей парламентской - да и всей политической - жизни. Кризисы возникают и разрешаются, а механизм остается. Скандальность же объясняется тем, что это механизм противоестественного подчинения представительной власти велениям и прихотям власти исполнительной, создания нового единодушия, новой «механической солидарности» не успевших оформиться или утративших свое лицо политических течений. («Новое» в данном случае — это полузабытое старое...)

Вот, пожалуй, самая важная цифра для уяснения этого положения: 54% опрошенных считают, что новая Дума «определенно» или «скорее» находится под контролем президентской администрации, и только 27% — что она остается (тоже «определенно» или «скорее») независимой. И это, заметим, не вызывает публичного протеста: такую Думу хотели иметь, такую избрали. Ведь выборы проходили после того, как определились нынешние «президентские» пристрастия общества и как бы в их тени, на фоне меркнущих и гаснущих звезд политических партий. Скандальность ситуации прежде всего в этом, а не в спорах о дележке должностей и комитетов.

Часть опрошенных считает, что от блока КПРФ с «Единством» выиграли коммунисты, другие — что в выигрыше Кремль, Путин. Никто не думает, что выиграли демократы и демократия.

«Привязка» видимой многопартийности парламента к административным интересам, конечно, может считаться успехом администрации. Отныне и ссорить, и мирить фракции, и по мере надобности помыкать ими будут из Кремля. Не всех это обижает. Компартия даже в медовые месяцы Примакова — Маслюкова не была столь близка к кормилу правления. Искусственно раздутое в прошлом избирательном цикле (1995-1996 гг.) противостояние «красных» с властью никак не мешало послушному голосованию коммунистов во всех критических ситуациях (бюджеты, утверждение премьеров и пр.). Об оппозиционности Жириновского и его партии давно никто и не вспоминает. ОВР еще раз унижено и раздавлено административным катком. «Медведи» — ручные по определению.

Остаются те, кто называют себя правыми или по старой привычке демократами — «критическими» («ЯБЛОКО») или «правительственными» (СПС). Первые потеряли в размерах электората и фракции, вторые — в их качестве. Количественный успех «правых» был достигнут, во-первых, ценой размывания их внутренней определенности (из голосовавших за блок лишь 5-6% ранее поддерживали ДВР; большинство избирателей блока не доверяет ни реформам, ни отцам-реформаторам), а во-вторых, благодаря безоговорочной поддержке линии фаворита президентской гонки. Потерянные проценты голосов партиям нередко удается вернуть в следующем цикле, потерянное политическое лицо вернуть вряд ли удастся — по крайней мере в нынешнем политическом поколении.

Если судить по данным опросов, в российской политической жизни доминируют две определенные силы - сочувствующие коммунистам и сочувствующие демократам; значительно меньшую поддержку населения получают другие течения. В нынешнем январе впервые те, кто причисляют себя к демократам, вышли на первые позиции (25%, у коммунистов 23%), патриоты собирают 7%, «партия власти» — 5%, центристы и прочие - тоже 5%, остальные не сочувствуют никому или затрудняются ответить. Но как раз события в Думе и вокруг нее показывают, насколько неопределенными и просто старомодными становятся разграничения между противостоявшими друг другу направлениями. Выясняется, что относящие себя к демократам чаще всего голосовали в декабре за бесцветных, сугубо прагматичных «медведей». В итоге — безрадостная, напоминающая финал «Гамлета» картина опустевшей за десятилетие российской политической сцены.

Правда, выигрыш власти при этом не столь однозначен, каким он кажется на первый взгляд. Административно направляемая демократия — как в общеполитическом, так и в парламентском плане — превращает администрацию в «крайнего», ответственного за все и вся (каким и представлялся бесконечно критиковавшийся президент). Если нельзя будет ссылаться на непослушную Думу или на нераспорядительное правительство, виноватыми окажутся президент и его администрация. Кроме того, всякое «механическое» единство, пригодное для противодействия (например, парламентским аутсайдерам), не обязательно окажется эффективным для принятия конструктивных решений.

...А В ОСТАЛЬНОМ - ВСЕ ХОРОШО

Одна из особенностей общественных настроений и оценок в начале этого года — широко распространенное представление об улучшении экономической ситуации в стране, прежде всего в сферах, непосредственно затрагивающих человека, — труде, выплатах, потреблении. Как известно, определенное улучшение экономической ситуации наблюдается с конца кризисного 1998-го, и каждое правительство считало это своей заслугой. В данном случае, с поздней осени прошлого года, в общественном мнении происходит как бы взаимное индуцирование положительных оценок политической линии и экономического положения (подкрепляемых действительными мерами по снижению задолженности пенсионерам, бюджетникам и др.)

Только 14% опрошенных отметили в январе, что они выиграли от перемен последних лет, 74% считают себя проигравшими. Но в то же время 43% заявили, что они уже приспособились к сложившейся ситуации, а еще 23% — что смогут приспособиться в ближайшем будущем. Положение с выплатами зарплат, пенсий, стипендий по-прежнему остается одним из главных предметов беспокойства, но чаще, чем когда бы то ни было в этой сфере отмечаются позитивные сдвиги. В начале января 54% указали, что в их городе или районе положение с выплатами становится лучше, только 10%, что оно ухудшается и 32% не видят перемен. В начале прошлого года положение было существенно хуже: только 17% видели улучшение с выплатами, а 26% ухудшение.

Отсюда, видимо, и явное улучшение оценок общественным мнением положения в стране. В конце января 28% соглашались с тем, что дела в стране идут в правильном направлении» (в начале месяца так считали 33%, но всплеск относительного оптимизма был связан с новогодними эмоциями). С этим связан и рост доверия к такому политическому лозунгу, как «продолжение рыночных реформ»: на протяжении 1999 г. в его пользу высказывались от 25% в январе до 32% в ноябре, в январе 2000-го - 36% «за» и 20% «против» (исследование типа «Мониторинг», 2400 опрошенных).

По январским данным, 9% населения определяют собственное положение словами «все не так плохо и можно жить», 50% — «жить трудно, но можно терпеть», 35% — «терпеть наше бедственное положение уже невозможно».

За последние месяцы наблюдается устойчивый рост сводных показателей «индекса социального настроения», который вычисляется по данным опросов, относящихся к оценкам населением своего экономического положения, положения России, ожиданий и настроений. Перед «обвалом» в июле 1998 г. он составлял 85 пунктов, в конце кризисного года - 63, на протяжении 1999 г. достиг 87, в январе 2000 г. — 100. Следует иметь в виду, что речь идет лишь об относительном улучшении — по сравнению с предшествующими месяцами. В целом же как положение своих семей, так и положение страны люди оценивают преимущественно пессимистически (причем, как обычно, их собственная ситуация видится менее безотрадной). Половина опрошенных считает, что страна идет «не туда», «в тупик». Как «плохое» или «очень плохое» оценивают свое материальное положение 50%, экономическую ситуацию в своем городе или районе — 56%, в стране — 70%. Данные последнего опроса за январь позволяют следующим образом представить ориентиры повседневной жизни населения:

1. Выжить, пусть на самом примитивном уровне существования 21%
2. Жить не хуже, чем большинство семей в своем городе, районе 46%
3. Жить лучше, чем большинство семей в вашем городе, районе 19%
4. Жить так, как живет средняя семья в Западной Европе, США 11%
5. Жить лучше, чем живет средняя семья в Западной Европе, США

ВОЙНА - БЕЗ КОНЦА И БЕЗ КРАЯ...

На протяжении всех шести месяцев войны на Северном Кавказе в стране общественное мнение находится в напряженном, экстремальном, давно не виданном состоянии воинственной мобилизованности - значительное большинство населения недвусмысленно выступает за продолжение военной операции. Существенных изменений здесь практически нет. Можно лишь отметить признаки некоторой усталости и надлома в этом напряжении, — что, видимо, объясняется фактами длительности боевых действий и сообщениями о растущих потерях федеральных сил.

По январским данным, поддерживает дальнейшее наступление и штурм Грозного более половины населения, значительно меньше — около одной четверти опрошенных - предпочло бы переговоры с четкой стороной. При этом расхождения в позициях различных групп населения и различных политических направлений сравнительно невелики. В этом принципиальное несходство восприятия прошлой (1994—1996 гг.) и нынешней чеченских кампаний. Тогда партии и силы, относившие себя к демократическим, полагали себя «энными выступать против войны, а коммунистическая оппозиция использовала всеобщее неприятие силовых акций для шумной этики президентской власти. Сегодня же значительно более масштабные и тяжелые по своим последствиям военные действия служат довольно эффективным средством консолидации политических элит общества. Соответственно изменилась и роль почти всех каналов и средств СМИ. Массовое же общественное мнение, лишенное «головы» (позиции более просвещенной и опытной политической элиты), как обычно, не может перейти от возбуждения к размышлению.
Примечательно, что до последнего времени военную операцию в Чечне массовое сознание как бы отодвигало на второй план в перечне наиболее острых проблем. Непосредственная тревога, возникшая в сентябре после серии взрывов, сейчас ослабла. Политическую обновку в России в январе только 18% опрошенных сочли «критической, взрывоопасной» (самый низкий показатель за последний год; в сентябре 1999 г. такое мнение разделяли 41%, в ноябре - 30%). Но зато в январе 44% опрошенных отмечают войну в Чечне как одну из самых болезненных проблем общества (после цен и безработицы). Ответы на вопрос, чем отличается нынешняя чеченская кампания предыдущей, распределились следующим образом: .

1. Ничем не отличается, это просто продолжение прошлой незавершенной кампании       35%
2. Первая война была политической ошибкой Ельцина, а сейчас военные действия оправданны и необходимы  25%
3. Первая война велась российским командованием (Грачев и др.) бездарно, без плана, с большими потерями; сейчас военные действия ведутся более грамотно   28%
4. Другое        2%
5. Затруднились ответить    10%

Мало кто рассчитывает на скорое завершение боевых действий, лишь 2% надеются, что это произойдет в течение месяца, т.е. в феврале, 26% полагают, что бои завершатся к лету, 10% — к осени текущего года. По мнению 15%, война продолжится и позже, а 24% отводят ей «долгие годы» (еще 24% не дают определенного ответа).

Заслуживает внимания то, как меняются ответы на вопрос, чем завершится нынешний вооруженный конфликт.

	Октябрь	Ноябрь	Декабрь	Январь
Боевики будут разгромлены, и вся Чечня возвратится в состав РФ	24	32	45	39
От Чечни будет отторгнута и возвращена в состав России ее часть севернее Терека	7	8	6	6
Конфликт приведет к огромным потерям и окончится так, как в 1996 г.	19	12	13	15
Конфликт приобретет затяжной характер и распространится на другие регионы Северного Кавказа	30	25	22	24
Затруднились ответить	20	23	14	16

Как можно видеть, в январе уверенность населения в достижимости решающих успехов, возраставшая в конце минувшего года, несколько снизилась, а скептические ожидания усилились.

В начале января от только что занявшего свой пост и.о. президента ожидали «победоносного завершения военных операций в Чечне» 42% опрошенных, а «политического урегулирования чеченской проблемы» — только 23%. Но уже в конце января в ряду ожиданий от кандидата на должность главы государства первое место по числу упоминаний (56%) занимает позиция «покончить с войной в Чечне». Предложение «прекратить войну» поддерживают 39%, «довести войну до конца и уничтожить чеченских бандитов» — 31%. Это позволяет говорить о наметившейся трещинке в «монолите» военно-политической мобилизации общества.

За последние месяцы у многих сложилось впечатление, что связь политического успеха Путина с военным решением чеченской проблемы исключает какие-либо поиски альтернатив или даже вариантов принятого курса. Но сегодняшнее состояние общественного мнения показывает, что у Путина достаточно ресурсов массовой поддержки не только для движения в избранном направлении, но и для определенной переориентации. Так, если бы и.о. президента прекратил военные действия в Чечне, доверие к нему увеличилось бы у 36% населения (в том числе у 24% — «значительно»), а у 46% уменьшилось бы (в том числе у 26% — «значительно»). При нынешнем уровне поддержки электората потеря части голосов не представляла бы существенной опасности для его кандидатуры. (Конечно, мы судим только об одной из сторон сложного многоугольника зависимостей различных групп и факторов в туго завязанном «чеченском» узле российской политики.) Заметно большими оказались бы потери общественного доверия, если бы Путину пришлось заявить, что чеченские боевики не имели отношения к провокационным взрывам в Москве и других городах. В этом - трудно вообразимом — случае «чистые» потери доверия составили бы чуть более 50%.

 

26 МАРТА: ВЫБОРЫ ИЛИ ПЛЕБИСЦИТ?

Стержень общественно-политических настроений - феноменально высокий уровень общественного доверия к и.о. президента при феноменально низком уровне знаний о Путине как человеке и политике, его «команде» и его ориентациях. Ему удалось завоевать популярность, показав свой характер — энергичность, решительность, настойчивость — на определенном, заранее для этого подготовленном поле и оставив фактически открытым вопрос о том, как, в каком направлении и с кем он намерен или способен эти качества использовать. В результате общество сегодня знает имя президента, который, по всей видимости, будет всенародно избран 26 марта, но не знает, каким будет этот президент. «Правые» ожидают от него правого поворота в политике, «левые» — возврата к ценностям социальной справедливости, патриоты - противостояния проискам Запада, либералы - сохранения деловых связей с Западом и т.д. И практически все, поддержанные гласом народа, надеются на то, что решительность нового президента обеспечит стране какой-нибудь (неясно, какой именно) порядок.

Стоит вспомнить, что подобная ситуация у нас уже была, и совсем недавно — менее года назад. Феномен Примакова отличался от нынешнего по количественным показателям (возраст, проценты доверия и т.д.), но мало чем отличался по неопределенности установок и симпатий, почему тогдашний премьер и казался близким для приверженцев самых разных направлений, от него тоже готовы были ждать и «левых», и «правых» действий. И «кузницей кадров» был тот же, последний сохранившийся из основных институтов партийно-советской системы. В январе 1999 г. 29% опрошенных - тогдашний максимум — отнесли Евгения Примакова к числу деятелей, которые пользуются «наибольшим доверием» (предыдущий пик этого показателя - 40% - был у Александра Лебедя в сентябре 1996 г.). В ноябре 1999 г. Путин собрал 45%, в январе 2000 г. - 49%. Конечно, особенность положения последнего на шкале общественного доверия в том, что он уже у власти, тогда как прежние фавориты могли только стремиться к ней. Поэтому ссылки на то, что быстро завоеванное доверие может быть легко и утрачено, к данной ситуации вряд ли применимы.

Уровень одобрения деятельности Путина как премьер-министра составлял в августе 1999 г. 32% от числа опрошенных, в сентябре 53%, в октябре 66%, в ноябре 78%, в декабре 79%, в январе 2000 г. 79% (как премьера и и.о. президента, средняя величина по 4 опросам за месяц). Пиковые значения, как видим, были достигнуты к ноябрю и.с тех пор практически сохраняются.

Наиболее важными, разумеется, являются показатели готовности голосовать за определенного кандидата на ближайших президентских выборах. За последние полгода динамика по основным возможным кандидатам здесь такова (в % от числа собирающихся участвовать в голосовании):

(в % от числа собирающихся участвовать в голосовании):

	август	сентябрь	октябрь	ноябрь	декабрь	январь
Жириновский	7	3	3	2	2	2
Зюганов	26	27	20	18	15	16
Примаков	19	19	16	11	9	7
Путин	2	4	21	42	50	58
Явлинский	9	9	7	5	4	3

Таким образом, уже в октябре определился успешный для Путина результат выборов, а в декабре стало ясно, что - при сохранении нынешнего или близкого к нему набора массовых предпочтений — этот успех будет достигнут уже в первом туре. (Если бы и состоялся второй тур, то, по январским данным, в нем Путин опередил бы Зюганова при соотношении голосов 69:17, а Примакова — 70:13.)

Добавим результаты «народного прогноза» - распределение мнений о том, кто станет следующим президентом. В прошлом августе ожидания были такими: Примаков (14%), Зюганов (11%), Путин (5%), большинство же либо выказывало предпочтение другим именам, либо не имело определенного мнения. В декабре ожидания большинства вполне определились: Путин (52%), Зюганов и Примаков (по 5% каждый). В январе 2000 г. - Путин (66%), Зюганов (4%), Примаков (2%), только 2% называют другие имена (менее 1% каждое) и 24% затрудняются ответить. И практика, и теория показывают, что такие ожидания заметно влияют на само поведение избирателей.

Впервые за последнее десятилетие мы сталкиваемся с ситуацией выборов президента страны, которые фактически являются безальтернативными. Никто из известных (или малоизвестных, которые в эти дни спешат заявить о себе) кандидатов не способен составить сколько-нибудь реальную конкуренцию и.о. президента. Не имеет никакого значения, будет ли в избирательном бюллетене 5 или 15 фамилий и каких именно, — при нынешнем соотношении сил и симпатий населения альтернативы Путину не видно. Это значит, что мы получаем не выборы, а плебисцит, т.е. всенародное голосование в поддержку заранее определенного и единственно возможного победителя. Выбор из некоторого ряда потенциальных кандидатов уже сделан

—        где-то в коридорах власти, кем-то из участников ее потаенных игр-разборок, и публике (электорату) лишь остается его подтвердить. Общественное мнение, как мы видим, к этому уже вполне готово, остается «провести» результат через всенародное голосование. Приходится признать, что после десятилетия политических перепалок российское общество оказалось не готовым к публичной, открытой политике. А на торжестве политической бюрократии, естественно, лавры фаворита прежде всего достаются человеку закрытому, «подпольному»,

-          словом, такому, который уже избран. Вряд ли это приведет к установлению всеобщего политического единомыслия на всех уровнях власти — жестокая борьба конкурентов наверняка продолжится, но преимущественно в том очень привычном для нас виде, который Черчилль называл «схваткой бульдогов под ковром». Процессы принятия государственных решений станут, возможно, еще более закулисными, но уж никак не более эффективными. Жесткие конструкции часто оказываются ломкими. Советской системе, например, поддержание видимости единомыслия обошлось слишком дорого.

Привлекательные для глаза феноменально высокие показатели общественной поддержки и доверия, о которых шла речь, заслуживают особого разбора. Обычный для политических процессов выбор, который выражается в соотношениях, скажем, 30% и 40% (наподобие того, что мы имели в прошлый раз), и феноменальная ситуация, где победитель получает 70-80%, а то и 99%, - это существенно, качественно разные явления. Если избиратели выбирают между двумя реальными - в чем-то сопоставимыми, в чем-то различными — вариантами политики, они с одним солидарны, другому противостоят. В плебисцитарных голосованиях нет альтернативы, а значит, нет и сопричастности, участия, интереса. Население просто (восторженно, испуганно или равнодушно) отдает выбор в руки фаворита и его команды. Таков механизм тоталитарного и современного «восточного» единодушия. Удастся ли его всерьез и надолго привить к российской политической суете?

НГ-СЦЕНАРИИ № 2, 09.02.2000