Если бы…
Часто мы слышим такую фразу:
— Если бы Ленин был жив... Что бы было?
Ну, я-то знаю, что было бы. Если бы Ленин был жив, он бы тут же умер.
А вот что бы было, если бы Сталин был жив, не дай Бог, конечно. Но, допустим, чисто теоретически. Вот в один прекрасный день просыпаемся, а он жив. Появился в Москве. Идет по улице Горького. Заходит в магазин, допустим, в Елисеевский. Походил, посмотрел, спрашивает у продавца, молодого парня:
— А почему икры нет, крабов? Продавец говорит:
— Папаша, ты что, с Луны свалился?
Сталин себе под нос буркнул:
— Расстрелять.
И пошел к директору. Тот человек пожилой, дар речи потерял. Сталин опять свое:
— Почему икры нет, крабов?
Директор на колени упал, говорит:
— Не губите, завтра все верну.
— А почему, — говорит Сталин, — продукты такие дорогие? Когда в последний раз цены снижали?
— В 52-м году, — говорит директор, — с тех пор одни повышения.
— Так, — говорит Сталин, — а ну позвать ко мне Берия!
— Так его же расстреляли, Иосиф Виссарионович.
— И правильно сделали, — говорит Сталин, — Я сам хотел это сделать, но не успел.
Выходит Сталин на улицу, а тут его уже встречают бывший прокурор с хлебом-солью и со товарищи, еще человек 10 верных сталинцев. Сталин дары принял и говорит директору Елисеевского:
— Хлеб в продажу пустить, а соль рассыпать по земле.
— Почему рассыпать? — спрашивает директор.
— Потому что я вернулся, — говорит Сталин.
Дальше Сталин пошел по улице Горького в сторону Кремля, а бывший прокурор рядом идет и все ему рассказывает:
— Без вас, товарищ Сталин, здесь такие безобразия начались. В 56-м году всех заключенных выпустили.
Сталин аж трубку выронил:
— Быть такого не может. Какой же соцлагерь без заключенных?
— Точно говорю, товарищ Сталин, это все Хрущев, он ваш культ развенчал.
Сталин говорит:
— Расстрелять!
— Да умер он уже, — говорит прокурор.
А Сталин свое:
— Расстрелять посмертно!
— Да это еще не все, — говорит бывший прокурор.— Брежнева помните?
— Помню, — говорит Сталин, — из Молдавии, с бровями.
— Точно. Так он когда генеральным был, себя четырежды героем сделал.
— Расстрелять, — говорит Сталин.
— Да умер он уже.
— Тогда отобрать все ордена, а семью посадить!
— Да посадили уже одного — Чурбанова, зять его, пил, взятки брал.
— Расстрелять!
— Нельзя, товарищ Сталин, у нас теперь правосудие, демократия, одним словом, кошмар.
Подошли к Мавзолею, Сталин говорит:
— Хочу поклониться учителю, замечательному борцу за дело Сталина товарищу Ленину.
И заходит внутрь. Бывший — за ним. Сталин зырк-зырк по Мавзолею и говорит:
— Я хорошо помню, здесь еще один человек лежал.
Бывший в слезы:
— Вынесли вас, товарищ Сталин, вы уж простите, недоглядели.
— Так, — говорит Сталин, — будем бить врага его же оружием.
Выходит из Мавзолея, а на Красной площади уже толпа:
— Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!
На руки его — и в Кремль.
А там Съезд Советов идет. Толпа со Сталиным в зал заседаний и к трибуне. А председательствующий говорит:
— Погодите, товарищи, кого это вы несете, давайте по порядку, а то выключим микрофон.
Прокурор кричит:
— Вы что, не видите, это же Сталин, он выступать будет.
Народ оцепенел, а председательствующий надел очки и говорит:
— Сталин. Сейчас посмотрим, записывался ли он в прениях. Нет, товарищи, никакой Сталин у нас не записан.
Прокурор говорит:
— Вы на фамилию Джугашвили посмотрите!
Председательствующий говорит:
— И Джугашвили никакого нет. Так что несите его назад.
Прокурор кричит:
— Требую дать слово товарищу Сталину!
Тут некоторые стали аплодировать, а остальные затопали ногами. Тогда председательствующий говорит:
— Я вижу, товарищи, что надо ставить вопрос на голосование.
А те, которые Сталина на руках держат, кричат:
— Голосуйте быстрее, нам его на руках держать тяжело.
Председательствующий говорит:
— А кто сказал, что будет легко? Это, товарищи, перестройка. Тут важно не спешить. Потихонечку начать, потом принять, затем углубить. Давайте в конце концов посоветуемся с народом.
Тут эстонский депутат на трибуну выскочил, говорит:
— Вот теперь как раз мы имеем возможность напрямую спросить у «отца народов», где он спрятал оригиналы пакта Молотова — Риббентропа.
Председательствующий говорит:
— Товарищи, давайте же не отвлекаться по пустякам.
Стали проверять, и оказалось, что Сталин вообще не депутат этого съезда. А те, которые на руках его держат, свое кричат:
— Какая разница, если он генералиссимус и отец народов!
Тут начались дебаты. Экономист один знаменитый говорит:
— Он нам опять всю экономику испоганит, уж лучше Ельцин, чем он.
Ельцин говорит:
— Я, товарищи, Сталиным быть не хочу, беру самоотвод.
Сурово посмотрел Сталин на Ельцина и сказал:
— Борис, ты не прав!
Председательствующий говорит:
— Так, я вижу, мнения уже сформировались, ставлю вопрос на голосование.
Начали голосовать. Пока один сектор считали, пока другой, потом на машине проверять стали, затем снова пересчитывали, эти, которые держали Сталина, не выдержали и бросили его. Один бывший прокурор пытался Сталина удержать, да не смог, оба они на пол и грохнулись. Сталин встает злой, а тут Съезд как раз решил слова ему не давать, потому что у нас теперь демократия и гласность.
Сталин говорит:
- А пропадите вы пропадом со своей демократией. Вспомните еще обо мне.— Плюнул в прокурора и ушел.
А председательствующий говорит:
— Вот видите, товарищи, не у всех еще хватает элементарной парламентской культуры, чтобы конструктивно и взвешенно работать у нас на Съезде. Давайте сейчас сделаем перерыв. Поработаем в комиссиях, подкомиссиях, в комитетах и подкомитетах так, чтобы сегодняшний инцидент никогда не смог повториться.
Лион Измайлов
«Огонек» №6, 1990 г .
