"Дело академиков" и судьба пропагандиста М.Н.Покровского
Вторая половина 20-х годов в истории СССР вспоминается прежде всего в связи с коллективизацией, индустриализацией и борьбой за единоличную власть в партийном руководстве – «выдавливанием» Троцкого, Зиновьева и Каменева, Бухарина и их сторонников и «доверенных лиц» с руководящих постов. Бывшие соратники Ленина еще не были объявлены врагами народа и расстреляны, но это было вопросом нескольких лет.
В конце 20-х прошли первые политические процессы с обвинениями в «шпионаже и вредительстве» - шахтинское дело. процесс по делу «Промпартии», процесс по делу «Трудовой крестьянской партии»
В 1929 году началось так называемое «Академическое дело».
В августе 1929 года — для «чистки» Академии наук в Ленинград была направлена правительственная комиссия во главе с Ю. П. Фигатнером.
«Чистки» в советских и партийных органах, организациях и учреждениях были распространенной практикой. Создавалась на месте или приезжала направленная руководством комиссия, которая проверяла личные дела сотрудников, опрашивала работников, собирала информацию агентов и осведомителей, беседовала с активом, а затем иногда публично (на общем собрании), иногда непублично делала выводы о «надежности», идейности, профессионализме и прочих качествах работника. Или о его «неблагонадежности», безыдейности.
По результатам чистки в АН были уволены 128 штатных сотрудников (из 960) и 520 сверхштатных (из 830) Академии наук. В конце 1929 года начались аресты. В январе 1930 года в Ленинграде были арестованы историки С. Ф. Платонов и Е. В. Тарле, их ближайшие сотрудники, были также произведены дополнительные аресты краеведов по всей стране. Всего было арестовано более 100 человек.
Суда над арестованными не было. Коллегия ОГПУ во внесудебном порядке своим постановлением от 8 августа 1931 года вынесла приговоры в отношении 29 человек. К различным срокам заключения и ссылки были «приговорены» историки С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, Н. П. Лихачев, М. К. Любавский, старший учёный хранитель Пушкинского дома Н. В. Измайлов, востоковед А. М. Мерварт, С. В. Рождественский, филолог А. А. Петров, Ю. В. Готье, С. В. Бахрушин и другие. Несколько арестованных (бывшие офицеры царской армии) были приговорены к расстрелу.
«Академическим делом» занималась Особая следственная комиссия, образованная Политбюро 5 ноября 1929 г. в составе прокурора РСФСР Крыленко и двух руководящих работников ОГПУ – Агранова и Петерса
В чем обвиняли арестованных? В создании разветвленной антисоветской контрреволюционной организации «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России» с целью свержения советской власти путем вооруженного восстания, поддержанного иностранной военной интервенцией, реставрации помещичье-капиталистического строя и восстановления монархического образа правления. Кроме того одна из групп подследственных была обвинена в шпионаже, а другая – во вредительстве.
В чем была причина такого «внимания» к ученым-историкам?
Возможно, поводом для того, чтобы обратить на них особое внимание были выборы в Академию наук в январе 1928 года, когда Н. И. Бухарин, И. М. Губкин, Г. М. Кржижановский были забаллотированы и понадобилось повторное голосование по их кандидатурам, чтобы они стали «академиками». К слову, М. Н. Покровский был избран в состав АН СССР с первого раза.
Но возможно также, что «чистка» была, что называется плановой, но требующей особого внимания со стороны ОГПУ, что и было реализовано.
Роль в «академическом деле» лично М.Н.Покровского? Конечно, против чистки он не возражал, а напротив приветствовал такие мероприятия. И не только в Академии наук. Жаждал ли он «крови» историков и их наказания? Думается, что Покровский жаждал приверженности марксизму-ленинизму в исторических изысканиях, которую многие историки не разделяли, и, конечно, он хотел сберечь свои и исторические, и личные достижения.
Когда-то еще в дореволюционные времена он сотрудничал и с Лениным, и с Троцким, который называл его великим популяризатором исторической науки. К концу 30-х знакомство с Лениным и его письмо было «охранной грамотой», а вот дружеские отношения с Троцким… И пришлось Покровскому готовить приложение 2 к своей «Истории России в самом сжатом очерке» и разоблачать неприглядную роль Троцкого в революции 1905 года…
Сам Покровский вскоре тяжело заболел и в 1932 году умер.
А почему через несколько лет его взгляды на историю России были объявлены вульгарными и антимарксистскими? Возможно потому, как пишет д.и.н. Павленко, что Сталину была нужна история, которая воспитывала бы «патриотизм на примерах героического прошлого России», для чего «История России…» Покровского не слишком подходила. А может была и другая причина.
В биографии (см. Википедию) историка члена-корреспондента Петербургской академии наук с 1909 года, действительного члена Российской академии наук с 1920 года С. Ф. Плато?нов (1860-1933) — одного из главных «заговорщиков» говорится , что
Оказалось, что членами Правительственной комиссии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции СССР по проверке аппарата Академии наук «в одной из комнат» Библиотеки АН (БАН) были обнаружены нигде не зарегистрированные списки лиц, получавших «особое вознаграждение за борьбу с революцией». Также членам комиссии был предъявлен запечатанный пакет, в котором оказались подлинные экземпляры отречения от престола Николая II (его подпись была засвидетельствована министром двора В. Б. Фредериксом) и его брата Великого князя Михаила.
Председатель комиссии Ю. П. Фигатнер подчеркнул:
В распоряжении правительства этих документов не было.
Среди других бумаг, обнаруженных членами комиссии в рукописном отделении БАН были материалы Департамента полиции, корпуса жандармов, царской охранки и контрразведки. В Пушкинском Доме были обнаружены переписка Николая II с петербургским генерал-губернатором Д. Ф. Треповым по поводу событий 9 января 1905 года, архив московского губернатора и шефа жандармов В. Ф. Джунковского, материалы посла Временного правительства в Лондоне В. Д. Набокова. В Археографической комиссии оказались ещё более интересные документы: архив ЦК партии кадетов, архив ЦК партии эсеров, архив Объединённой социал-демократической организации Петербурга, списки членов Союза Русского Народа, шифры жандармского управления, дела провокаторов, материалы Учредительного собрания и Комиссии по его роспуску, часть архивов П. Б. Струве и А. Ф. Керенского.
Из уст Фигатнера и прозвучало впервые имя непосредственного «виновника» случившегося — академика Платонова. Ученый пытался оправдываться:
Как непременный секретарь, так и сам я не придали особой актуальности документам и подвели их под действие постановления 16.11.1926 г. …О том, что правительство их ищет 12 лет, нам известно не было. …Тов. Фигатнер не различает терминов «архив» и «архивные материалы» и злоупотребляет первым.
Казалось бы за такое сокрытие таких документов... Да ведь вредительство в чистом виде! И тем не менее может комиссия разобралась, а может академик Бухарин заступился...
Постановлением Коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года Платонов после 19-месячного пребывания в Доме предварительного заключения на ул. Воинова (бывшей Шпалерной) и печально знаменитых ленинградских «Крестах» был приговорён к 3 годам административной административной ссылки в Самару. Ему было предписано выехать к месту ссылки самостоятельно; арестованным и проходившим по одному с ним делу дочерям было позволено сопровождать отца. 8 августа 1931 года в сопровождении своих дочерей, Марии и Нины, прибыл в город. Платонов и его дочери поселились в доме на окраине Самары. 10 января 1933 года скончался в больнице от острой сердечной недостаточности. Был похоронен на городском кладбище.
В этом же 1933 году началось новое дело - «Дело славистов» (или Дело «Российской национальной партии»). Представителей интеллигенции (в основном из Москвы и Ленинграда)по обвинили в контрреволюционной деятельности.
Под следствием оказались в основном филологи и искусствоведы из Института славяноведения, Русского музея и Эрмитажа и ученые-естественники. Среди арестованных были академики М. Н. Сперанский и В. Н. Перетц, члены-корреспонденты АН СССР Н. Н. Дурново, Г. А. Ильинский, А. М. Селищев… Следствие установило, что арестованные филологи являлись членами фашистской партии, которая планировала организацию диверсий и убийство В.М.Молотова. Около 70 человек (естественно, большинство в процессе проведения следственных мероприятий раскаялись) было приговорено кто к лагерям, кто к ссылке.
Это было начало 30-х.
Из статьи
"АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДЕЛО". ИСТОРИКИ ПОД ПРИЦЕЛОМ ОГПУ
И вот на свет появляется первое обвинение политического толка, сформулированное начальником следственного отдела 14 марта 1930 года. В нем Платонов уже обвиняется не в том, что хранил бумаги государственной важности, а в том, что возглавил "контрреволюционную монархическую организацию, ставившую своей целью свержение советской власти и установление в СССР монархического строя путем склонения иностранных государств и ряда буржуазных общественных групп к вооруженному вмешательству в дела Союза". Но слова "Всенародный союз..." пока еще не произнесены. Говорится лишь о какой-то "сети нелегальных контрреволюционных кружков, занимающихся антисоветской пропагандой и созданием антисоветских кадров".
28 марта 1930 года Сергей Федорович Платонов подписал протокол о том, что ему известно предъявленное обвинение. После этого о нем на какое-то время словно бы забыли. Обычный прием психологического давления, когда подследственного оставляют наедине с томительны ми, угнетающими сознание раздумьями о своей судьбе, судьбе близких и коллег, содержавших ся в том же доме предварительного заключения. И нервы Сергея Федоровича не выдерживают. 12 апреля он обратился к следователям с просьбой о свидании с ними. Однако Платонов разочаровал следователей. В показаниях (они писаны его рукой) он "клятвенно" утверждал: "1) к противоправительственной контрреволюционной организации не принадлежал и состава ее не знаю; 2) действиями ее не руководил ни прямо, ни косвенно; 3) средств ей не доставлял и для нее денег от иностранцев или вообще из-за границы не получал. Считал бы для себя позором и тяжким преступлением получать такие деньги для междоусобия в родной стране".
Далее следуют слова, звучащие как клятва: "Не могу отступить от этих показаний, единственно истинных, под страхом ни ссылки, ни изгнания, ни даже смерти". Платонов недоумевал: "Не могу объяснить, ни самому себе представить, кто и зачем привязал меня к этому делу и орудовал моим именем... Не думаю, чтобы кто бы то ни было хотел "погубить" меня, впутав в это дело, так как личных ненавистников не знаю и не предполагаю". Платонову, видимо, было невдомек, что губить его как раз и намеревался допрашивавший его следователь, рьяно выполнявший задание вышестоящих инстанций.
Между тем следствие лихорадочно раскручивало дело, используя человеческие слабости подследственных, добиваясь от них обвинений в адрес Платонова - он, де, руководил контрреволюционной организацией. Например, шла энергичная обработка привлеченного по "Академическому делу" бывшего гвардейского офицера Н. В. Измайлова, ученого хранителя Пушкинского дома, его принуждали вспомнить название организации, в которой он состоял. "Точного названия" он вспомнить все никак не мог. Помогли следователи: вместо аморфных кружков ему напомнили о "Всенародном союзе борьбы за возрождение свободной России". Так возникло название, четко формулировавшее цели мифической антиправительственной организации. А на допросе 30 июня Платонов признал ее существование, затем он признает и свою руководящую роль в ней. "Чистосердечные признания" Сергея Федоровича следовали одно за другим.
Что заставило серьезного человека и ответственного ученого изменить свое поведение во время следствия? Вот как объясняет это Платонов в собственноручном показании от 2 сентября: "Мною руководило желание не стать в положение обличителя и осведомителя, подводящего под ответственность кого бы то ни было и в чем бы то ни было". И далее: "Когда для меня это стало ясно (что своими обличениями он никому не навредит. - Прим. авт.), я с охотой стал говорить обо всем, о чем мог дать сведения, нисколько не стараясь закрыться от обвинений в целях смягчения собственной участи, ибо ни возраст мой, ни характер не допускают малодушного желания пощады за действительно содеянное".
Платонов признал и существование филиалов мифического "Всенародного союза" в Москве и других городах. Московское отделение, якобы возглавляемое академиком М. М. Богословским, тоже было представлено уже арестованными крупными историками: С. В. Бахрушиным, Ю. В. Готье, академиком М. К. Любавским... Поскольку М. М. Богословский скончался еще в 1929 году и, следовательно, был недосягаем для ОГПУ, Платонов в своих показаниях изобразил этого сугубо кабинетного ученого, находившего утешение и отрешение от действительности в кропотливой работе над биографией Петра Великого, самым радикальным членом "Всенародного союза".
Читать
"АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДЕЛО". ИСТОРИКИ ПОД ПРИЦЕЛОМ ОГПУ
Из статьи
К спорам об «Академическом деле» 1929-1931 гг. и других сфабрикованных политических процессах
Секретно-оперативное управление ПП ОГПУ в ЛВО под руководством политбюро ЦК ВКП(б) сочинило «сценарий», согласно которому С.Ф. Платонов и ряд других подследственных обвинялись в создании разветвленной антисоветской контрреволюционной организации «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России», с целью свержения советской власти путем вооруженного восстания, поддержанного иностранной военной интервенцией, реставрации помещичье-капиталистического строя и восстановления монархического образа правления. Кроме того одна из групп подследственных была обвинена в шпионаже, а другая – во вредительстве.
… Спору нет, С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле и другие выдающиеся ученые подвергались безобразным нападкам со стороны М.Н. Покровского, но при раскручивании «Академического дела» он, будучи партийно-государственным функционером, выступал, как явствует из уже известных документов, лишь в роли одного из доверенных лиц, ответственного исполнителя ряда поручений высшего партийного руководства.
Вопреки спекулятивным домыслам В.С. Брачева, именно политбюро 5 ноября 1929 г. образовало Особую следственную комиссию в составе прокурора РСФСР Крыленко и двух руководящих работников ОГПУ – Агранова и Петерса, которой было поручено «обсудить вопрос о привлечении к суду виновных», причем эта комиссия сразу же перевела «дело» в русло политического процесса, задачей которого являлось выяснение «связей отдельных лиц, стоящих во главе Академии наук, с белой эмиграцией за рубежом, с некоторыми иностранными представительствами и миссиями и возможной шпионской (военно-разведывательной) деятельности в интересах иностранных государств», с одновременной агентурной разработкой
Читать
К спорам об «Академическом деле» 1929-1931 гг.
и других сфабрикованных политических процессах
в Википедии
Биография М.Н.Покровского
Биография С.Ф.Платонова
Академическое дело
