.......
ТРУТЕНЬ №№14-16
первый настоящий российский сатирический журнал
 


ТРУТЕНЬ
ЛИСТЬ ХIV . IЮЛЯ 28 ДНЯ


П Р О X О ЖИЕ.

Прохожих трое шли пешком:
Один с рожком,
Другой с мешком,
А третий с посошком.
Тот в рог трубил всей силой,
Другой, под голосок унылой
Подладя пел,
На Русском песню пел языке,
Последний в такту шел,
И горло драл, басил, хрипел.
Пришли к другой музыке,
Котора на воде: гобои, флейты тут,
Валторны и фаготы,
Игральщики на них, в руках держали ноты;
Певцы поют,
Пловцы плывут,
Гребцы гребут,
Прохладно ветер дышит,
От солнца жар не пышет.
По брегу кучами ходил, гулял народ,
Французов, немцов разный род,
Купцы, подъячие, и словом, всякий сброд
В колясках и пешками.
Мои прохожи мужики,
Прямые дураки,
Зовут все женские корнеты треушками,
А музыкальные орудия рожками:

Вот Ванька говорит, товарищам один,
Игранье-то в рожки не так как ваше.
На то другой: рожки тут лутче Анкудин!
Замысловато в том не так, как дело наше.

Последний им: нет, мой имеет господин
Рога, так едаких в пять раз покраше!
И есть не три не пять, а всех десятка с два:
Великие рога, их держат ножки,
Рога середние и маленькие рожки.

Что слышь-ты, не смудрит боярска голова!
Однако не в пронос чур вам мои слова,
Так наша глупа речь быть сталась такова!

Куда бояра-те живут прохладно!
И што ни сделают у них все ладно.
Наделали рогов, трубят в них складно.

А труд, спроси-ка, чей?
Рожечных ковачей.

Я думаю они, когда рога ковали,
Не пот, да кровь свою ручьями проливали

По дням и по ночам.
По их речам
Им стоит та работа
Увечья, а не пота,

А все боярыне припала в том охота;

Да пусть то как ни есть,

Помещице рога забава;
А барину от них и честь

И слава.



Господин издатель!

Пламя войны и между сочинителями возгорелось. Вооружились колкими своими перьями г. писатели; вашему «Трутню» в прошедший вторник немалое было бомбардирование. «Всякая всячина» добрый вытерпела залп, «Адскую почту» атаковала какая-то неизвестная партия. Что касается до моих бесов, то я на оных наступающего уверить могу, что ему их бояться никакой причины нет, когда он человек честный; ибо добродетельного человека не только мои бесы, но и весь настоящий ад добродетели лишить не может. Я бы сему их неприятелю советовал истребить из мыслей то суеверие, которое, как он сам пишет, от младолетства при нем обитает; и когда он о делах по свойству их, а не по названию рассуждать захочет, то, может статься, имя бесов не столько ему будет противно.

Что касается до пасквиля, который был прислан некоторым писателем для напечатания, который ему назад отослан и который носится по многим рукам, то я оный, если когда-нибудь явится в свет, с прочими сего рода сочинениями предаю на суд публике, которую я считая за судью справедливого, потому что читатель обыкновенно меньше бывает пристрастен, нежели писец, уверен, что клевета от истины весьма справедливо будет отделена и останется при своем хозяине. Известно всем, что и между сочинителями бывают люди разных свойств; есть писатели благородные, достаточные и нищие; последние, будучи разумом весьма скудны, всего алкают и злятся на тех, кои рассудком достаточнее их. Я не только имена сих известных мне моих клеветников здесь умалчиваю, но и ниже какими-либо околичностями публике их лица означивать буду: ибо я намерен только доказать мою справедливость, а не бранить публично других.

Ни одно почти разумное сочинение не было без критики. Ювенала критиковал Повзаний ткач, Горация Витрувиев архитектор, сочинителя Телемака разбранил Фаидит, который был у Собиса лакеем; однако Телемак навеки будет Телемаком; а Фаидит писателем презренным, как о нем писал славный Рамзей, которого нижеозначенные о Фаидите слова ( * ) весьма приличны и моим злобным критикам.

Я с моей стороны уверяю публику, что не буду впредь оную беспокоить ответами на ругательства, злобою на меня устремляемые, зная, что сего рода писателям чем-нибудь надобно наполнить свои листки; я же с людьми сей шерсти не только перебраниваться, но и какое-нибудь иметь с ними дело почитаю за стыд.

Покорный слуга
Б. К.

* Рамзей, известный в учености муж, о Фаидитовой критике написал следующее: On n'y trouve par tout que mauvaise foi, la profonde ignorance de l'auteur, critiques fausses, injures grossieres, fades plaisanteries, chicanes pueriles et on eut pu dire a l'auteur ce que l'illustre m. Rousseau a un homme de pareille trempe:
--- Et nouvel Erostrate.
A prix d'honneur tu veux te faire un nom.
То есть: в сем сочинении ничего найти не можно, кроме лжи, величайшего невежества авторова, несправедливых критик, грубых обид, подлых насмешек и ребяческих привязок, так что можно о сем писателе сказать то, что написал славный Руссо о некотором писателе ж сего рода:
--- То новый Ерострат.
Бесчестием своим быть хочешь всем известным.


Господин Б. К.

Бомбардирование, сделанное в прошедший вторник моему «Трутню», мне не страшно; да уповаю, что и г. Всякой всячине сделанный залп никакого вреда не причинит: ибо в сию против нас войну ополчилося невежество. В письме господина Д. П., напечатанном в «И то и сё», написано, что госпожа Всякая всячина выжила из ума. Хотя бы это было и подлинно, то я бы и тогда сказал, что гораздо славняе дожившему с пользою и с рассудком до глубокой старости лишиться ума, нежели родиться без ума. Но сей глубокой древности во «Всякой всячине» никто еще не приметил. Что ж касается до моего «Трутня», в котором, по мнению господина Д. П., ничего нет, кроме язвительных браней, ругательства, и что во оном в наивысочайшем степене блистает невежество, на то скажу: пусть «И то и сё» похваляется господином Д. П. и подобными ему; меня это не прельщает потому, что мое желание стремится заслужить внимание беспристрастных и разумных читателей.


ЗАДАЧА.

Читатели! прошу решить сию задачу:
Кто дара не имел, а пишет на удачу.
Умен или дурак?

За прародительски страдая кто грехи,
Марает без стыда прегнусные стихи.
Умен или дурак?

Кто в полустишии речь целую ломает,
И пишет то, чево и сам не понимает.
Умен или дурак?

Кто от роду не быв со музами знаком,
Дерзает воспевать качели с семиком.
Умен или дурак?

Кто ползает весь век, а мнит, что он летает,
И вздорные стихи без разума сплетает.
Умен или дурак?

Кто в прозе и в стихах наставит, столько слов,
Которых не свезут и тысяча ослов.
Умен или дурак?

Кто прозу различить с стихами не умеет,
Пред светом хвалится, что все он разумеет.
Умен или дурак?
Кто в сказках написал сорок нам, да ворон
И вздумал о себе, что будто он Скаррон.
Умен или дурак?

Кто хвалить сам себя, а прочих всех ругает,
И в сем одном свое искусство полагает.
Умен или дурак?

РЕШЕНИЕ

Возможно ли, чтоб тот разумно написал,
Кто вместе с молоком невежество сосал,
и кто в поэзии аза в глаза не знает,
Уже поэмы вдруг писати начинает.
По мненью моему писатель сей таков,
как вздел бы кто кафтан не вздев сперва чулков.

И если это так,
Конечно, он дурак.


ТРУТЕНЬ
ЛИСТЬ ХV . АВГУСТА 4 ДНЯ


Племяннику моему Ивану, здравствовать желаю!

На последнее мое к тебе письмо, с лишком год дожидался я ответа, только и поныне не получил. Я безмерно удивляюся, откуда взялось такое твое о родственниках и о самом себе, нерадение. Мне твое воспитание известно: ты до дватцати лет своего возраста старанию покойнаго твоего отца соответствовал. Он из детей своих на тебя всю полагал надежду; да и не льзя было не так: большой твой брат, обучался в Кадетском корпусе светским наукам, чему выучился? Ты знаешь сколько он приключил отцу твоему раззорения и печали. А ты, под присмотром горячо любившаго тебя родителя, жил дома до двадцати лет, и учился не пустым нынешним и неприносящим никакой прибыли наукам, но страху Божию; книг, совращающих от пути истиннаго, никаких ты не читывал; а читал жития святых отцов и библию. Вспомнишь ли, как тебе тогда многие наши братья старики завидовали, и удивлялися твоей памяти, когда наизусть читывал ты многих святых жития, разныя акафисты, каноны, молитвы и проч: и не только мы простолюдины, но и священной Левитской чин тебе завидовал когда ты будучи еще сущим птенцом шестнатцати только лет, во весь год, круг церковнаго служения знал, и отправлять мог службу? Куда ето все девалося? Всеконечно Создатель наш, за грехи отцов твоих, отъял от тебя благодать свою, и попустил врагу нашему злокозненному дьяволу искушати тебя и совращати от пути ведущаго ко спасению. Ты стоиш на краю погибельном, бездна адской пропасти под тобою разверзается, отец диаволов разинув челюсти свои, и испущая из оных смрадный дым поглотить тебя хотеть, ангелы мрака радуются, а силы небесныя рыдают о твоей погибели. Ежели то правда, что я о тебе слышал? Сказывали мне, будто ты по постам ешь мясо, и оставя увеселяющая чистыя сердца, и дух сокрушенный услаждающия священные книги, принялся за светския. Чему ты научишься из тех книг? Вере ли не сомненной? Без нее же человек спасен быти не может? Любви ли к Богу и ближним? ею же приобретается царетвие небесное? Надежде ли, быть в райских селениях, в них же водворяются праведники? Нет, от тех книг погибнешь ты не возвратно. Я сам грешник, ведаю, что беззакония моя превзыдоша главу мою; знаю что я преступник законов, что окрадывал Государя, раззорял ближнего, утеснял сирого, вдовицу и всех бедных, судил на мзду; и короче сказать, грешил, и по слабости человеческой еще и ныне грешу почти противу всех заповедей, данных нам чрез пророка Моисея, и противу гражданских законов: но не погасил любви к Богу, исповедываю бо Его перед всеми Творцом всея вселенныя, сотворившим небо, землю и все видимое, всевидящим оком, созерцающим во глубину сердец наших: 0 Ты всесильный, вселенной Обладатель! Ты зришь сокрушение сердца моего и духа, Ты видишь желание следовать воле Твоей, Ты ведаешь слабость существа нашего, знаешь силу и хитрость врага нашего диавола, не попусти ему погубити до конца творение рук Твоих, пошли от высоты престола Твоего, спутницу Твою и святые истины, премудрость, да укрепит та сердце мое и дух ослабевающий. Сказано: постом, бдением и молитвою победиши диавола; я исполняю церковные предания, службу Божию слушаю с сокрушенным сердцем; посты, среды и пятки все сохраняю, не только сам, но и домочадцев своих к тому принуждаю. Да я и

не принужденно, но только по теплой вере, и еще прибавилъ постов, ибо я, и все домашние мои во весь год, окроме воскресных дней ни мяса, ни рыбы не ядим. Вот каково, кто читает жития святых отец! мы во оных находим книгах, что не однократно из глубины адской пропасти, теплыя слезы и молитвы возводили на лоно Авраама; а ты сего блаженства лишаешься самопроизвольно. Разве думаешь, что когда ты не вступишь в приказную службу, то уже и согрешить не можешь? Обманываешься дружок: и в приказной, и в военной, и в придворной, и во всякой службе и должности слабому человеку не можно пробыти без греха. Мы бренное сотворение, сосуд скудельный, как возможем остеречься от искушения; когда бы не было искушающих, тогда, кто ведает, может быть не было бы и искушаемых! Но змий, искусивши праотца нашего, не во едином живет едемском саде: он пресмыкается по всем местам. И не тяжкий ли это и смертной грех, что вы, молодые люди, дерзновенным своим языком говорите: за взятки надлежит наказывать, надлежит исправлять слабости, чтобы не родилися из них пороки и преступления. Ведаете ли вы несмысленные, ибо сие не припишу я злобе вашего сердца, но не смыслию? Ведаете ли, что и Бог не за всякое наказывает согрешение, но ведая совершенно немощь нашу, требует сокрушенного духа и покаяния? Вы твердите: я бы не брал взятков. Знаете ли вы, что такия слова ничто иное, как первородный грех, гордость? Разве думаете, что вы сотворены не из из земли, и что вы крепче Адама? Когда первый человек не мог избавиться от искушения, то как вы, будучи в толико крат ево слабее, колико крат меньше ево живете на земли, гордитеся несвойственною сложению вашему твердостию? Как вам не быть тем, что вы есть? Удивляюся Господи Твоему долготерпению! Как таких кичащихся тварей гром не убьет, и земля разверзшися не пожрет во свое недро, стыдяся, что таковых в свет произвела тварей, которые вещество ее забывают. Опомнись племянничек! и посмотри, куда тебя стремительно влечет твоя молодость! Оставь сии развращающия разумы ваши науки, к которым ты толико прилепляешься; оставь сии пагубные книги, которыя делают вас толико гордыми, и вспомни, что гордым Господь противится, смиренным же дает благодать. Перестань знатися по вашему с учеными, а по нашему с невежами, которые проповедывают добродетель, но сами столько же ей следуют, сколько и те, которых они учат, или и еще меньше. К чему потребно тебе богопротивное умствование, как и из чего создан миръ? Ведаешъ ли ты, что судьбы Божие неиспытанны, и как познавать вам небесное, когда не понимаете и земного? Помни только то, что земля еси, и в землю отшедши. На что тебе учитися речениямъиностранным; язык нам дан для прославления величия Божия, так и на природном нашем можем мы Его прославлять: но вы учитесь оным для того, чтобы читать их книги, наполненные расколами противу закона: они вас прельщают, вы читаете их с жадностию, не ведая, что сей мед во устах ваших преобращается в полынь во утробах ваших: вы еще тем недовольны, что на тех языках их читаете; но чтобы совратить с пути истинного и не знающих чужеземских изречений: вы такие книги переводите и печатаете: недавно такую книгу видел я у нашего Прокурора.

 

Помнится мне, что ее называют К**** Безразсудные! читая такия книги, стремитеся вы за творцами их ко дну адскому на лютые и вечные мучения: из сего разсуждай, ежели в тебе хотя искра страха Божия осталась. Какую приносят пользу все ваши науки, а о прибыли уже и говорить нечево! И так в последния тебе пишу: ежели хочешь быть моим наследником, то исполни мое желание, вступи в приказную службу и приезжай сюда; а Петербургские свои шашни все брось. Как ты не усовестишься, что я на старости беру на свою душу грехи для тово только, чтобы тебе оставить чем жить. Я чувствую, что уже приближается конец моей жизни; и так делай сие дело скорее, и вспомни, что упущенова уже не воротишь. Ты бы, покуда я еще жив, в приказных делах понаторел, а после бы и сам сделался исправным судьею, и моим по смерти достойным наследником. Исполни Иванушка мое желание, погреби меня сам; закрой в последний раз мои глаза, и после поминай грешную мою душу, чтобы не стать и мне за тебя на месте мучения; проливай о грехах моих слезы, поминай по церковному обряду, раздавай милостыню; а на поминки останется довольно, о том не тужи, ежели и ты не прибавишь, так проживши свой век моим, оставишь еще чем и тебя помянуть. И так мы оба, на земле поживши, по своему желанию, водворимся в место злачно, в место покойно иде же праведники упокоиваются. Пожалуй Иванушка послушайся меня; ведь я тебе не лиходей. Я тебе столько хочу добра, сколько и сам себе. Прощай.

Остаюсь, дядя твой …..


ТРУТЕНЬ
ЛИСТЬ ХVI . АВГУСТА 11 ДНЯ